– А слышали вы байку про хвастуна? – перебил Джо Уайли.
– Слышали, но я бы еще послушал. Расскажи, Джо, – попросил Джин Оливер.
– Слушайте.
Хвастуны
Еще при рабстве разговорились как-то два ниггера. Один хвастает:
– Вчера меня Масса разозлил, ну так уж я ему высказал! Все ругательства перебрал!
Второй:
– Быть не может! Ты на Массу ругался? И что он с тобой за это сделал?
– Да ничего не сделал, а вот я его здорово отчихвостил. Такой уж я человек, обиды не потерплю! Теперь не будет ко мне соваться.
– Ну, коли так, коли тебе ничего за это не было, я тоже в следующий раз, как на Массу разозлюсь – обругаю его так, что мало не покажется.
Назавтра этот другой ниггер что-то там напортачил. Масса стал ругать его, а тот в ответ – вдвое! Масса взял и выпорол его до полусмерти. Через некоторое время встречает он того хвастуна:
– Ты зачем мне наврал, что выругал Массу, а тот ни слова в ответ не сказал?
– Так и было.
– И с чего это он такое проглотил? Меня вот чуть на тот свет не отправил.
– А ты что, прямо в лицо ему выругался?
– Ну да. А ты разве нет?
– Да ты с ума съехал! А я-то думал, у тебя в башке есть кой-чего. Когда я Массу ругал, он на веранде сидел, а я стоял у больших ворот.
Тот разозлился, но виду не подал. Переждал немало, потом как-то подходит к хвастуну:
– Знаешь, что я сегодня сделал?
– Что? Опять Массу обругал?
– Ну нет, на это я больше не попадусь. Я Старой Миссис в панталончики заглянул!
– Будет врать-то!
– А вот и заглянул! Прямо в самые панталончики!
– Молчи, еще услышит кто! Старый Масса с тебя шкуру спустит…
– Заглянул! А она мне ничего не сделала.
– Может, сказала что?
– Ни словечка! А я насмотрелся вдоволь и дальше пошел.
– Ну, в следующий раз будет она на крыльце сидеть, я тоже загляну.
– Загляни, загляни.
И в тот же самый вечер Старая Миссис вышла на крыльцо посидеть в прохладце. Сидит, значит, платье белое, вся накрахмаленная, ножки вот так скрестила. Хвастун к крыльцу подошел и снизу заглянул ей под юбку. Она как завопит! Старый Масса выбежал и хвастуна чуть насмерть не забил.
Оклемался хвастун, приходит к тому другому ниггеру:
– Ты зачем врал, что Старой Миссис в панталончики заглянул?
– Так и было.
– А почему она тебе ничего не сделала? Меня-то из-за нее чуть не прикончили!
– Так ведь я заглянул, когда они на веревке сушились. А ты что, под юбку к ней полез? Ну ты и олух царя небесного! И как еще ты жив-то остался! Э-хе-хе, совсем ты, брат, без мозгов!
– Да, – сказал Черныш, – только это все не про Джона. Его-то не проведешь, он умней Старого Массы и ни разу бит не был!
Первый черный в доме Массы
Первый цветной, которого сюда привезли, – его Джон звали. И ничего он здешнего не знал, всё ему объясняли. Но зато он что раз услышит – навек запомнит.
Продали его белому. Джон стал у него спрашивать, как и что. Подошли, например, к дому, а Джон дома никогда раньше не видел.
– Что это такое? – говорит.
– Это мое королевство.
В дом вошли, а там камин.
– Это что?
– Сушильная печь.
Камин-то холодный стоял, и в нем кошка свернулась. Масса говорит:
– Это моя круглая голова.
Подошли к лестнице:
– Это лестница Иакова.
Поднялись, а там кровать на колесиках.
– Это, – говорит, – мое ложе в цветах[51].
Спустились, вышли во двор, а там стойло было. Джон спросил:
– Что это?
– Моя гора.
А в стойле осел стоял. Джон и про него спросил.
– А это июль, будь я проклят!
На другой день Масса спал наверху, а Джон внизу трубку курил. Искра вылетела и в камине дрова подожгла. А на дровах кошка сидела, на ней шерсть и загорелась. Кошка дернула в стойло, а там у Массы сено хранилось и прочий корм для скота. Джон видит, осел лягает сено, – решил, что тот его ест.
– Вставай, – кричит, – с ложа в цветах, беги вниз по лестнице Иакова: я случайно поджег сушильную печь, а в ней твоя круглая голова загорелась и к горе побежала, гору тоже подожгла, а там июль-будь-ты-проклят жрет все, до чего дотянется.
