— Будь я проклят! — сказал Енох. — Черт возьми!
Он стал поспешно выбираться из своего убежища, сердце его стучало быстро, точно один из тех мотоциклов, на которых ребята на ярмарках гоняют по стенкам в яме. Он даже помнил имя этого человека: мистер Хейзел Моутс. Енох тут же выполз на четвереньках из кустов и посмотрел вниз. Голубая фигура сидела в том же положении. Казалось, ее прижимает к траве гигантская незримая рука, и, стоит руке приподняться, человек перепрыгнет весь бассейн все с тем же выражением лица.
Женщина вышла из душевой и залезла на вышку. Она растопырила руки и стала с грохотом подпрыгивать на доске. Затем изогнулась, прыгнула и скрылась под водой. Голова мистера Хейзела Моутса медленно повернулась — он проследил за ее полетом.
Енох вскочил, сбежал по тропинке мимо душевой, крадучись вышел с другой стороны и направился к Хейзу. Он шел по траве на обочине дороги, стараясь не шуметь. Оказавшись точно за Хейзом, он сел прямо за его спиной на склоне. Будь его руки длиной в десять футов, он мог бы положить их Хейзу на плечи. Енох стал внимательно смотреть на него.
Женщина, подтянувшись у бортика, начала вылезать из бассейна. Сначала появилось лицо в натянутой по самые глаза резиновой шапочке, похожей на бинты, — мертвенно-бледное с острыми торчащими зубами. Она подтянулась, вытащила из воды толстую ногу, потом другую, села на корточки, отдуваясь. Встала, отряхнулась, потопала в натекшей воде и, заметив Хейза и Еноха, ухмыльнулась. Енох видел часть лица Хейзела Моутса, обращенную к женщине. Хейз не улыбнулся в ответ, продолжая смотреть, как она, потопав, ложится загорать почти точно под тем местом, где они сидели. Еноху пришлось подползти ближе, чтобы лучше видеть.
Женщина села на солнце, стянула шапочку. Ее короткие спутанные волосы переливались множеством цветов — от рыжего до желтого с прозеленью. Она потрясла головой и снова бросила взгляд на Хейзела Моутса, обнажив в усмешке острые зубы. Потом растянулась на солнце, задрав ноги и опершись спиной о бетонный бортик. Мальчишки в воде били друг друга головами о стенку бассейна. Женщина покрутилась, укладываясь поудобней, потом приподнялась и спустила с плеч лямки купальника.
— Иисус Всемогущий! — прошептал Енох; он не мог оторвать глаз от женщины, а Хейзел Моутс тем временем вскочил и оказался почти у самой машины. Женщина сидела, спустив купальник почти наполовину, и Енох вынужден был смотреть сразу в обе стороны.
Наконец он оторвал взгляд от женщины и помчался за Хейзелом Моутсом.
— Подожди! — крикнул он, выскочил на дорогу и стал махать руками перед машиной, которая уже трещала и готова была тронуться. Хейзел Моутс приглушил мотор. Его лицо за ветровым стеклом было противным, точно морда лягушки. Казалось, из него рвется сдавленный вопль, оно походило на дверцу чулана в гангстерском фильме, за которой извивается привязанный к стулу человек с полотенцем во рту.
— Ба! — крикнул Енох. — Да это никак Хейзел Моутс. Как поживаешь, Хейзел?
— Сторож сказал, что я найду тебя у бассейна, — объяснил Хейзел Моутс— Сказал, ты прячешься в кустах и подглядываешь за женщинами.
Енох покраснел.
— Мне всегда нравилось смотреть, как купаются,— ответил он, просовывая голову в окошко автомобиля. — Так ты меня искал?
— Этот слепой,— сказал Хейз,— этот слепой, Хокс… Девочка сказала тебе, где они живут?
Казалось, Енох не расслышал вопроса.
— Так ты приехал специально ради меня?
— Аза Хокс. Его дочь дала тебе картофелечистку. Она ведь сказала, где они живут?
Енох вытащил голову из окошка, открыл дверцу и забрался на сиденье рядом с Хейзом. С минуту он сидел молча, облизывая губы. Затем прошептал:
— Надо тебе кое-что показать.
— Я их ищу, — сказал Хейз. — Мне нужен этот слепой. Она тебе сказала, где они живут?
Я покажу тебе эту штуку,— сказал Енох. — Я покажу тебе — здесь, сегодня. Я должен. — Он схватил Хейзела Моутса за руку, но тот отпихнул его.
— Она сказала тебе, где они живут? — повторил он. Енох продолжал облизывать губы. Они были бескровными — багровел только волдырь от простуды.
— Ну да, она же пригласила меня и просила захватить губную гармошку. Я покажу тебе эту штуку, а потом все скажу.
— Какую еще штуку? — буркнул Хейз.
— Штуку, которую я хочу тебе показать. Езжай прямо, я скажу, где остановиться.
— Не хочу я ни на что смотреть,— сказал Хейз Моутс— Мне их адрес нужен.
Енох, отвернувшись, глядел в окно.
— Я не смогу вспомнить, если ты не поедешь. Машина тронулась. Кровь Еноха быстро пульсировала.
Он знал, что нужно сначала заехать в «Прохладную бутылочку», а потом в зоопарк, и предчувствовал стычку с Хейзелом Моутсом. Но Енох знал, что затащит его туда, даже если придется стукнуть его камнем по башке и нести на плечах.
