сцелять.
— Что вам такое надо исцелить? — нахмурился Кир. — Вы говорите на всеобщем, значит, живёте где-то в доступе к земной медицине.
— Земная медицина — это только для господ, — растерянно пояснил мужчина. — Мы работаем в космопорту, сами из разных стран, поэтому между собой говорим на всеобщем.
Женщина между тем боязливо рассматривала торчащий над плечом у Кира ствол. Глаза у неё были с желтизной, а руки мелко подрагивали.
— Давно болеешь? — спросил Кир.
— Несколько месяцев, — ответил за неё мужчина, бережно обхватывая её тощее плечо своей лапищей.
Раз несколько месяцев, и мужик не подцепил, значит, вряд ли заразное, но как знать, вдруг у него иммунитет.
— Я отведу вас к жрице, — Кир решил, что обучит их правильным понятиям как-нибудь потом. Пока что надо было обеспечить, чтобы у этого качка-недомерка не возникло идей. — Но сначала будете ждать снаружи. Когда она велит, женщина войдёт внутрь одна.
Женщина явно занервничала, но мужчина решительно кивнул. Кир, на голову выше его, наверняка казался им обоим очень страшным.
— Идите вперёд, — велел он, скрывая ухмылку, а сам вынул телефон, чтобы предупредить «жрицу».
Пращур
— Ты это видела⁈
Янка потрясала у меня перед носом распечатками какого-то анализа ДНК. Пришлось отобрать бумажку, чтобы вчитаться.
Удалось разобрать имя — ну как разобрать, скорее узнать. Я же сама и записывала со слуха, хотя там были какие-то щелчки и что-то невнятно-гортанное. Повторить бы я это не смогла, но изобразила муданжскими буквами в очень удалённом приближении.
Сам носитель имени, рыжий инопланетянин, нёс круглосуточную вахту у постели своей чернокожей подруги, восстанавливающейся от аутоиммунного панкреатита. Объяснить ему, что это такое, я не смогла, но, к счастью, Дом Целителей недавно принял на работу иммунолога, и теперь это его проблемы. Всеобщий у рыжего такой себе… Своё имя он на нём написал, кажется, произвольными буквами.
— Мы вроде уже выясняли, что он с какой-то планетки в одной из систем Эридана. Результат второй волны расселения. На что мне тут смотреть?
— Расселения откуда⁈ — напирала Янка. — Расселение — это ж два-три века последние, гены все легко прослеживаются, да что там гены! Фенотипы можно невооружённым глазом проследить. А этот кто?
Я призадумалась. Если отмести рыжину и бледнокожесть, глаза-то у товарища были довольно монголоидные, с эпикантусом, хоть и без нависшего века, что в сочетании с плоским лицом создавало впечатление, будто они глядят из сложенного телескопического объектива. А вот нижняя часть лица была массивной и с поползновениями в негроидность. Я бы предположила какую-нибудь Меланезию, но уж очень глазки саамские…
— Какая-то хитрая смесь? — предположила я.
— Ага, — фыркнула Янка. — С муданжцами!
— Чего-о-о⁈ — Тут уже я уставилась в бумажку. Там и правда давали результаты сравнения нуклеотидной последовательности мусорной ДНК с типичными муданжскими геномами. И для случайного совпадения что-то многовато общего… — То есть, предки этого рыжика были с Муданга? А по мутациям смотрели, давно? Я хочу сказать, в космическую эру уже?
— Смотрели. — Янка сделала драматическую паузу, явно намереваясь меня добить. — А потом ещё митохондриальную посмотрели. Всё ровно наоборот.
У меня в голове со скрежетом провернулось, как это может быть наоборот.
— То есть, этот меланезиец-альбинос — предок муданжцев? Что за бред, мы же знаем, откуда они произошли!
— Мы знаем основных предков, но ты ж читала прошлогоднюю статью про исследования генома. Там куча всего неопознанного.
— Ну хорошо, — развела руками я. — Ясен-красен, что раз люди попадали сюда через зияния задолго до космической эры, то попадать могли самые разные люди, пусть основных пути было два. Как знать, может, мелкие или кратковременные зияния открывались и в Меланезии, и на Таймыре или ещё где. Но этот-то рыжий красавец — потомок тех, кто расселился на свою планету пару веков назад и, скорее всего, там же и смешался. Как он мог поучаствовать в формировании муданжского генома?
— А я чего кипишусь-то! — поддержала Янка. — Теперь все хотят это знать! И вот ещё, смотри, знаешь ведь, что у северных европейцев и, скажем, японцев светлокожесть возникала отдельно, разными генами контролируется? Так вот, по тому же принципу, этот рыжий — он не такой рыжий, как я. Он рыжий, как муданжские горцы. Мы думали, это они сами себе такую мутацию намутили, ан нет, заимствовали весь генный комплекс у таких вот квадратных товарищей. То-то они и ростом помельче.
— Ну погоди, — поморщилась я. — Получается, кто-то где-то с кем-то смешался, потом попал на Муданг и тут со всеми скрестился… А потом в чистом, неразбавленном индейцами и монголами виде переселился в Эридан? Бред. Значит, смешался, разделился, часть ухнула сюда, а часть…
— Да нет же! Переселились они в Эридан пару веков назад, перемешались там, а потом часть их из Эридана ухнула на Муданг! Только на полтыщи лет назад!
