— Да.
— Кореде, научи сестру! Как она станет заботиться о муже, если не умеет готовить?
Айюла надувает губки, но не отвечает. Вообще-то она не прочь заглянуть на кухню. Ей нравится пробовать все, что попадется на глаза.
У нас в доме в основном готовим мы с домработницей. Мама тоже готовит, но меньше, чем пока был жив он. Что касается Айюлы… Посмотрим, справится ли она с чем-то хлопотнее закладывания хлеба в тостер.
— Да, конечно, — говорю я маме. Айюла поднимается и идет за мной.
Нужные мне продукты ждут на разделочном столе: домработница вымыла их и нарезала. Мне эта девушка нравится. Она ловкая, аккуратная, спокойная, а самое главное — ничего не знает о нем. После его кончины мы «из практических соображений» уволили всю прислугу и целый год никого не нанимали. Вот только поддерживать порядок в доме размером с наш сложнее, чем может показаться.
Курица уже варится. Айюла поднимает крышку кастрюли, выпуская пар, пахнущий жиром и «Магги».
— М-м-м! — Она вдыхает аромат и облизывает вишневые губки. Домработница краснеет. — Вы молодчина!
— Спасибо, мадам.
— Если готово, может, помочь вам попробовать? — с улыбкой предлагает Айюла.
— Может, тебе лучше помочь ей нарезать шпинат?
Айюла смотрит на подготовленные продукты.
— Так ведь он уже порезан.
— Мне нужно еще.
Домработница спешит еще за одним бушелем шпината, но я зову ее обратно.
— Нет, пусть Айюла принесет.
Айюла наигранно вздыхает, но приносит шпинат из кладовой. Вот она берется за нож, а я невольно вспоминаю Феми, скрючившегося в ванной. Одну руку он держал у раны, словно пытался остановить кровотечение. Сколько он так промучился? Айюла держит нож некрепко, острием вниз. Шпинат она режет быстро и небрежно, с ножом управляется как ребенок — вид готового блюда ее явно не заботит. Так и подмывает остановить ее. Домработница с трудом сдерживает смех. Похоже, Айюла отчаянно старается вывести меня из себя.
Я решаю не обращать на нее внимания, невозмутимо наливаю пальмовое масло в глубокую сковороду, добавляю лук и кайенский перец, которые обжариваю на сильном огне.
— Айюла, ты следишь?
— Угу, — отвечает она, хотя сама облокотилась на разделочный стол и одной рукой лихорадочно набирает что-то на телефоне. В другой руке у нее по-прежнему кухонный нож. Я подхожу к ней, освобождаю рукоять из плена ее пальцев и забираю нож. Айюла прищуривается.
— Пожалуйста, обрати внимание: после этого мы добавляем кайенский перец.
— Ага, ясно.
Едва отвернувшись, я слышу, как Айюла снова печатает на виртуальной клавиатуре. Хочется сделать ей замечание, но пальмовое масло, оставленное без присмотра, начинает шипеть и плеваться. Я уменьшаю огонь и велю себе на время забыть об Айюле. Если захочет научиться — научится.
— Так, а что мы готовим?
Она серьезно?
— Ẹ̀fọ́, — подсказывает домработница.
Айюла кивает с самым невозмутимым видом и подносит телефон к сковороде с овощами в тот самый момент, когда я добавляю шпинат.
— Всем привет! Показываю наши овощи!
На миг я замираю со шпинатом в руках.
Неужели она снимает видео в снэпчат? Я резко выхожу из транса, выхватываю у Айюлы телефон и кликаю «Удалить видео», пачкая дисплей пальмовым маслом.
— Эй!
— Еще рано, Айюла. Еще слишком рано.
№ 3
— Знаешь, Феми уже третий. Три жертвы, и ты считаешься серийным убийцей.
Говорю я шепотом, на случай, если кто-то пройдет мимо палаты Мухтара. На случай, если мои слова пролетят сквозь двухдюймовое деревянное полотно и попадут в уши идущему по коридору. Я откровенничаю с коматозником, а на больший риск не решаюсь.
— Три жертвы, — повторяю я себе.
Вчера ночью мне не спалось, поэтому, бросив считать овец, я села за стол и включила ноутбук. В три часа утра я чуть ли не бессознательно набрала «серийный убийца» в поисковой строке гугла. И вот результат: серийным убийцей считается совершивший три и более убийства.
Я растираю себе ноги, чтобы избавиться от неприятного покалывания. Стоит рассказывать Айюле о том, что я выяснила?
— В глубине души она наверняка понимает это сама, да?
Я смотрю на Мухтара. У него опять выросла борода. Если не брить его раз в две недели, борода путается и покрывает ему пол-лица. Похоже, кто-то пропустил этот пункт в списке поручений. Как правило, этим грешит Йинка.
Из коридора доносится свист. Пока он слабый, но звучит все громче. Тейд! Когда он не поет, то мурлычет себе под нос мелодию, а когда надоедает и это, начинает свистеть. Он ходячая музыкальная шкатулка! Стоит услышать Тейда, и у меня поднимается настроение. Дверь палаты я открываю, как раз когда подходит Тейд. Он улыбается.
Я машу ему, потом резко отпускаю руку, коря себя за несдержанность. Ответной улыбки было бы предостаточно.
— Мне следовало догадаться, что ты здесь.