Масса повернулся в кровати и спрашивает:
– Ты о чем это, Джон?
Тот повторил.
А Масса сонный, никак глаза не продерет. Спросил еще раз.
Джону это все надоело, и он по-простому:
– Вставай с постели, беги вниз по лестнице. Я случайно кошку поджег, она в стойло убежала, стойло загорелось, а осел жрет все, до чего дотянется…
– Так, все тихо! – сказал Джин Оливер. – Дайте я теперь расскажу, пока до лесопилки не дошли. Эта байка не про рабство будет.
Кто больше воняет
Однажды в Мобиле судили цветного за то, что козу украл. А он был так плохо одет и такой грязный, что судья решил:
– За такую вонь – полгода исправительных работ. Будешь дороги мостить.
А один белый в зале говорит:
– Это еще не вонь, господин судья. Я знаю одного ниггера, он хуже козла воняет.
Судья велел ему этого ниггера привести: любопытно стало, решил сам понюхать. На другой день белый приводит козла и ниггера. Внутрь заходить не стал, послал сказать судье, что вот, пришел он, а с ним ниггер и козел. Кого, мол, первым вести? Судья говорит, козла. Хорошо. Ввели козла – судья от вони упал в обморок. Ну, принесли холодной воды, отливали его. Очнулся. Теперь, говорит, давайте ниггера. Ввели ниггера – козел в обморок упал!..
– Дайте еще одну рассказать, а то невтерпеж! – вмешался Джо Уайли.
Предсказатель
При рабстве жил один цветной, звали его Джон. И так повелось, что куда Старый Масса, туда и он. И все хвастал, что может будущее предсказывать. Как-то ехали они с Массой по делам, и Джон говорит:
– А я, Масса, будущее вижу.
Тот ничего не ответил, словно и не услышал даже. А когда доехали до соседней плантации, Масса и говорит хозяину:
– Мой ниггер видит будущее.
А тот:
– Не может такого быть! Ставлю свою плантацию и ниггеров, что ничего он не видит. Проиграешь – отдашь мне имение и людей.
– Хорошо, – сказал Старый Масса. – На моего Джона я что угодно поставлю, потому что он никогда не врет. Раз говорит, что может будущее увидеть, значит, так оно и есть.
– Идет! Ставлю плантацию, негров и еще делянку в лесу!
Позвали нотариуса и при нем все подписали. Сел Старый Масса на своего коня, а Джон на мула, и поехали домой.
Джон ночь промаялся, глаз не сомкнул, все думал, что из-за него Масса состояния лишиться должен! Раньше он на рассвете вставал: коня Массиного заранее почистит, оседлает и к крыльцу подведет, ждет, когда Масса встанет. А теперь Масса Джона будит, из кровати вытаскивает. Раньше он рядом с Массой верхом ехал, а теперь далеко сзади тащится.
А пока они ехали, сосед поймал енота, принес его на двор и накрыл большим железным котлом. Люди собрались посмотреть, угадает ли Джон, что под котлом спрятано. Старый Масса привел Джона и говорит ему:
– Угадаешь, что под котлом, отпущу тебя на свободу и денег дам, богачом будешь. А не угадаешь – придется мне тебя убить, потому что через тебя лишусь я плантации и всего, что имею.
Джон ходит, ходит вокруг котла, никак догадаться не может. Вспотел весь, капли с кулак размером падают. Наконец видит: пропащее его дело.
– Сдаюсь, говорит, поймали вы енота!
(Это его то есть).
Масса как это услышал, подпрыгнул и два раза в воздухе каблуками щелкнул. А тот другой плантатор, сосед, упал на колени, холодным потом обливается.
Старый Масса радуется:
– Ты мне, Джон, плантацию выиграл. Там ведь и правда енот, под котлом-то.
Подарил Джону новый костюм и верховую лошадь. А Джон с тех пор зарекся в будущее смотреть.
Едут они домой, и Масса говорит:
– Через тебя я разбогател немало. Поеду теперь в Фила-ми-Йорк[52], буду там три недели развлекаться, а все хозяйство на это время тебе доверяю.
Масса с Миссис сели на поезд и уехали. Джон их до вокзала проводил, попрощался, вслед помахал и тут же обратно поспешил. Да только они-то на следующей станции сошли: хотели посмотреть, что Джон делать будет. А Джон уже распоряжается, собрал всех ниггеров и говорит:
– Масса в Фила-ми-Йорк уехал, а меня над вами поставил. Так что пусть четыре ниггера седлают мулов и едут на четыре стороны: один три мили на север, другой три мили на запад, третий три мили на юг, а четвертый три мили на восток. И тем, кого увидят, пусть скажут, чтобы шли сюда – вечером будет бал! А остальные все идите на скотный двор и колите свиней столько, чтобы по тушам можно было, как по мосту, пройти.
