— А-а-а! — закричала мама и грудью заслонила меня от Кита.
Все сразу вспомнили его странное поведение: как он любит пожевать папино ухо, ест подчистую все на своем пути и как он в овраге — первый — покинул тонущий в луже плот.
— Значит, наш Кит — это крыса? — задумчиво сказал папа.
— Да, — вздохнул ветеринар. — И среди этих крыс встречаются людоеды.
Мама закачалась.
Почуяв неладное, Кит сделал вид, что он глубокий старик, и стал доканывать нас своими печальными вздохами. Я хотел к нему подойти, чтобы он знал, что мне не важно его происхождение, но мама вцепилась в меня, как медведь коала в эвкалипт.
— Так вот почему на даче, — задумчиво сказал папа, — он в окне выгрыз форточку и вылетел в огород!..
— Это настоящий крысиный поступок, — сказал ветеринар.
— А я его понимаю! — говорю. — Я-то по опыту знаю, что такое одиночество.
— Но все равно, — говорит папа, — зачем же окна грызть?
А я говорю:.
— Потому что оно ему мешало! Его неведомая сила влечет. Он ничего с собой не может поделать.
— Вот именно — неведомая сила, — зловеще произнес ветеринар. — Он дома гадит? — Никогда!
— Уникальный случай! — Ветеринар вынул фотоаппарат и нацелил на Кита объектив.
Кит дико затрясся.
— Видите? — сказал ветеринар. — Не хочет фотографироваться. Боится, что его разоблачат.
— Раз крыса, так крыса, — говорю я. — Подумаешь!
— Если Кит съест папу, — сказала мама, — я не переживу.
— А не надо его злить, — говорю. — В случае чего я запру его в комнате.
— Люся! — вскричал папа. — Люся! Как же нам быть?
Он воздел руки к небу, и в этот момент из его кармана выпала визитная карточка: «Плахова — крысы-мыши». Все молча уставились на нее, окаменев.
— Нет! — крикнул я. Я думал, у меня разобьется сердце.
Бедный Кит. Он, умевший уходить отовсюду, где ему не нравилось, и удирать ото всех, кого он не любил, в мгновение ока очутился в лапах ветеринара. Тот сжимал его цепко, профессионально. И уже уходил от нас, бормоча:
— В доме ребенок… опасно… внизу спец.
Он еще что-то бормотал, унося Кита, но я не слышал. Я орал:
— КИТ! КИТ!!!
Я рвался к нему, но мама держала меня. И папа меня держал.
— Это катастрофа, — растерянно шептал папа. — Это катастрофа!
Но держал крепко.
И тогда я понял, что уйду из дома. Буду бродить, вспоминая Кита и родителей. Но, конечно, никогда не вернусь. Никогда. Они поймут, что значит потерять САМОЕ БЛИЗКОЕ СУЩЕСТВО. Тогда они поймут.
Ветеринар уходил. А я ничем не мог помочь Киту! Наши взгляды встретились. В последний раз. В полной тишине.
И тут Кит сказал:
— ВЫ ЧТО, ПСИХИ? Слышал бы мой дедушка ТАКС КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ эту белиберду! Ветеринар ненормальный. Он сбежал из сумасшедшего дома… Андрюха! — сказал Кит. — Положи меня в кровать.
Это было первый и последний раз в жизни. Больше Кит ничего не говорил. И ветеринар тоже. Но прежде чем исчезнуть из нашей жизни навсегда, он обернулся на пороге и сказал:
— От блох хороша черемичная настойка.
Хобби
— Надо тебе, Андрюха, выбрать хобби! — строго сказал папа. — Невооруженным глазом заметно, как человек с хобби отличается от человека без хобби.
— Чем же он так отличается? — спрашивает мама.
— Если ты имеешь хобби, — ответил папа, — у тебя совсем другой вид, потому что ты разгадал смысл своей жизни.
— А я как раз давно уже думаю: в чем смысл жизни? Теперь мне осталось узнать, что такое «хобби».
— Это когда человек, — объяснила мама, — каждый раз впадает в какую-нибудь дурь.
— Бескрылые личности! — сердито сказал папа. — Наш современник на утлых судах бороздит океаны, бросает вызов пикам и отрогам, летает на воздушных шарах, а вы сидите и не знаете, чем вам заняться.
— Я знаю, — сказала мама. — Ты, Михаил, будешь только рад, если я улечу на воздушном шаре.
— Необязательно великие свершения, — возразил папа. — Можно выбрать простое хобби — охота или рыбалка… Что-то доступное, легкое, чему радовалась бы душа.
Охота. Когда я закрываю глаза, мне снится не сон, а представление, как я бегу по поляне с Китом за оленями. У меня лассо, Мой пес — такса Кит — загоняет их в кучу. Я набрасываю одному на рога лассо и веду его домой — жить!..
Но и рыбалка увлекает меня. Я только не знаю, куда идти? С кем? Хорошо бы с папой!
— Итак, рыбалка! — сказал папа, потираяруки. — Вполне достойное хобби. Но, милые мои, хобби надо заниматься всерьез. Это работой можно заниматься шутя. А хобби требуетсерьезного отношения. Слушайте меня внимательно. Возьмем с собой воду. Пресную! Спички не забудь. Рюкзак. Мать пойдет с нами обязательно — запекать в глине лещей. Хотя неизвестно, — добавил папа, — будет у нас — нет удачная рыбалка. Надо бы опарышей!
— А их полно везде, — сказал я беззаботно.
— Городишь чепуху, — сердито сказал папа. — Опарыш — крайне редкий червь. А рыбы его любят — он белый и приятный.
— Встань пораньше, — сказала мама, — побрейся, спрыснись английским одеколоном — и на рынок за опарышем!
