Алена вскочила и пошла к кромке моря. Я за ней. За нами Витек. За Витьком Таня.
Алена шла так решительно, разбивая песок у себя на пути, так яростно наступая на морскую пучину, что, кажется, даже волны становились более смирными и быстро-быстро сбегали обратно в океан. Я и Витек замерли в паре шагов от Алены, готовые броситься за ней, вытаскивать из неминуемой беды. Я – из чувства стыда, Витек из-за чего-то там своего. Таня стояла на шаг позади. Я чувствовал насмешливый взгляд Лехи и непонимающий, но заинтересованный взгляд Гали.
Я был так пьян. Как мне вернуть все назад, чтоб этого разговора не было? Чтоб Алены не было. Чтоб Яны не было. Чтоб был я и только я, чтоб у самого себя был только я, и чтоб во главе этой пирамиды был только я, чтоб не было всего этого безумия вокруг. Как же я дорог самому себе. Как же мне избавиться от этих мудаков, что желают мне чего-то, но явно не добра. Может, пойти в отель спать, точнее, вначале ловить вертолеты, а потом, заземлившись о стену, уснуть?
– Алена! – Витек грубо оттолкнул меня, устремившись сам на помощь девушке. Мимо меня проскользила Таня.
– Алена! – снова пробасил Витя, пытаясь оттащить ее подальше от воды.
– Отстань! Отвали! Слышишь! Хочешь, чтоб я тебе зарядила?! – Алена явно не желала витиного общества, или делала вид, что не желает.
Я же решил не встревать в дела чужие и, схватив Таню за руку, начал тащить в сторону берега.
– Аленка!
– ОТВАЛИ!
Таня еще мельком озиралась на Витю, но шла послушно, не сопротивляясь.
– Что за муйню вы там устроили? – возмущенно спросил у меня Леха, когда я подошел к ним с Галей поближе.
– Да вот, дамы решили устроить массовый суицид, спасаем теперь.
Я отпустил Таню. Она попробовала устремиться обратно к морю, но я удержал ее за талию. Ее тело было горячим и, может, мне показалось, но она прильнула ко мне.
«Мы все сегодня сильно пьяны, особенно я, у меня вообще крыша поехала от переизбытка эмоций», – подумалось вмиг мне.
И я отпустил Таню и сел на песок.
– Давайте по домам, уже поздно, – предложила Галя. Леха с Кирей ее поддержали, ну и Таня потом тоже.
– Идите, я останусь, – ответил в пустоту, когда они ушли.
Парой минут позже мимо меня протопал обозленный Витек. Я сидел и смотрел на море, и настроение безразличия ко всему охватывало меня. Я называю состояние «сменой пластинки», когда одна мелодия, руководящая моей жизнью, заканчивается, а следующая еще не включается. В такие моменты у меня нет ни целей, ни желаний, просто пусто внутри как-то. Натурально, без дураков и отчаяний.
Алена вернулась и села рядом.
– А где все?
– Ушли.
Мы сидели и молчали каждый о своем.
– Ты спрашивал, что у меня с Витей?
– Прости, это был дурацкий выпад, и вообще вся ситуация дурацкая, по мне, может, не видно, но меня мучает сейчас за это чувство стыда.
– Да все нормально. У нас… просто все так сложно…
– Он в твоей френдзоне? – спросил я наугад.
– Что? – Алена вернулась из своих мыслей к нашему разговору, – ну не-е-ет, ужасное слово.
– Слово как слово, ничего в нем такого нет.
– Это плохое слово. Френдзона – это значит, что я его использую.
– Нет, это значит, что ты игнорируешь его ухаживания и флиртуешь с ним.
– Но я с ним не флиртую!
– Не знаю, мне всегда сложно было распознать флирт, но мне кажется, что это был именно он. В клубе и, здесь, на пляже. Витек тебе совсем не нравится?
– Почему же, нравится. Но как друг. Он хороший, надежный, веселый. Мне нравится с ним общаться. Но только как с другом.
– Я так и понял. И слышал эти слова множество раз. Когда девушка говорит, что ты хороший – все, пиши пропало. После этого обязательно будет какое-то большое жирное «но».
– Вот почему ты такой, а?
– Понятия не имею. А чем тебе Витек-то не нравится?
– Понимаешь, бабы любят гусар! Деньги, внешность – это все вторично. В первую же очередь эмоции и впечатления. Не важно, как прошло свидание, главное, чтобы было интересно.
– Но тебе же с Витьком весело, ты сама говорила.
– Ты не понял. Вот представь, вы приходите с девушкой в дорогущий ресторан, ты говоришь ей: «Дорогая, заказывай все, что душа пожелает, ты этого достойна». И вы ужинаете, а потом, пока официант несет счет, ты берешь ее за руку и говоришь: «Давай сбежим отсюда купаться!». И вот вы на улице, за вами несется официант, охрана и вы, уходя от погони, прыгаете в канал, чтобы купаться. И пофиг, что давно зима и канал покрыт льдом, и вы ломаете ноги об лед. Это все пустяки, женщина будет вспоминать об этом приключении с восхищением.
– Слушай, а это весьма экономно! – съязвил я.
Но Алена, кажется, не заметила мой выпад, ее взгляд был направлен вдаль, наверное, в ту реальность, где она бежала на каблуках, скользя по тонкому льду мостовой, увлекаемая навстречу приключениям ее гусаром.