Сказано – сделано. А Джон тем временем надел хозяйский фрак, воротничок чистый и галстук подвязал. Под мышку – коробку с сигарами, и сам тоже сигару курит. А там и народ собрался, целая толпа. Джон говорит им:
– Вы танцуйте, а я буду фигуры объявлять.
Взял самое большое хозяйское кресло, взгромоздил на хозяйскую кровать, уселся и начал:
– В круг! Круг направо! Поворот! Обмен местами!
А сам еще сигарой дымит! Вдруг видит, двое белых, он и она, но такие оборванные – наверное, дровоколы пришли.
– Подите, – говорит, – на кухню, вам там жаркого дадут и самогона. А сюда не лезьте, каждый знай свое место.
И стал дальше фигуры выкрикивать. Гитары в углу играют наперебой, такой гром подняли, что как бы Каин из мертвых не восстал. А Джон уж все заново начал:
– Кавалеры выбирают дам! Тра-та-та, пары на места! Проходка! В круг! Кавалеры кружат дам!
И только он крикнул «в круг», как увидел: из кухни выходит хозяин и грязь с лица вытирает:
– Что же ты, Джон, натворил! Всех свиней моих переколол, в дом мой всякую сволочь привел! Пойдем вон к той хурме, я тебя вздерну.
– Знаю я, Масса, что мне каюк. Позволь только, я перекинусь словечком с моим другом Джеком.
– Давай, только покороче.
Позвал Джон Джека и говорит:
– Хозяин собрался меня на хурме повесить. Возьми три спички и полезай на нее. Я буду молиться, а ты, как услышишь, что я Господа о молнии прошу, чиркай спичкой.
Джек полез на хурму. Через некоторое время Масса выводит Джона с петлей на шее. Подвел его к хурме и уже веревку через сук перекинул.
– Ну, теперь говори, Джон. Какое твое последнее слово?
– Позвольте мне помолиться, сэр.
– Молись, черт такой, только побыстрей, ты мне надоел.
Джон встал на колени:
– Господи, вот он я, под хурмой стою на коленях. Если ты решил этой ночью убить Массу вместе с женой и детьми и все его владение уничтожить, подай знак молнией.
Джек на дереве чиркнул и спичку зажег. А Масса вцепился в Джона:
– Не молись больше!
– Дайте домолиться. Господи, на тебя одного уповаю! Если ты решил этой ночью убить Массу вместе с женой и детьми и все его владение уничтожить, подай еще раз знак молнией.
Джек опять спичку зажег. Старый Масса так и отскочил! Тут же освободил Джона, подарил ему много земли и скота. А сам прочь побежал, да так быстро, что его потом полгода обратно везли на поезде, который девяносто миль в час едет. Так ниггеры и получили свободу.
Как ни медленно мы шли, а в конце концов дошли до лесопилки. Старушка Ханна[53] брела в гору по небесной дороге, песок раскалялся, люди потели. Понятно, что работать на такой жаре никто не хотел. Как здесь говорят: за одного холодненького трех жареных дают. Мужчины постояли минуту-другую на крыльце и уселись в тенечке вдоль стены. О работе и думать не хотелось. Ох! Пекло и пыль, пот и песок. Прений о том, как поступить, не было, все получилось естественным порядком. Потом Джим Аллен все же засомневался:
– Может, пойти спросить, нужны мы им или нет?
– Да ну к черту! – крикнул Лонни Барнс. – Мы не лесопильщики. Будем тут сидеть, пока они нас не найдут. У нас тоже дело есть: наврать побольше о Старом Массе и о рабском времени. Я, может, тоже хочу словечками поиграть. Слыхали вы, как ниггер нашел золотые часы?
– Я слыхал, – сказал Клифф, – но ты расскажи, Лонни, снеси яйцо[54].
Черепаховые часы
Раньше и мартышки умные бывали:
Они табак жевали да известью плевали.
Шел черный по дороге и нашел золотые часы с цепочкой. Только он не знал, что это за штука такая. А тут белый навстречу. Черный ему часы показал: что, мол, это такое? Белый говорит:
– Дай-ка мне, я рассмотрю получше.
Тот дал.
– А, так это же золотые часы! В другой раз, как увидишь что на дороге, клади в карман, потом продашь, – положил часы в карман и ушел.
