Мы много раз обсуждали это в штабе Юго-Западного фронта, Одна любопытная идея, выдвинутая в ходе таких бесед, вызвала всеобщую поддержку. Она позволяла нам проникнуть в высшее румынское общество, включая окружение самой королевы Марии, и, благодаря этому, организовать контрразведывательную службу для противодействия интригам наших врагов. Эта, по существу, весьма простая идея заключалась в том, чтобы создать в Бухаресте Русский артистический центр, который позволил бы румынам оценить наше искусство и, в частности, красоту русской народной музыки. Дело было за артистами.
Находясь по службе в Петрограде, я воспользовался несколькими часами свободного времени, чтобы нанести визит г-же К., салон которой пользовался успехом, где я смог встретить полезных людей и собрать интересную информацию. Любезная хозяйка дома представила мне казачьего унтера, награжденного Георгиевским крестом, красивого парня с великолепной выправкой, в безупречно сидящем военном мундире, что так характерно для всех казаков.
- Г-н Борис Мезенцев, - сказала мне г-жа К, - весьма талантливый артист. У него прекрасный голос, баритон, и я уверена, что вы с удовольствием его послушаете. Я подумала, что немного музыки и песен в это время рассеют наши мрачные мысли.
Одна из красивых молодых женщин в салоне села за рояль. В течение долгого времени, постоянно прерываемый аплодисментами и охотно повторяя на "бис"5 унтер-офицер пел русские песни, может быть, немного задумчивые, но столь родные нашему сердцу.
Слушая его, я думал о все еще не реализованном проекте в Бухаресте. Борис Мезенцев был человеком, которого я искал. Поэтому, подойдя к нему, я сказал:
- Не согласитесь ли пообедать завтра со мной? У меня есть одно предложение, которое, уверен, вам понравится.
- К вашим услугам, г-н полковник! Благодарю за оказанную честь!
На следующий день мы сидели за столиком в зале лучшего петербургского ресторана.
- Поздравляю, - начал я, - мне редко приходилось слышать столь прекрасный, как у вас, голос. К тому же так очевидно, что вы вкладываете всю душу, чтобы выразить тончайшие нюансы песен, то печальных, то веселых. В них - вся жизнь наших крестьян, да и горожан, которую вы воссоздаете со всей присущей ей широтой, степной вольностью или же утонченностью городской жизни. Вы настоящий артист.
- Вы меня смущаете, г-н полковник.
- Я говорю о том, что испытал, слушая вас. Мои слова выражают чувства всех ваших слушателей. Поэтому я и обратился к вам. Прежде всего, состоите ли вы на воинской службе?
- Я в бессрочном отпуске из-за тяжелого ранения.
- Вижу, вы прекрасно отличились. Георгиевский крест не часто дается унтер-офицерам. Мезенцев скромно промолчал.
- Не хотели бы вы поехать в Румынию?
- Куда пожелаете, г-н полковник, если вы считаете, что я смогу там быть полезен нашей Родине.
- Весьма полезен.
Я разъяснил молодому человеку план нашей артистической пропаганды, и он загорелся.
- Очень хорошо, - сказал я, - молчите обо всем этом. Через несколько дней я вас вызову. Приготовьтесь и подумайте, каких артистов вы хотели бы взять с собой.
В тот же день я запросил сведения на Бориса. Полученные на него данные из Бердичева были прекрасными. Я вызвал унтера.
- Со штабом все улажено, - сказал я. - Немедленно организуем небольшую группу. Вы подумали о сотрудниках?
- Да, ваше высокоблагородие. Для сопровождения большинства моих песен я отобрал хор из мужчин и женщин среднего таланта, потому что большие звезды эстрады будут нам дорого стоить, а вы дали понять, что хотели бы ограничить расходы. Женщины молоды, а две из них даже красавицы. Все они, равно как и мужчины, умеют танцевать. С нами будет и несколько подготовленных музыкантов.
- Вы можете собрать их? Я хотел бы обсудить с ними все детали.
- Я также подумал об одном сенсационном номере.
- Вы полагаете, что одного вас недостаточно?
- Не заставляйте меня краснеть, ваше высокоблагородие. Я думаю, оркестр балалаечников будет иметь громадный успех у румын, наша небольшая труппа позволит готовить разнообразные привлекательные программы, а также привлечет особое внимание.
- Особое?
- Да, если вам удастся заполучить знаменитого виртуоза Трояновского, он может дирижировать этим оркестром.
- Я знаю Трояновского, это настоящий патриот, он не откажется.
- Тогда, ваше высокоблагородие, успех обеспечен. Трояновский, с которым я незамедлительно встретился, согласился с энтузиазмом.
- Господин полковник, - сказал он, - можете мне довериться. После нескольких концертов германская музыка будет отброшена на второй план. Это будет настоящая битва, и мы ее выиграем.
Встреча труппы была назначена в Одессе, куда мы направились вместе с унтер-офицером после перехода в распоряжение штаба Юго-Западного фронта, который выдал нам необходимые документы.