Он открывает папку, которую принес с собой. Это карточка Мухтара. Ничего примечательного в ней нет. Состояние Мухтара не изменилось. День, когда его семья примет решение, неуклонно приближается. Я поворачиваю голову, чтобы снова взглянуть на Мухтара. Вид у него до завидного безмятежный. А я, закрывая глаза, каждый раз вижу мертвеца. Даже не представляю, что почувствую, когда это прекратится.
— Я знаю, что ты к нему привязалась. Просто хочу убедиться, что ты готова… — Тейд обрывает фразу.
— Он пациент, Тейд.
— Знаю, знаю. В беспокойстве о судьбе ближнего ничего постыдного нет.
Желая утешить, Тейд легонько касается моего плеча. Рано или поздно Мухтар умрет, но умрет он не в луже собственной крови, его тело не съедят морские крабы, заполонившие лагуну под мостом Третий Материк. Его родные будут знать, что с ним случилось. Теплая ладонь Тейда так и лежит у меня на плече, и я к ней льну.
— А теперь о хорошем. Ходят слухи, что тебя назначат старшей медсестрой! — объявляет Тейд, резко убирая руку. Не такой это и сюрприз: должность освободилась довольно давно, а кому ее занять? Не Йинке же! Меня больше волнует то, что ладонь Тейда больше не лежит у меня на плече.
— Здорово! — отвечаю я, потому что именно такой реакции он от меня ждет.
— Когда официально назначат, мы отметим.
— Замечательно! — Надеюсь, мой голос звучит беззаботно.
Песня
В сравнении с кабинетами других докторов у Тейда самый маленький, но жалоб от него я никогда не слышала. Если он и чувствует несправедливость, то умело это скрывает.
Впрочем, сегодня размер кабинета нам на пользу. При виде иглы маленькая девочка бросается к двери. Ножки короткие, поэтому далеко она не убегает: ее ловит мать.
— Нет! — вопит девочка, пинается и царапается. Точь-в-точь бешеный цыпленок! Ее мать терпит боль, стиснув зубы. Интересно, что она представляла себе, когда позировала для беременной фотосессии или когда веселилась на бэйби шауэре[11]?
Тейд запускает руку в чашу с конфетами, которую держит на столе для своих маленьких пациентов, но девчонка отмахивается от протянутого леденца. Не переставая улыбаться, Тейд начинает петь. Его голос заполняет кабинет, затопляет мне голову. Мир останавливается. Сбитая с толку девочка замирает. Она смотрит на мать, но и та обворожена голосом Тейда. Неважно, что поет он «У Мэри был барашек». У нас, его слушательниц, все равно мурашки по коже. Что может быть прекраснее мужчины с голосом как океан?
Я стою у окна и вдруг замечаю, что внизу собрались люди. Они глазеют на окно Тейда и показывают в нашу сторону. Тейд редко включает кондиционер, и окно у него зачастую открыто. Он говорил мне, что за работой любит слушать Лагос — неумолчное гудение машин, крики торговцев, визг покрышек по асфальту. А сейчас Лагос слушает его.
Девочка шмыгает носом, вытирает сопли тыльной стороной руки и вразвалочку подходит к Тейду. Когда вырастет, будет вспоминать его как свою первую любовь. Будет вспоминать благородный изгиб его носа, его проникновенный взгляд. Даже если забудется лицо, голос Тейда будет звучать в ее снах.
Тейд берет девочку на руки и платком вытирает ей слезы. Он выжидающе смотрит на меня — я стряхиваю транс и незаметно приближаюсь к ней со шприцем. Она не дергается, когда я протираю ей бедро проспиртованным тампоном. Девочка подпевает Тейду, но периодически срывается на шмыганье и икоту. Ее мать крутит обручальное кольцо, словно подумывая снять его с пальца. Может, дать ей салфетку, пока слюни не потекли?
Когда я делаю укол, девочка вздрагивает, но Тейд держит ее крепко. Вот и все.
— Какая ты храбрая! — восторгается Тейд. Девочка сияет и на этот раз забирает свой приз — вишневый леденец.
— Вы так прекрасно ладите с малышами! — воркует ее мать. — У вас есть свои детишки?
— Нет, но когда-нибудь будут. — Улыбаясь, Тейд сверкает безупречными зубами и щурит глаза. Этой женщине простительно думать, что столь ослепительная улыбка — для нее одной. Нет, Тейд дарит ее всем. Он и мне ее дарит. Женщина заливается румянцем.
— Так вы не женаты?
Мадам, вам нужен второй муж?
— Нет. Еще нет.
— У меня есть сестра. Она настоящая кра…
— Доктор Отуму, вот назначения и рекомендации.
Тейд смотрит на меня, удивленный такой грубостью. Чуть позже он мягко, как всегда, скажет, что перебивать пациентов нельзя. В больницу они приходят лечиться, и порой внимание требуется не только телу.
Засада!
Йинка красит ногти прямо за столом регистратора. Бунми замечает меня и подталкивает ее локтем. Бесполезно, из-за меня маникюр Йинка не прервет. На мое присутствие она реагирует хитрой улыбкой.
— Кореде, какие классные туфли!
— Спасибо.
— Это не фейки, значит, они очень дорогие.
Бунми давится водой, которую пила, но я на провокацию не поддаюсь.
В ушах у меня до сих пор звучит голос Тейда, успокаивая меня так же, как он успокоил девочку. Я игнорирую Йинку и поворачиваюсь к Бунми.