— Это понятно, — прервал я её. — Дальше.
— Ну я и стала молчать в тряпочку, — всхлипнула Дарья. — А он как будто понял, что меня можно на поводке этим держать. То за попу ущипнёт, то в углу зажмёт и лапать начнёт во всех местах. Как будто Зинки ему мало. А в один день схватил и повалил на кровать. И платье уже начал снимать. Только я стала отбиваться и кричать. Морду ему расцарапала до крови, он потом ходил, говорил всем, что это его кошка так. А это… не кошка, а я, — Дарья всхлипнула и опустила голову, содрогаясь в немом плаче.
— Ну тихо-тихо, — попытался я её успокоить, взяв за плечи и прижав к себе. — Сейчас тебе ничего не угрожает, в том числе и он.
— Ага, как же, — со слезами произнесла Дарья, отпрянув от меня. — Он всё может. Казнь вон эту придумал. Сказал либо я сплю с ним, либо ни с кем. И она найдёт повод, а если я начну говорить, мне никто не поверит. А если и поверит, то бабушке несдобровать. Он ужасный человек, Дань. Ужасный. Поехали отсюда, прошу. Чёрт с ней с этой сделкой.
— И ты хочешь, чтобы он так и продолжил бесчинствовать в деревне? — как можно спокойнее спросил я. А внутри у самого всё кипело.
— Ты с ним не справишься, — робко сказала Дарья.
— Кронобес пострашнее суземского старосты будет. Садись, — махнул я головой на место за собой. — И ничего не бойся. Тебя никто там не тронет. Обещаю. Справедливость всегда торжествует.
Дарья робко смотрела на меня, но мои слова как будто вселили в неё уверенность. Осмелев окончательно, она взяла себя в руки и села за моей спиной.
Мотоцикл взревел двигателем. Я резко развернул его, направляя на обратную дорогу, и рванул с места.
В деревне не изменилось ровным счётом ничего. Народ как будто и не расходился с лобного места. Ну, может, на несколько человек их стало меньше. Остальные все также стояли, общаясь между собой. Весёлые и изрядно захмелевшие. Похоже, начали праздновать избавление от чудищ в лесу заблаговременно.
На этот раз я заехал на мотоцикле прямо в деревне и подъехал прямо к лобному месту, чем вызвал изрядное удивление у всех присутствующих. Толпа смотрела на нас раскрыв рты и не могла вымолвить и слова.
Когда мотоцикл остановился, их взгляды приковала к себе массивная голова Кронобеса.
— Не вставай, — шепнул я Дарье, а сам поднялся с мотоцикла, взял свой трофей и поднялся на плаху.
Староста и его помощники вытащили на неё стол и играли в карты. Помимо них, за ним сидело ещё трое мужиков, которые были красные от злости и количества выпитого спиртного. Играли они на деньги, и что‑то мне подсказывало, что и здесь староста умудрялся обдурить свой народ.
Я подошёл к столу и бахнул на него голову Кронобеса, с которой опадали последние листья.
— Это что? — скептически спросил староста.
— Твой монстр, — ответил я. — Дух и защитник леса. В простонародье — Кронобес. Точнее, то, что от него осталось.
— И ты думаешь я поверю сухой коряге, которую ты нашёл и притащил сюда? — усмехнулся староста.
— Можешь сходить в чащу, там образовалось подобие могилы, — хмуро сказал я. — Но, честно говоря, мне уже плевать, поверишь ты мне или нет. Я свою часть сделки выполнил. Лес чист, моя совесть тоже. А перед таким, как ты я оправдываться и что‑то доказывать не намерен.
— Ты как со мной разговариваешь, пёсий сын⁈ — заревел Гаврила, поднимаясь на ноги. По его блестящим глазам я понял, что он тоже не совсем трезв.
Повезло ему. Не так больно будет.
Мракоборцы не особо любят причинять другим боль и страдания. Но ещё больше они терпеть не могут несправедливость.
Одним резким движением я перевернул стол, сбрасывая его с плахи. Карты, деньги, голова Кронобеса, всё это полетело вниз.
— Э-э! — рявкнул Арсений Палыч, тот самый палач. Автомат всё ещё был при нём, только висел на шее и не был готов к бою.
— Только встань, — я ткнул в его сторон рукой, сложив пальцы в руну «Борн». — Помнишь же, что это значит? — сурово спросил я.
Тот неуверенно кивнул, почесав шишку на затылке. Воспоминания были ещё так свежи.
— Автомат, — приказал я, перевернув ту же руку ладонью вверх.
— Совсем охренел! — заорал староста. — Сеня, расстреляй его на хрен. Живо! — повернувшись к палачу, кричал он.
Прямой удар кулаком справа, заставил его пошатнуться. Потеряв равновесие, староста пытался устоять, широко расставив ноги в сторону.
Дальше всё происходило за считанные секунды. Мужики и стражники, возмущённые таким обращением со своим предводителем, взвились на ноги, но руны «Борн» отбросила их с плахи на землю. Я вложил в неё столько силы, что все пятеро отлетели метров на двадцать.
Мой слух было не провести. Я слышал топот, который приближался к Дарье, а у той от волнения начало быстрее биться сердце.
Развернувшись, я выдал «Крайдом» в воздух. Взрывной шар опалился в воздухе, заставляя нападавших на девочку отпрянуть назад.
— Кто её тронет, тот потом месяц ходить не сможет, — рыкнул я на толпу.