— А технологии?.. — протянула я.
— Какие там технологии, ты его одёжку видела? — фыркнула Янка. — Там в Эридане пещерные люди, промышляющие охотой на караваны. Хотя как знать, может, что и принесли. Муданг же не на пустом месте отрастил космический транспорт посреди раннесредневекового общества.
— Но это же значит, — продолжаю переваривать я, — что на Муданг попадали люди вообще со всех концов Вселенной, да ещё и в разное время… А что если Муданг такой не один? Не мёдом же тут намазано, чтобы все зияния только сюда выходили.
— Вот и я о чём. Короче, поскольку для всей этой геномики пришлось привлекать земные исследовательские центры, там уже всё знают. Сейчас ты зайдёшь в кают-компанию, и там на тебя накинется Дэн с просьбой уговорить Ирлика твоего дать интервью про то, сколько на самом деле планет расселения, и как давно они заселены.
— Боюсь, что мы на этом поимеем эффект наблюдателя, — вздохнула я. Ирлик согласится на такое, только если донести до него эпохальность открытия, а когда донесём, он же захочет нам таких открытий наштамповать пару галактик.
Сплетники
— А слышал, что Хотон-хон надысь отчудила? — приглушённым голосом спросил клиент Сороны, сильно отклонившись в сторону своего соседа. При этом он, конечно, дёрнул рукой, на которой она как раз подстригала кутикулу.
— С бассейном-то? Да только глухой не слышал, — неохотно кивнул сосед. Ему учитель Сороны делал матовое покрытие.
— С бассейном — это уже прошлый век, — фыркнул её клиент. — Путешественников каких-то в лесу подобрала и в своём доме поселила!
Сосед недовольно скривился:
— Да ты больше слушай, про неё такое каждый день сочиняют.
— Точно тебе говорю, у меня друг давний держит магазинчик, так она этим типам у него одежду заказала! Я хочу сказать, они, видать, голыми из леса вылезли!
Говоря, он отклонился так далеко, что Сороне пришлось бы лечь на стол, чтобы продолжать стричь.
— Гость-хон, — обратилась она странной фразой, которую придумал хозяин заведения. — Сидите, пожалуйста, поровнее.
— А, да-да, — бездумно бросил мужчина, придвигаясь обратно на ладонь. — А по размерам-то судя, мелкие! Небось устала уже исполина обслуживать!
Соседу было не очень приятно всё это выслушивать, и он отодвинулся, так что клиент Сороны потянулся ещё дальше.
Сорона поджала губы и, впившись в запястье клиента остро обпиленными ноготками, рванула на себя. Если отец думал, что, поработав в ногтевом салоне, она быстро выйдет замуж, то он сильно ошибался.
— Экая ты резкая, — изумился клиент. — Обижаешься за Хотон-хон? Вот вечно вы, бабы, друг за дружку горой, хоть какой грех разводи!
— Я не могу тянуться за вами через стол, — вздохнула Сорона, понимая, что её уже никто не будет слушать.
— Твоё дело ногти стричь, а не Хотон-хон выгораживать, она сама справится как-нибудь, без твоих соплей, — завёлся мужик. — Уж не убудет от неё, что мы посудачим.
— Да судачьте, сколько хотите, только сидите ровно! — попросила Сорона.
— Действительно, приятель, дай девушке поработать спокойно, — вступился сосед.
— Поработать! Х-ха! — выдавил клиент, исторгнув волну не очень свежего дыхания. Сосед отшатнулся и прикрыл лицо.
— Рот полощи хоть иногда, а то у тебя что слова, что запах — всё гнилое!
— Ничего себе обхождение! — возмутился клиент. — Да я сюда ногти, что ли, стричь пришёл? Нужны вы мне!
И с полуостриженными кутикулами так и вымелся вон. На хлопок двери тут же явился хозяин и смерил Сорону взглядом, полным истончившегося терпения.
— В подсобку. Поговорим.
— Да чего я-то? — возмутилась девушка.
— Я сказал, в подсобку!
Сорона нехотя встала со стула, но тут зазвонил дверной колокольчик, и в салон вошли двое: разодетый в вышитый серебром диль демон, в котором Сорона узнала министра природопользования, и невысокий тощий мужичок в магазинных шмотках, с серыми волосами и такого же цвета огромными кожистыми крыльями.
— Мастер есть свободный? — прогундосил министр, оглядывая столы.
— Найдём, найдём, присаживайтесь! — побледнев, засуетился хозяин. — Личный мастер господина министра сегодня в отгуле, но я могу его вызвать…
— Не надо, — буркнул министр. — Не мне. Вот тут, — он бесцеремонно приподнял кончик крыла своего спутника. Там, где кончались перепонки, торчали длинные жёлтые когти, обломанные и местами окровавленные. — Поломал, летать больно. Путешественник, по-муданжски ни слова.
Хозяин заозирался, но мастера, побросав клиентов, все испарились, как будто в салон джингоши пожаловали. Клиенты тоже почти все сделали ноги. Одна Сорона стояла у стола, задумавшись, какой насадкой пилить эти копыта.
— Садись работай! — шикнул на неё хозяин.
Девушка пожала плечами. В родной деревне корове копыта обрезала, а этот хоть не лягается. Она села и указала клиенту на стул, тут же меняя использованные инструменты на новую пачку.