Выходя из прокатного пункта, он купил городскую газету. Они с Элеаной удостоились чести красоваться на первой странице, но их именовали сеньор Смит и сеньора Браун. Кроме того, полиция Урапан оказалась довольно сдержанной. Их не обвиняли в убийстве. Давая довольно подробное описание их внешности, полиция только выражала желание спросить их по случаю смерти Сезара А. Санчеса, адвоката из Мехико. Между тем, было совершенно ясно, что их настоящие имена известны. В следующем абзаце сообщалось, что сеньор Смит и сеньора Браун путешествовали в закрытом «форде» модели пятидесятого года, серого цвета, приписанного к штату Иллинойс. Если кто-нибудь увидит их или машину, то должен немедленно сообщить об этом полиции. Приводились в статье и другие подробности.
Журналисты описывали Санчеса как удачливого адвоката и любителя женщин. Относительно медальона на цепочке не было сказано ничего, но подчеркивались показания одного служащего отеля, заявившего, что прекрасная сеньора под густой вуалью провела прошедшую ночь в номере адвоката Санчеса. Элеана оказалась не более болтливой, чем секретарша Санчеса.
— Гм… Мне бы очень хотелось знать, кто его подруга.
— Я тоже хотел бы это знать, — отозвался Коннорс. — Может, это не твой отец убил его, а муж этой курочки.
Он переложил листы чистой бумаги копиркой, вставил их в машинку и начал печатать.
ЭД КОННОРС /расчет на 15000 слов/
Гвадалахара, Мексика
НЕОЖИДАННАЯ СМЕРТЬ
— Так вот как это делается! — фыркнула Элеана.
— Во всяком случае, я делаю так, — поморщившись, ответил Коннорс, стуча по клавишам машинки и стараясь поймать мысль. — Ну, так вот! Одна смерть есть. Это был мексиканский адвокат…
Элеана была шокирована.
— Ты что, используешь смерть адвоката Санчеса для своей истории?
— А почему бы и нет? — пожал Эд плечами. — Санчес умер, — продолжал Коннорс думать вслух, — его зарезали. Его комната находилась на первом этаже, и окно было открыто. Нет никаких сомнений в том, как проник к нему убийца. Что действительно нужно знать, так это то, кто его убил и зачем? Первый вопрос легок, на него просто ответить — он был убит неким директором цирка из Штатов, который удрал из страны с любовницей и пятьюдесятью тысячами долларов, половина из которых принадлежала его брату… Нет, лучше я увеличу сумму до ста пятидесяти тысяч, в наше время пятьдесят тысяч слишком мало. Но почему некий директор убил адвоката? И с чего я начну? Что я должен считать «неизвестным» и что надо сделать для следующей завязки?
Он сделал небольшой глоток «текилы» и подождал удара грома. В это вечернее время было очень душно, начиналась гроза, и в комнате стало невыносимо жарко. Элеана сняла кофточку, чтобы не мять ее, и растянулась на кровати в бюстгальтере и юбке.
— А в твоей истории будет женщина?
— Гм!
— Я?
— Нет, — покачал головой Коннорс. — Один раз уже были неприятности. Издатели и литературное бюро разорились и теперь боятся сексуальных историй. Можно ввести женщину в историю, это даже обязательно. И это должна быть самая замечательная женщина, какая только появлялась на страницах книг. Заставьте ее жевать табак или сломайте ей ногу — никто ничего не скажет! Зарежьте или отравите ее — пойдет! Пусть ее разорвут на части — тоже подойдет. Заприте ее на тридцать дней и ночей вместе со сбежавшим преступником, который в течение двадцати двух лет не видел женщины — это тоже сойдет! Но не может быть и речи о том, чтобы эта горилле забылась и тронула ее. Позволить ему думать о плохих вендах — совершенно запрещено. — Коннорс перевел дух. — Может, в награду ему позволят на расстоянии разглядывать молодую девушку, но она не должна даже подозревать об этом, она не может даже знать, о чем он думает. Женщина на страницах книги все еще должна продолжать думать, что родилась в розе, и недоумевать, почему вся публика смеется, когда маленький мальчик, глядя на то, как новобрачный целует новобрачную, спрашивает: — Мама, он что, опыляет ее?
Элеана смеялась до слез. Ей пришлось встать и выпить стакан воды. Коннорс вынул из машинки готовый титульный лист, вложил чистую бумагу я начал печатать.
«Билли Браун, крепко сложен, ссыльный, работает на нефтяных месторождениях, бывший директор цирка, убил мужа своей любовницы, с которой удрал в Мексику двадцать лет назад. Бросил жену и маленькую дочку. Посылает на содержание дочери ежемесячно пятьдесят долларов».
«Кончите. Бывшая танцовщице на канате, немного отяжелевшая в тридцать девять лет, но все еще красивая женщина».
«Сабинес. Адвокат из Мехико, через которого Билли Браун посылает деньги на содержание дочери в течение двадцати лет…»
Коннорс остановился. Убивая адвоката Санчеса, отец Элеаны должен был учесть, что ставит свою дочь в опасное положение. Ему нужно было основательно заткнуть рот Санчесу. Но тем не менее, как считал Коннорс, человек такого склада мог бы как-нибудь иначе исполнять свои родительские обязанности. С другой стороны, некто, уже совершивший тяжкое преступление, не позволит себе поддаваться каким-то нежностям.
— Что за человек был твой отец? — спросил он у Элеаны.
— Я его не помню. Мама говорит, что он был добрым.