Они были поражены моим резким разворотом. Хотели взять девочку в заложники, но не получилось. Теперь будут остерегаться к ней подходить.
Я развернулся. Схватив старосту за волосы, начал тянуть его наверх. Гаврила заорал не своим голосом.
— Отпусти меня! Сука! Порву на части! — хрипел он, пытаясь убрать мою руку.
Но не тут‑то было. Я только сильнее потянул его волосы наверх. Он попытался ударить меня кулаком, но все попытки оказались тщетны.
Чтобы хоть угомонить его пыл, я несильно врезал ему ногой по тыльной стороне его колена. Конечность не сломал, но боль он испытал изрядную и вряд ли сможет наступать на ногу в ближайшие пару недель.
Вот теперь можно было его отпустить.
Гаврила схватился за колено и стал прыгать на одной ноги по плахе. Его лицо корчилось от боли, а сам он с хрипа переходил на шипение, пытаясь таким образом унять боль.
— Терпи, — процедил я. — Я только начал.
— Эй, ты что делаешь!
— Хватит!
— Не тронь его!
Толпа возмущённо закричала, но примерно такой реакции я и ожидал.
— Жители Суземок! — громогласно сказал я. — Всё это время вас нещадно обманывали!
Глава 4
Толпа замерла на мгновение, слушая мои слова. Лица деревенских выражали смесь шока и недоверия.
— Этот человек набивает свой подвал едой, а вам достаются лишь крохи, — продолжил я. — Вертолёт барона привозит гораздо больше еды, но вы её не получаете. Он сам жрёт в три горла, пока вы голодаете.
— Это правда? — крикнул кто‑то из толпы.
Гаврила стоял в стороне, с трудом удерживая равновесие на одной ноге, его глаза метались, а руки нервно теребили ворот рубахи.
— Да кому вы верите! — зло прорычал староста. — Собачьему прихвостню? Вы его уже давно не видели, чтобы доверять ему.
— Дарья обнаружила его подвал с припасами! — продолжил я. — И за это он хотел её казнить! Он принуждал её лечь с ним и шантажировал тем, что убьёт её бабушку.
Люди стали смотреть на Дарью и перешёптываться. Женщины качали головой, а мужчины зло стискивали зубы.
— Во всех ваших бедах виноват этот человек, — указал я на старосту, пнув его ещё раз по больной ноге, заставляя встать на колени. — Вы бы не жили так плохо, если бы не он.
— Не верьте ему! Схватите его! Помогите! — лепетал староста.
— А где доказательства? — спросил один из мужчин. Прохор. Имя всплыло в моей памяти внезапно. Он был местным плотником, и в деревне его уважали.
— Вы знаете, где находится дом старосты. Я думаю, вы без труда найдёте потайную дверь в его подвале, — спокойно сказал я.
Толпа загудела, и звуки возмущения начали нарастать.
— Тихо! — громко сказал Прохор. Его голос действовал на людей, как команда: шум утих, и все обернулись к нему. — Если это правда, мы должны проверить. Кто со мной?
Несколько человек, разгорячённых услышанным, поддержали его. Толпа двинулась к дому Гаврилы, не обращая внимания на его вопли о «провокации». Я наблюдал со стороны, скрестив руки. Дарья поднялся ко мне и встала рядом, слегка побледневшая, но решительная.
— Нет! Стойте! Что вы делаете⁈ — умоляюще кричал староста.
— Восстанавливают справедливость, — тихо сказал ему я. — Если ты ещё помнишь, что значит это слово.
— Зря я не бросил тебя тогда в овраг, — староста искоса посмотрел на меня. — Говорили мне, что лишний рот в деревне ни к чему.
— Зря, — кивнул я.
— Я тебя пощадил, дал тебе жизнь и будущее, а ты… Вот как ты мне отплатил.
— А я плачу тебе ровно столько же, — сквозь зубы сказал я. — И скажи спасибо, что я отдаю тебя в руки толпе, а не занимаюсь тобой лично. Всё было бы на-а-амного хуже.
Дом старосты вскоре превратился в поле битвы. Люди вломились внутрь, разбивая окна и ломая двери.
— Вот он, подвал! — закричал кто‑то изнутри.
Шум усилился, а через несколько минут из дверей начали выносить мешки с зерном, ящики с консервами и бутылки с вином. Вскоре из дома начали вытаскивать даже ковры и посуду.
— Смотрите, деньги! — раздался крик, и толпа едва не взревела. Один из мужиков тащил открытый чемодан, набитый банкнотами.
— А мы, значит, подыхаем от голода, а он жирует! — рявкнула старуха, размахивая костылём. — Казнить его!
Гаврила заметно побледнел, когда разъярённая толпа во главе с Прохором стала возвращаться.
— Ну что, Гаврила, доигрался? — сурово спросил он, залетев на плаху. — Я давно знал, что у тебя рыльце в пушку.
— Это всё ложь! — прохрипел староста, но в его голосе больше не было уверенности. — Этот проходимец всё выдумал, чтобы нас поссорить! Меня подставили!
— Достаточно! — сказал Прохор. — Сейчас ты за всё ответишь!
Толпа накинулась на Гаврилу, вытесняя меня в сторону. Его крики растворялись в шуме толпы. На этом месте ещё утром они собирались потешаться над казнью Дарьи.
Прохор взял на себя руководство и вовсю отдавал распоряжения: заковать Гаврилу, взять под стражу двух его приспешников и так далее.
Я слушал краем уха, пока спускался к мотоц