– Цветы, конфеты, мишки – это все мило, но скучно. Только представь, сколько этого добра нам приходится принимать подарками за всю жизнь. А тут экзотика, романтика! Женщина не живет в реальности, она живет в эмоциях и впечатлениях. Будь ты даже неказист, невысок ростом, если ты гусар – тебе даст любая.
– Наверное, ты сейчас говоришь об уверенности в себе.
– Уверенность важна, но она тут – не главное. Важно именно гусарство!
– Находчивость, остроумие и решительность.
– Это все можно назвать другим словом: отбитость.
– После падения на лед канала? Хм… А другие способы ухаживания за девушками бывают?
– Да их тьма. Сколько женщин – столько и способов. Ты никогда не узнаешь, что у нее творится сейчас в голове, и какие загоны и предпочтения у нее. Гусарство – единственный универсальный ключик к женскому сердцу. Гусару женщина готова простить все, чтобы снова испытать тот драйв.
– То есть обычному мужику мало что светит?
– Да почему? Если звезды вдруг сойдутся в данной конкретной точке времени и пространства или на горизонте никого интереснее не будет – то всегда пожалуйста. Ну а потом семья, дети, быт. Женщина без приключений будет увядать, мужик начнет по сторонам посматривать – все как у всех. Только после такой жизни и вспомнить нечего. А вот история одного вечера с гусаром останется в памяти до конца жизни.
– Ну, еще комплименты есть…
– Комплименты это хорошо, но мало. Очень редкая штука в наше время, не свойственная мужикам. От них нежное девичье сердце тоже может подтаять, да.
– А подарки – в мусор?
– Ну нет, но простая роза, зажатая в зубах залезшего к тебе на балкон мужчины, в сто раз интереснее любого шикарного букета из ста одного цветка. Первый подарок – для души, второй – для фоточек в инстаграме.
– А если вернуться к Вите? Он очень даже гусар: богатырь, джентльмен, мужик, в конце концов.
– Нет, Витя не гусар. Витя каменный столб. С ним будет хорошо, но никогда не будет так, как я хочу – незабываемо. Как, например, было у нас с тобой на пляже.
«Фьють!» – присвистнул я про себя. Вот это поворот. Главное, чтоб Алена сейчас ни о чем не догадалась, а то конфуз случится.
– Вот ты тогда был гусаром, а с Витей бы такого не вышло, даже начни к нему приставать я сама. Он бы еще меня в отель проводил и волосы подержал бы.
– Какая тонкая грань оказывается между маньяком и гусаром.
– Я сама к тебе подсела. Тогда это было влияние настроения…
– А потом? В клубе, например?
– Тоже настроение.
– Настроение позлить Витю?
– Нет, ты мне просто понравился.
Утро началось в обед. Кто-то смеется над этим, но у меня так: когда встал, тогда и утро (если вы понимаете, о чем я). А встал я в обед.
Выпив пару стаканов воды, я потянулся к телефону, чтобы посмотреть, который сейчас вообще час, а тот, по странному совпадению, поймал где-то в это же время слабый сигнал Wi-Fi и запиликал сигналом входящей почты. Писала мне Яна. Требовала, чтоб я ей перезвонил. Решив, что утро – самое подходящее время для всякого рода дерьма, и что сейчас я как раз достаточно пофигистичен, позвонил по указанному в письме Яной телефону, перед этим, правда, закурив для пущей важности сигарету. Яна взяла трубку гудка с четвертого. Услышав ее голос, на несколько секунд лишился дара речи. В голове на ускоренной перемотке промелькнуло несколько счастливых моментов из нашей прошлой жизни, которые теперь отдавали горьким оттенком разочарования. Может быть, я сошел с ума, и мне привиделась ее измена? Да нет, бред какой-то.
– Алло! Алло! Говорите! – я вернулся в реальность, Яна еще была на линии и пыталась понять, кто ей звонит.
– Привет… – сказал я каким-то застенчивым голосом.
– Это Максим?
– Конечно, кто ж еще, – былая уверенность робко начала распаковывать чемоданы во мне.
– Ты где? – спросила она строго. И этот ледяной тон меня отрезвил окончательно и вернул в то похмельное утро и в то пофигистическое состояние, из которого я вылетел под влиянием сантиментов и собственных соплей.
– В Караганде. Еще вопросы?
– Я тебе спрашиваю: ты где?!
– В Караганде. Если у тебя нет больше ко мне вопросов – я кладу трубку.
– Не смей сбрасывать вызов! Я тебе это запрещаю.
Я аж дымом подавился от такой наглости.
– Кхе-кхе-грх, прости, что?
– Немедленно назови мне свой адрес! Ты! Ничтожество!
Господи, и с ЭТИМ я жил? Где были мои глаза и уши? Где была моя башка в это время?
– Знаешь, детка, – я помедлил, – чтобы требовать от меня любую вещь, ты должна сначала заслужить мое уважение. Сейчас для этого тебе нужно сделать мне минет, ну, или чайку принести… с лимончиком. Хотя, не, это не сработает, так что забей.
– Ты понимаешь, что тебе конец, Максим? С работы ты вылетишь раньше, чем придешь туда после отпуска.
– Да наплевать… – вставил я фразу в короткой паузе, пока она переводила дыхание
– И тебе будет конец… плевать? – мне кажется, она была немного обескуражена. – Ты что, в бомжи решил податься?!
– Даже если и так, тебе от того что за печаль?