— Надо рано встать, — согласился папа. — Встанем часов в девять.
— Что?! — вскричал я. — В пять надо вставать!
— Мы — рыбаки начинающие, — сказал папа. — Имеем право встать попозже.
Я говорю:
— Попозже — это в семь тридцать!
— Какой, а? — обиделся папа. — Ему хобби выдумывают, а он вон какой!
И тут я заплакал. Я держался еле-еле. А они уже начали.
— Не хочу я никуда идти! — сказал я. — Все уже. Испортили все.
— Друзья! — сказал папа. — Не будем тратить драгоценное время общения на ссоры. Потому что жизнь есть радость! И отошел ко сну.
Какой-то ветер пустынный дул нам навстречу, когда мы выбрались на рыбалку, — ни жаркий, ни холодный. Такой в пустыне Гоби в порядке вещей.
Папа все утро был не в духе. Потому что не выспался. Он у нас когда выспится-то, производит впечатление человека, не спавшего дня два-три, а так — просто караул!
— Где пакет? — угрюмо говорит папа.
— Зачем тебе пакет? — ледяным голосом спрашивает мама.
— Плох тот рыбак, — сурово отвечает папа, — который, идя на рыбалку, даже не берет с собой пакет.
Пакет взяли, опарышей забыли. Глядим: на дороге лежит полбатона хорошей вареной колбасы. А неподалеку — большой батон хлеба. Наш дом издавна славится выбрасыванием продуктов из окна.
— Вот и наживка, — сказал папа. — Батонами будем манить.
Хорошо иметь хобби! Разве мы шли бы вместе — плечом к плечу — по оврагу, кишащему улитками! Мы так часто ссоримся. Даже опасность возникает, что мы все когда-нибудь станем по отдельности.
Два дня назад мне приснился карлик. Забегал вокруг меня, забегал, поднял с дороги часы, деревянные, нарисованные на палке, и говорит:
«Андрюха, пора!»
А еще спрашивает:
«Какого цвета?»
«Синий!» — говорю.
Он подхватил меня и понес — в синее небо, над синими горами. А папа, мааленький, с маленькой мамой стоят у подъезда и не знают, как быть…
В нашем овраге электрическая зона. Столбы-высоковольтки. К каждому столбу примыкает садовый участок. Но к этим садоводам опасно подходить. Их основная особенность — ток. За руку здороваются, и всех ударяет током.
Зато у нас — тех, кто ест их укроп и петрушку, — основная особенность — магнетизм. Ложку на грудь положим, и не падает.
— Не отставать! — кричит папа. — Не отставать! Если отстанете, то неизвестно, что с вами может случиться! — И он исчез в черном дыме горящей свалки.
— Папа! — кричу я.
— Твой папа не слышит тебя, — отвечает мне мама. — Ему дует ветер в уши, и шапка на нем надета.
Сколько разных вещей держит на себе Земля! Дома, разные горшочки, люстры, подушки, зеркала — даже невозможно перечислить! А океан!!! Какой он тяжелый! Но иногда ей становится легче, потому что в небо поднимаются самолеты.
— Люся! Люся! — Папа вынырнул из клубов дыма. — Я тебе платочек нашел!
— В платочках, Михаил, — отвечает мама, — ходят одни мули.
В этом — вся мама. Ей лишь бы поперечить! Сказала бы спасибо. А не хочешь сама носить платок, который тебе муж с такой любовью преподнес, подари его бабушке!..
Мы шли вспотевшие, замерзшие, дым свалки ел глаза. Я хотел подобрать бидон для рыбы, но папа не разрешил.
— Может быть, в нем яд был, — сказал папа.
— Очень у нас хобби опасное для жизни, — говорит мама. — Давайте лучше марки собирать…
— Поздно, Люся, — отвечал папа. — Хобби человеком выбирается один раз.
Было полпервого дня, когда мы достигли воды. Кит влез в реку с головой и начал нюхать дно. А мы стали искать удилище. Нашли, да кривое.
— Это не подходит, — говорит папа. — Рыбы испугаются, когда увидят.
— А это слишком тонкое, — сказал он. — Оно крупную рыбу не выдержит.
— Леска запуталась, — говорит папа. — Извечная проблема рыбака. Вместо того чтобы уже забрасывать удочки и таскать рыбу одну за другой, он сидит и распутывает самые невероятные узлы два часа. Еще у рыбака больной вопрос: это крючок обязательно в него должен впиться.
— Та-ак! — сказал папа. — Не будем ходить вдоль побережья — искать счастья рыбацкого, пусть счастье ищет нас. Главное, — сказал он, — поплевать на наживку. Главное в рыбалке — терпение, — сказал папа.
Сморщив лоб, он около часа простоял и просмотрел вдаль. Вдалеке плыла лодка, похожая на стручок гороха, и люди — две горошины.
— Главное, место поменять вовремя, — сказал папа. — Несчастливое на счастливое.
Сапоги чьи-то надеты на колы в реке — как будто человек упал, а брызг нету.
— Люся, Люся! — говорит папа. — Рыбалка у меня не вытанцовывается. А ведь я мужчина в расцвете лет. Что будет с нами в старости?
— Не беспокойся, папа, — говорю я. — Я буду вам помогать.
— А что ты будешь делать, сынок? — спрашивает мама.
— Улиток буду продавать. «Продаются хорошие, сочные улитки». На баночке напишу: «Улитка Умная». Ее обязательно купят. Что это, подумают, за такая Умная улитка. Придут домой и спросят: «Ну, чего ты там умеешь?» А она рожки вытянет, посмотрит и опять их втянет. А ночью — шебурш! шебурш!