Мозг Еноха состоял из двух частей. Часть, говорившая с кровью, размышляла, но оставалась бессловесной. Другая же была переполнена словами и фразами. Пока первая половина вычисляла, как затащить Хейзела Моутса в «Прохладную бутылочку» и зоопарк, вторая вопрошала вслух:
— Где это ты достал такую славную машину? Тебе на ней надо что-нибудь написать вроде: «Залазь ко мне, крошка», — я видел такую как-то раз, а на другой 6ыло…
Лицо Хейзела Моутса точно высекли из гранита.
— Мой папаша однажды выиграл в лотерею желтый «форд», — болтал Енох. — Со съемной крышей, двумя антеннами с беличьими хвостами… Но он его поменял. Стой, остановись! — завопил он вдруг. Они проезжали мимо «Прохладной бутылочки».
— Ну, и где? — спросил Хейзел Моутс, как только они вошли. В глубину темной залы тянулась длинная стойка с рядом табуретов, похожих на поганки. Напротив двери висела огромная реклама мороженого: корова в переднике.
— Это не здесь, — сказал Енох. — Тут мы просто перекусим по пути. Ты чего хочешь?
— Ничего, — ответил Хейз. Он застыл в центре залы, засунув руки в карманы.
— Ну, тогда садись, — сказал Енох. — А я чего-нибудь выпью.
За стойкой что-то зашуршало, женщина с короткой, точно у мужчины, стрижкой, встала со стула и отложила газету. Она неприязненно взглянула на Еноха. Ее халат, некогда белый, был покрыт коричневыми разводами.
— Чего? — спросила она громогласно, прямо в ухо Еноху. У нее были мужеподобное лицо и большие мускулистые руки.
— Я хочу молочный коктейль с шоколадом, крошка,— сказал Енох сладко. — И кучу мороженого сверху.
Она в ярости отвернулась от него и перевела взгляд на Хейза.
— Он сказал, что ничего не хочет, только посидит и посмотрит на тебя, — сказал Енох. — Он не голоден, просто хочет на тебя взглянуть.
Хейз ответил ей деревянным взглядом, и она, отвернувшись, принялась смешивать коктейль. Хейз забрался на последний в ряду табурет и стал щелкать пальцами.
Енох внимательно его разглядывал.
— Гляжу, ты слегка изменился, — сказал он, чуть подумав.
Хейз встал:
— Дай мне их адрес. Немедленно.
Внезапно Еноха осенило: полиция. Тайное знание озарило его лицо.
— Ты уже не такой нахальный, как вчера, я погляжу, — сказал он. — Поубавилось у тебя выпендрежа, а?
Спер этот автомобиль, решил Енох. Хейзел Моутс вернулся на место.
— Чего это ты отскочил от бассейна, как ужаленный? — спросил Енох. Женщина повернулась, держа в руке стакан с коктейлем. — Конечно, — продолжал он злобно, — я бы тоже не стал заводить шашни с такой уродской бабой.
Женщина шлепнула стакан перед ним.
— Пятнадцать центов, — рявкнула она.
— Ты-то стоишь подороже, крошка.— Енох заржал и стал дуть в молоко через соломинку, пуская пузыри.
Женщина придвинулась к Хейзу.
— Зачем ты пришел сюда с этим сукиным сыном? — крикнула она. — Милый тихий мальчик и пришел с этим сукиным сыном. Ты бы подумал, с кем водишь компанию.— Женщину звали Мод; целыми днями она пила виски из спрятанного под стойкой кувшина для фруктового сока. — Господи Иисусе. — Она вытерла нос ладонью, села на стул перед Хейзом, не сводя глаз с Еноха, и скрестила руки на груди. — Каждый день, — сказала она Хейзу, не спуская глаз с Еноха, — каждый божий день этот сукин сын заявляется сюда.
Енох думал о животных. Потом они пойдут их смотреть. Он ненавидел зверей; стоило о них подумать, и его лицо становилось бурым, как шоколад, словно молочный коктейль вскипал у него в голове.
— Ты хороший мальчик, — сказала женщина Хейзу, — я нижу, у тебя чистое лицо, ну так и не пачкай его, не связывайся с этим сукиным сыном. Я всегда могу отличить чистого мальчика.
Она кричала на Еноха, а Енох смотрел на Хейзела Моутса. Казалось, внутри у Хейза что-то зреет, хотя он и не шевелился. Его словно давило нечто, вызревавшее внутри, становясь все туже и туже. Кровь подсказала Еноху — нужно торопиться. Он принялся поспешно тянуть коктейль через соломинку.
— Вот я и говорю, — продолжала женщина, — нет ничего лучше чистого мальчика. Бог мне свидетель. Я сразу могу распознать, где чистый мальчик, а где сукин сын - это большая разница, — и вот этот прыщавый ублюдок, что дует тут в соломинку, и есть самый настоящий сукин сын, а ты — чистый мальчик, так что подумай лучше, стоит ли тебе с ним водиться. Уж я-то отличу чистого мальчика.
Енох выскреб донышко стакана. Он выудил из кармана пятнадцать центов, бросил монеты на стойку и встал. Хейзел Моутс был уже на ногах, он перегнулся через стойку к женщине. Она не сразу это заметила, потому что не спускала глаз с Еноха. Хейз подтягивался на стойке, пока не отказался в футе от нее. Обернувшись, она уставилась на него.
— Пойдем же, — начал Енох. — Некогда нам с ней трепаться. Мне надо показать тебе это прямо сейчас, мне надо…
— Я — чист, — сказал Хейз.
Только когда он произнес эти слова во второй раз, Енох разобрал, что он говорит.
— Я — чист, — повторил Хейз без всякого выражения на лице и в голосе, глядя на женщину, точно на стену. — Но если бы Иисус существовал, я не был бы чистым.
Женщина посмотрела на него сначала испуганно, потом возмущенно.