— Она знала, что он любит эту девицу?
— Понятия не имею.
— А были у твоего отца другие женщины?
— Этого я тоже не знаю. — Голос Элеаны стал резким. — Мама никогда не говорит много об отце. Каждый раз, когда дядя Джон или кто-нибудь другой вспоминает о нем, она плачет.
— Она все еще любит его, да?
— Думаю, что так. Во всяком случае, она больше не вышла замуж.
— Как она выглядит?
— Хорошо. Высокая, с серыми глазами и маленькими морщинками возле них. Они появляются, когда она смеется или улыбается. Высокие скулы, как у меня…
— А каков твой отец?
— Тоже высокий. Я похожа на него.
— Помнится, ты мне говорила, что не помнишь его.
— Я описала его тебе по рассказам матери. — Элеана наморщила нос. — Но почему ты спрашиваешь меня об отце?
— Пытаюсь убедиться, что это не твой отец убил Санчеса.
— Почему?
— Думаю, что моя история будет интереснее, если я придумаю другого убийцу.
— Но этот медальон?
— Весьма возможно, что это специально подстроено. А почему не Кончите? Можно предположить, что она все еще живет с твоим отцом. Она перехватила письмо Санчеса, в котором он извещает о твоем прибытии в Мексику. Потом Кончита под каким-то предлогом заманивает Санчеса в Урапан, где всаживает ему в грудь кинжал, чтобы помешать Санчесу встретиться с твоим отцом, а твоему отцу — с тобой.
Бюстгальтер стеснял Элеану. Она села на кровать и расстегнула его.
— А кто такая эта Кончита?
— Это та танцовщица на канате, которую забрал с собой твой отец.
— А, с кем удрал мой отец… — В Элеане воскресла учительница. — Только ее звали не Кончита, а Тамара.
— Тамара — это не мексиканское имя.
— Но это имя женщины, с которой исчез мой отец, — пожала плечами Элеана. — Но зачем ей понадобилось убивать Санчеса?
— Я только что сказал тебе это. Чтобы помешать твоему отцу установить с тобой контакт. — Коннорс постепенно вживался в свою историю. — Прошло двадцать лет. Ее тело, раньше такое гибкое, отяжелело, у нее появился второй подбородок…
Элеана взяла у Эда сигарету.
— Это, должно быть, очень соблазнительно для любителя женщин?
— Она знает, что твой отец пресытился ею, — продолжал Коннорс, будто не слыша фразы Элеаны, — и боится, что если он увидит тебя, то эта встреча может разбудить в нем воспоминания о былом и он решит вернуться в Штаты.
— Где его разыскивают за убийство!
— Я забыл об этом, — признался Коннорс.
Элеана затянулась и вернула сигарету Эду.
— Нет, Эд, это не звучит. К тому же. Тамара умерла. В письме, которое отец прислал дяде Джону, одновременно с чеком на пять тысяч долларов, он сообщил, что вскоре после прибытия в Мексику произошел несчастный случай и Тамара погибла.
— Кажется, ты говорила, что твой отец не вернул ни цента из тех денег…
— Нет, я никогда этого не говорила. Это письмо пришло много лет назад. Мама рассказывала, что дядя Джон тогда считал отвратительным то, что отец только высылает деньги на мое содержание и ни разу не пожалел о случившемся. Потом пришли письмо и чек, и дядя успокоился. Но мама была тогда в столь стесненных обстоятельствах, что дядя Джон отдал маме эти пять тысяч, чтобы окончательно расплатиться за дом, в котором мы и живем по сей день.
— В котором мы продолжаем жить, — поправил ее Коннорс.
— Ты, вероятно, не знаешь, каким оружием убил твой отец мужа Тамары? — спросил Эд, обводя карандашом имя «Кончита».
— Полагаю, ножом. — Элеана встала и посмотрела в окно.
— Тем хуже, — проговорил Коннорс. — Предположим, это твой отец убил Санчеса…
Эд вытащил бумагу из машинки и скомкал ее, потом скинул ботинки и растянулся на кровати. Элеана отошла от окна и тоже села на край кровати.
— Это я втянула тебя в эту мерзкую историю, не так ли, Эд? Теперь ты погряз в ней, и я тоже. Не вижу способа выбраться из нее. Но что мы будем делать дальше?
Коннорс поцеловал кончики пальцев Элеаны.
— Я напишу два страшных романа по пятнадцать тысяч слов в каждом. Шад пришлет шестьсот пятьдесят долларов или больше. Часть этих денег пойдет на покупку билетов, а на остальные — снимем номер в лучшем отеле Эль Пасо и будем пить шампанское. — Он ласково провел рукой по затылку Элеаны.
— Кстати, напомни, я никогда не говорил тебе, как ты мне нравишься?
Элеана тяжело задышала, а ее акцент стал еще заметнее.
— Кажется, что-то подобное я уже слышала.
— Как давно это было?
— Ну, что ж, если хорошо подумать, то выяснится, что прошло уже несколько часов.
Коннорс потянул девушку к себе, и их губы встретились.
— Нет, Эд, — слабо запротестовала Элеана.
Расстегнутый бюстгальтер соскользнул с ее плеч, представив Коннорсу еще больше возможности для поцелуев. Глаза девушки загорелись зеленым цветом, прогоняя серый, и комната, казалось, расширилась. Шум на улице заглох. Какой-то паровоз свистнул в отдалении и тоже замолчал. Они остались одни во всем мире. Элеана смирилась.