В ходе этих приготовлений наш бухарестский вице-консул даром времени не терял. Он готовил почву своими статьями о русском музыкальном искусстве, о русских песнях и танцах. Затем объявил о возможном приезде известного казачьего баритона с тщательно подобранным ансамблем. И, наконец, в заключение своего повествования, интерес к которому возрастал изо дня в день, объявил, что скоро зрителей ожидает сюрприз, который необыкновенно их восхитит.
Остроумный француз провел все настолько тонко, что во всех кругах Бухареста - политических, аристократических, светских и буржуазных - только и говорили, что об артистическом турне, которого ожидали с лихорадочным нетерпением.
Для большего эффекта наш баритон вышел сначала один, не считая своего небольшого хора. Когда румыны услыхали, с какой захватывающей ностальгией он поет печальные или веселые песни, они поняли простоту и красоту души русских, которые спокойно идут на смерть под свои протяжные песни. С первого же вечера прекрасный голос Бориса сотворил чудо. В живописном кавказском наряде, окруженный артистами, одетыми в костюмы горцев, он производил волшебное впечатление, заставлял всех вскакивать с места, вызывал неописуемый восторг. Кроме этого, талант, репутация отчаянного рубаки, подтвержденная крестом Святого Георгия, увеличивали престиж певца.
Когда прибыл Троянский с оркестром балалаечников, он произвел фурор. Зал всегда был полон народа, концерты шли один за другим. В разгар войны, почти без развлечений - и вдруг такой прекрасный ансамбль, столь высококлассное, новое и захватывающее представление с такой простой и щедрой музыкой; это было нежданной и чарующей отрадой для глаз и ушей. Многочисленные комментарии в прессе призывали королеву Марию пригласить певцов и музыкантов во дворец. Это был столь желанный для нас результат. Рассказывают, что посол Австро-Венгрии, приглашенный на это праздничное представление, выглядел весьма обескураженным. На следующий день он был еще больше уязвлен, узнав из газет, что, согласно пожеланию короля, в одном кавалерийском полку будет организовано выступление оркестра балалаечников под управлением Трояновского.
Конечно, внимание вражеской контрразведки было привлечено к этой группе артистов. Она искала среди них тех, кто мог бы заниматься сбором информации, нужной для нашей армии. Пока австро-германские шпионы зря теряли время в поисках, мы воспользовались предоставленной передышкой для организации собственной разведывательной службы. К сожалению, я был взят на заметку как часто посещающий Бухарест, и за мной было установлено плотное наружное наблюдение. Поэтому пришлось сократить число моих визитов и даже ограничиться только краткосрочными появлениями в Яссах и на границе Буковины. Именно здесь, как я уже отмечал в другой главе, имелась организация контрабандистов, которая отдала себя в наше полное распоряжение и снабжала меня сведениями о военных поездах, проходящих по основным железным дорогам. Через посредство контрабандистов я связался с проживавшими в этом районе евреями - крупными скупщиками зерна и скотопромышленниками. Среди них был прежний поставщик австро-венгерской армии г-н X., хорошо рекомендованный в министерствах, который стал для нас бесценным сотрудником. Естественно, сначала я серьезно его проверил, прежде чем полностью довериться. Обещанное щедрое вознаграждение заставило его отбросить последнюю щепетильность, и он назвал имена лиц, способных служить нам.
В одной из встреч на вокзале в Яссах швейцарский агент Г. рассказал, что представители противника упоминали обо мне и были весьма заинтригованы, что не видят меня больше в Бухаресте. Г. уклончиво отвечал на их вопросы. Подозрения со стороны австро-германцев обеспокоили меня: я опасался, что они раскрыли мои связи с негоциантами и особенно со старым иудеем. Я обедал один в уголке вокзального буфета, поскольку Г., по своей привычке, исчез. Зал был почти пустой, и я погрузился в размышления, не придавая никакого значения тому, что происходит вокруг. Внезапно подняв голову, я заметил одного типа, который упорно меня разглядывал, по виду - обычный румынский коммерсант. Сидя напротив, он открыл свой чемодан и достал небольшой квадратный пакет, который повертел в руках. Его движения были настолько неуловимыми, что я понял их, только услыхав щелчок затвора. Меня сфотографировали. Мне нельзя было рассердиться, чтобы не вызвать скандала. Закончив обед, я вышел и увидел, как Г. встретился с нескромным фотографом и дружески с ним поздоровался. Это меня немного успокоило. Однако случай этот послужил для меня уроком и заставил усилить меры предосторожности и ограничить мои пребывания в Яссах.
Через двадцать минут я и Г. сели в одесский поезд. Вечером, устроившись в номере гостиницы "Лондонская", мы обсуждали, как активизировать наши действия в Румынии. В этот момент в дверь постучали. Коридорный протянул Г. визитную карточку, которую тот передал мне с просьбой принять посетителя. Это был К., петроградский банкир, которого я знал только по имени и по его репутации. Высокий, тонкий, изысканно одетый, он внешне напоминал знатного синьора. Его солидный возраст, красивое лицо, освещенное умными и добрыми глазами, внушали мне симпатию и доверие.