Черный прошел еще немного и увидел черепашку. Привязал ей на шею веревочку, саму черепашку в карман, а веревочку наружу выпустил вроде цепочки. Встречает другого черного. Тот спрашивает:
– Скажи, приятель, который час?
Тот черепашку вытащил и говорит:
– Одиннадцать с четвертью. Ишь, как стрелками сучит, скоро и до двенадцати добежит.
– Что-то вы Массу поминаете-поминаете, уже помяли всего, – усмехнулся Ларкинс Уайт. – Давайте его сюда, я тоже блесну грамматикой.
– Держи, твоя очередь – сказал кто-то. – Только бы соломенный босс не заявился.
– Расскажу про Массу в сосновом лесу.
«От сосенки к сосенке, мистер Пинкни»
При рабстве один ниггер по имени Джек сбежал от хозяина и спрятался в сосновом лесу. Масса ловил его, ловил, а поймать не мог. А у Джека на плантации остался друг хороший. Он и поесть ему в лес приносил, и на банджо играл, чтобы Джек мог немного поплясать. Джек на горе обретался, думал, Масса его там не найдет. А Масса подсмотрел, как тот другой ниггер к Джеку бегает, и говорит:
– Если отведешь меня к нему, подарю тебе штаны и рубаху.
Тот согласился. Договорились, что ниггер будет петь, а Масса пойдет за ним и будет все делать так, как тот поет. В тот же день ниггер взял кое-какую еду, взял банджо и пошел к Джеку. Подождал, пока тот поест, и говорит:
– Я тебе сегодня новую песню спою.
– Спой, а я спляшу.
– Только она про Старого Массу.
– Плевал я на него, он мне больше не хозяин. Играй.
Тот начал играть:
«От сосенки к сосенке, мистер Пинкни.
От сосенки к сосенке, мистер Пинкни».
Джек знай себе пляшет и так, и эдак, и вприскочку.
«Диддл-дип, диддл-дип, диддл-дип.
От сосенки к сосенке, мистер Пинкни».
А белый все ближе подбирается.
«Не спешите, мистер Пинкни.
Не спешите, мистер Пинкни.
Диддл-дип, диддл-дип, диддл-дип.
Теперь хватайте, мистер Пинкни!
Теперь хватайте, мистер Пинкни!»
Так они Джека и поймали. Масса выписал ему сто горячих и приставил опять к работе.
– Вот, – продолжал Лонни. – Эту я за себя рассказал, дайте теперь за жену.
– Давай, коли охота есть. Только ведь ты не за жену, а как все мы здесь, – просто соврать любишь, – подколол его Джеймс Пресли. – Давай, не тяни, а то и другим охота с алфавитом повозиться.
Бог и Дьявол на кладбище
Двое белых возили кукурузу (а считать они не очень умели). И когда везли последний воз, то остановились у кладбища, потому что уже стемнело. Подумали и решили насквозь проехать, а то до амбара еще далеко оставалось. А когда въезжали в ворота, с воза упали две кукурузины. Они их пока поднимать не стали, потому что делили, что на возу было:
– Я эту возьму, а ты ту. Я ту, а ты эту.
Они очень торопились домой и по дороге делили кукурузу.
– Я эту возьму, а ты ту. Я ту, а ты эту…
Мимо кладбища проходил старый ниггер. Услышал их и побежал скорей Массе рассказать.
– Масса, там на кладбище Бог с Дьяволом души делят. Я, мол эту возьму, а ты ту бери.
А Масса хворал, не вставал, все в креслах сидел.
– Что за чушь! – говорит. – Ты все врешь!
– Не вру, чем угодно клянусь.
– Да не может такого быть. Ты, Джек, спятил, наверное.
– Не спятил! Если не верите, сами посмотрите.
– Ну хорошо, посмотрю. Только если ты меня обманул, утром получишь сто плетей.
Пошли они к кладбищу: Джек идет, а Массу в каталке везет. Пока до ворот дошли, совсем стемнело, упавшие кукурузины на земле не видно. И тут раздаются голоса:
– Я эту возьму.
– А я вон ту.
Старый Масса испугался, но виду не подал. А Джек шепчет:
– Ну вот, говорил я, что тут Бог с Дьяволом души делят?
Подождали они еще и слышат:
– Давай теперь заберем те две, что у ворот.
Джек говорит:
– Тебя, Масса, Господь приберет, а я к Дьяволу не хочу. Я лучше домой!
