Хорошо, что София или как ее там по имени, настолько увлеклась уничтожением всего на столе, что совершенно позабыла о компьютере. Хотя бы здесь был относительный порядок. Договора нашлись аккурат рядом с папкой рецептов всяких тортиков. Причем количество подготовленных документов было намного меньше, чем сохраненных сладостей. Но кто я такая, чтобы ее в чем-то упрекать?
Тянусь за карандашом, чтобы сделать пометки и, естественно, вся таким трудом собранная по разным углам канцелярия валится на пол.
— Да, блин! — возмущаюсь в пустоту. — Лебедева, ну ты и рукожоп.
Лезу под стол, чтобы все собрать и тут в пространстве раздается такой милый детский голосок:
— А что из себя представляет этот рукожоп?
Когда ты уже свыкаешься с мыслью о том, что ты один в помещении и сам себе хозяин, а тут вдруг резко кто-то еще вклинивается, то… мягко говоря, возникает ощущение, будто тебя взяли и запихнули в фильм ужаса. А я их не переносила до чертиков именно вот из-за таких внезапных появлений и остальных скримеров. Поэтому, вполне нормально, что вздрагиваю и пытаюсь резко встать. Да только забываю, в каком положении нахожусь и хорошенько так прикладываюсь головой об столешницу.
— Ай, — пищу и потираю ушибленную макушку.
— У вас тут все в порядке? — теперь еще и лицо девчушки оказывается на уровне с моим.
— А ты можешь прекратить вот так бесшумно передвигаться? — смотрю на нее.
— Сначала ответьте на мой вопрос, — требует невесть откуда взявшийся ребенок.
— Так говорят, когда у людей фигово что-то получается сделать. Или они делают то, что они не умеют, но должны. И оно все равно получается убого. Такой ответ тебе сойдет?
— Неплохо, — девчонка поджимает губы.
— И?
— Что?
— Может быть ты скажешь, как ты сюда попала и что здесь забыла в такое время?
— Ммм, — медлит она, а потом ехидненько улыбается, — неа, не хочу.
— Почему?
— Потому что не обязана. — Улыбка на ее лице становится еще шире.
— Знаешь, ты мне кое-кого напоминаешь. Правда я еще не вспомнила кого.
— Ученые уже доказали, что с возрастом в голове есть изменения. Ухудшается память и восприятие информации. Но их можно избежать, если тренировать свой мозг разгадыванием кроссвордов и чтением с дальнейшим пересказом текста. — Она выпрямляется и передо мной теперь только тонкие ножки, обутые в шикарные туфли. Эдакий детский вариант одной очень взрослой марки.
— Лебедева, что ты там делаешь? — слышится еще один голос.
— Кажется, она там прячется, — предполагает девчонка.
— Ничего подобного, — наконец-то выползаю из-под стола и показываю нежданным гостям причину моего пребывания под ним. — Я карандаш доставала и… степлер.
— Понятно, — Эрик перекидывается взглядом со своей спутницей.
У них как будто происходит разговор на ментальном уровне. Причем по его итогу, девочка пожимает плечами и снова смотрит в мою сторону. И тут я замечаю легкое сходство в их внешности. Плюс кое-какие движения у них тоже похожи.
— Ага, — торжествующе оповещаю их о своей догадке, — теперь мне все ясно!
— И? — хором спрашивает эта парочка.
— Да в ж родня, — хлопаю себя по лбу и вздыхаю, — теперь понятно, почему эта маленькая мадам мне показалась знакомой. Простите, только вот времени на поболтать с вами у меня уже нет. Я и так задержалась здесь непозволительно долго. А за переработки по собственной инициативе нигде ж не доплачивают, так что приятно было познакомиться и всего хорошего.
И пока они еще не оклемались от всего мною сказанного, быстро скрываюсь с их глаз долой. Я даже ожидала услышать вдогонку что угодно, даже ехидное «Беги, Форест, беги». Но вместо этого мне послышалось совершенно другое:
— А она забавная.
И да, даже потом, уже лежа дома в горячей ванной, я прокручивала все случившееся в голове и пришла к выводу, что мне попросту все послышалось. А потом последовал почти двухчасовой разговор с Ирой. Которая просто закошмарила меня своими вопросами. Причем волновала ее не совсем моя работа.
А Эрик.
— Он горячий, — заговорщицки шептала она мне в динамик своего телефона.
— Не правда, вода в моей ванной и то горячее. — Вяло отнекиваюсь. — К тому же Ир, тебе вообще ничего не светит. У него есть ребенок.
— А вот и неправда, нет у него никого.
— Утверждаешь исходя из материалов интернета? — провожу рукой по водной глади и собираю пузырьки пенки на ладонь. — Может, ему не выгодно ее светить. Не задумывалась об этом?
— Но такой факт нельзя скрывать! Это же ребенок, а не шестой палец на ноге.
— Еще и девочка, — зачем-то добавляю, но лучше этого бы этого не делала. — Лет семь-восемь приблизительно.
— Капец, — слышится в ответ недовольный голос. — По-любому за папку горой и хрен кого подпустит к нему. Теперь понятно, почему он до сих пор одинокий. С такой-то охраной…
— Ир, одинокими люди зовутся по той причине, что у них нет даже кошки или рыбки рядом. А у Эрика, как видишь, с этим все в порядке.