Бросил Массу в каталке у кладбищенских ворот и побежал. Прибегает, а Масса его обогнал, уже у камина сидит и сигару курит…
Джим Аллен беспокойно заерзал:
– Может, внутрь зайдем? Может, им что нужно.
– Да ну! Что ты все дергаешься? – снова крикнул Лонни. – Ты прямо не лучше белого. Знаешь, как говорят: когда у белого неприятность, он дергается, дергается, пока руки на себя не наложит. А когда у ниггера неприятность, он чуток подергался и спать лег.
– Это правда, – согласился Юджин Оливер. – Слышали про молитву белого?
– Весь округ слышал! – фыркнул офицер Ричардсон.
– Если так хорошо знаешь, расскажи, – парировал Юджин.
– Я не знаю настолько, чтобы рассказывать. Я знаю настолько, чтобы знать.
– Тогда не суйся с пенсами, если у меня доллар.
– Я зато не знаю, Юджин, расскажи! – взмолился Питер Нобл. – Не слушай его…
Молитва о дожде
Как-то раз случилась засуха, и начался голод. Люди попросили Брата Джона помолиться: в прошлом году он молился, просил дождя, и Бог его услышал. Белые все собрались в своей церкви и пригласили его. Он пришел, встал на колени и начал:
– Господи, во‑первых, это не ниггер какой-то тебя беспокоит, а самый настоящий белый. Услышь меня, Господи, удели внимание. Я не как эти ниггеры, которые Тебя беспокоят по пустякам, просят о всяком, а как получат – не знают, что с этим делать. Если я прошу об услуге, то хочу, чтобы Ты сделал по-моему. Так вот, Господи, мне нужен дождь. Засуха у нас, беда. Только без грозы и бури, а то в прошлом году Ты разгулялся, как пьяный ниггер на вечеринке. В этот раз приди с дождичком, тихо-мирно. И вот еще что, Господи. Не позволяй ниггерам чересчур наглеть. Держи их в узде. Аминь.
– Вспомнил! – воскликнул Ларкинс Уайт.
«Перебей, Господи, белых!»
Есть байка про ниггера, который под хурмой молился. Дело было при рабстве. Этот ниггер каждый день под хурмой молил Бога, чтобы тот перебил всех белых. И вот как-то раз его услышал Масса. На другой день [Масса] набрал булыжников, залез на хурму и стал ждать ниггера. Тот приходит, и опять за свое: перебей, мол, Господи, белых. А Масса ему раз – булыжником по башке! И большой такой булыжник – ниггер с ног слетел. Поднимается, смотрит на небо и говорит:
– Ты что там, Господи, черного от белого отличить не можешь?!
– Ну, теперь, хотите или нет, а я Массу расскажу. За себя уже много рассказал, значит, за маму. Расскажу, хоть тресну.
«Помни, что ты ниггер!»
Жил, значит, Масса, и была у него Мисси и двое детей, девочка и мальчик. А Джон как-то раз работал в поле и увидел лодку на озере. В лодке хозяйские дети: весла упустили, плачут, кричат, того гляди и перевернутся. Джон побежал, рассказал все Массе и Мисси. Мисси кричит: «Не могу я их лишиться, я новых родить не смогу!» Масса шикнул, чтобы она замолчала, и все побежали к озеру. Полберега обежали – увидели наконец. Джон разулся, прыгнул в воду и поплыл, пригнал лодку к берегу. Детей поскорей отвели в дом, все радуются, Джона нахваливают. Масса говорит:
– В этом году я соберу хороший урожай, набью полный амбар. Если ты, Джон, на следующий год столько же вырастишь, я отпущу тебя на волю.
Джон вырастил столько, что в амбар не поместилось, еще и в хозяйском доме складывали. Приходит пятница, Масса говорит:
– Сегодня я должен тебя отпустить. Не хочу, а придется, не могу же я слово нарушить. А жаль расставаться с таким славным ниггером!
Пошел в дом и вынес Джону свой старый костюм. Джон оделся, пожал всем руки, попрощался. Дети плачут, Мисси плачет. Не хотят, чтобы Джон уходил. А Джон взял свой узелок, надел на палку, палку через плечо, и пошагал.
Масса ему вслед:
– Джон, тебя дети любят!
– Да, сэр.
– Джон, и я тебя люблю!
– Да, сэр.
– Джон, и Мисси ты нравишься!
– Да, сэр.
– Ты особо-то не зазнавайся! Помни, что ты ниггер…
И еще долго Масса кричал ему жалким голосом, а Джон знай себе топал в Канаду. Каждый раз отвечал: «Да, сэр!» и шел себе дальше со своим узелком.