— Я не понимаю, почему ты так спокойна? — не унимается она. — Он же… божественный красавчик.
— Вредный и заносчивый тип. — Поправляю ее. — От которого сбегают все начиная от секретарши до матер и его ребенка. Над последним не уверена, но все может быть.
— Ты должна все разузнать.
— Тебе надо ты и шевелись, — раздраженно отвечаю и тянусь за полотенцем.
Настроение грохнулось вниз. Оно и так было не сильно радужным, а усталость и Иркина неугомонность просто добили его.
— Ир, я отключаюсь иначе утоплю телефон.
— Это потому что руки корявые?
— Нет, чтоб голос твой больше не слышать.
— Ты же знаешь, что тебя это не спасет. — Смеется подруга. — Я же живу всего двумя этажами выше тебя. Так что видеть и слышать ты меня будешь еще очень долго.
Глава 8. Зара
Я проспала.
Черт. Не так.
Я ПРОСПАЛА!!!
Три заведенных будильника, один из них еще советский из металла, который мне достался от бабули и противно дрынчал все мое детство. Уж им-то можно было половину дома разбудить в свое время. Да что там, мне казалось им раньше людей из комы выводили.
Но не сегодня.
Я не знаю и даже более того, не помню, как отключала их. Видимо, дочка Эрика была права. Надо зарулить в киоск за кроссвордами, а то вон уже все идет к «шеф, все пропало!».
— Алиса, будильник срабатывал? — ношусь по комнате с зубной щеткой в одной руке, а второй пытаюсь собрать вещи, разбросанные по разным местам.
— Будильник был выставлен на шесть часов тридцать минут. И был выключен в шесть часов сорок минут. — Услужливо отвечает умная станция.
— Блин! — бросаю щетку на стол, а вещи на постель и вытягиваю из кучи черные джинсы.
— Найдена одна тысяча триста шестнадцать рецептов блинов…
— Проклятье… — прыгаю на одной ноге, пытаясь впихнуть вторую в штанину, но теряю равновесие и заваливаюсь на бок.
— Фильм «Проклятие» две тысячи четвертого года, режиссер Такаси Симидзу…
— Алиса, выключись нафиг, — шиплю, потирая ушибленное место и уже сидя прямо на полу, натягиваю джинсы и водолазку.
Еще пять минут понадобилось, чтобы свернуть волосы в неопрятную гульку и размазать по лицу тональник. Явно не идеально, в зеркале лифта доведу до более-менее нормального результата. Впрыгиваю в кеды, хватаю рюкзак и несусь на встречу…ой, надеюсь, не увольнения в первый же официальный день работы. Стоп, по факту-то второй уже…ай, да какая разница, когда задница чувствует приближающиеся к ней проблемы.
Старичок-лифт кряхтя, медленно спускался вниз и я молилась, чтобы мы доехали без приключений. А когда между третьим и вторым этажом, он все же дернулся и застыл на пару минут, я готова была выть от несправедливости. Если на свете и существуют люди-магниты, которые притягивают к себе все неприятности, то я точно вхожу в их число. А судя по сегодняшнему дню, то и вовсе могу возглавить клан «человеков — невезушек».
— Миленький, какую кнопку погладить, чтоб ты поехал, а? — прислоняюсь лбом к металлическим дверям. — Ну хочешь я тебе лампочку новую вкручу в следующий раз?
Лифт скрипнул в ответ.
— Да хоть все, ты только выпусти меня отсюда.
Не знаю, то ли он все-таки внял моим просьбам, то ли просто в системе был небольшой сбой, но лифт снова начал движение. И уже через несколько секунд, я с выпученными глазами, пыталась поймать такси на оживленной дороге. Ну, хоть в этом мне хотя бы чуть-чуть подфартило. Или я рано радовалась, когда передо мной затормозила простенькая лада?
Эрик
Двадцать девять минут.
Ее где-то носят черти целых двадцать девять минут.
— Эрик Александрович…
— Не сейчас, — стопорю пацана, который работал у нас курьером между этажами.
И он покорно спешит скрыться в другом направлении, чувствуя, что я не в духе. Что в принципе понятно сразу, потому что меня вообще редко можно увидеть застывшим в пяти шагах от лифта и гипнотизирующим табло над ним. Смотрю на мелькающие цифры и похрустываю пальцами.
Нервно.
Когда двери лифта раздвигаются и выпускают очередную партию сотрудников на этаж, вижу среди них свою пропажу. И начинаются странные душевные метания, начиная от желания влепить ей выговор на глазах у всех, чтобы не повадно было нарушать установленные правила. И заканчивая молчаливым увольнением, не дожидаясь обещанной замены. Но когда я увидел ее лицо, стало как-то не по себе. Она одними глазами уже спрашивала, мол, собирать вещи? И тут я дал слабину, которая, как сам себе пообещал, была первой и последней.
— Лебедева, с учетом того, что вчера вы перевыполнили возложенные на вас задачи и потратили свое личное время, сегодняшнее опоздание я вам прощаю. Но, надеюсь, вы понимаете, почему я не говорю вам о следующем разе?
— Потому что его не будет? — грустно уточняет она.
— Ваша догадливость меня поражает. — Разворачиваюсь и шагаю обратно по коридору. — Но еще больше меня поражает тот факт, что в семье военного, где царит дисциплина и порядок, есть такие ленивые персонажи, как вы.