Муранча — страница 3 из 46

В голове что-то оборвалось. Палец нажал на курок.

Сухой щелчок. Осечка…

— Не делай этого, Илюша, — тихо попросила жена.

— Оленька?! — Его словно ледяной водой окатило.

Илья открыл глаза. Темно. Слишком темно…

— Не нужно этого делать. — А голос ласковый такой, спокойный, чуточку печальный. И так легко пробивается сквозь гудение в голове и вату в ушах.

— Разве тебе не в кого больше стрелять?

«Не в кого? Разве не в кого?» — тупо повторил он про себя, осмысливая Оленькины слова. И ведь что интересно: она говорила не там, где лежало ее тело… То, что осталось от ее тела. Нет, сейчас Оленька была где-то совсем рядом.

Где?

Вокруг — кромешный мрак, но казалось, протяни руку и…

Илья руку протянул. Пошарил вокруг. Никого. Только холодный шершавый бетон нависающей над ним платформы.

— Пап, не надо, пожалуйста, — заканючил невидимый Сергейка. — Не стреляй, ладно? В себя — не надо.

«В себя не надо»… Илья улыбнулся. Что ж, в себя он не станет. Теперь — нет. Зачем теперь-то, когда ясно, что Оленька и Сергейка не умерли.

Во всяком случае, не умерли до конца.

* * *

Щелк, щелк… Патрон за патроном. Патрон за патроном… Илья отвлекся от воспоминаний. Болели пальцы. На подушечке большого, впихивающего «семерки» в магазин, намечалась новая мозоль. Странно. У него ведь не было столько патронов.

Илья невесело усмехнулся, поняв, в чем дело. Желая продлить успокаивающую медитацию, он просто вытаскивал уже вложенные патроны и снаряжал магазин заново. И даже не замечал этого, действуя на полном автомате.

Интересно, сколько времени он провел за этим занятием?

Судя по ноющим пальцам — немало.

* * *

Уже позже Илья узнал, что кроме него со станции спасся только один человек. Сапер. Как оказалось, начальник Аэропорта, хорошо представлявший, чем чревато нашествие жабоголовых, выскочив из депошного туннеля и отдав команду «к бою», сам сразу же сквозанул в другой туннель — на Орджоникидзе.

Сапер уцелел лишь потому, что за его спиной на перегоне между Аэропортом и Орджоникидзе весьма кстати рванула дрезина со взрывчаткой. А ведь взрывчатка сама собой не взрывается.

Прикрывая свой отход и спасая свою шкуру, Сапер попросту замуровал остальных наедине с жабами.

Впрочем, он ненадолго пережил людей, которых оставил умирать.

Соседи, у которых надеялся поселиться бывший начальник Аэропорта, Сапера не приняли. Более того, на Орджоникидзе — станции буйной, известной своими вольными нравами, шумными притонами и скорым на расправу народом, — возмущенная общественность свершила самосуд.

Саперу выдали старый противогаз с фильтром, выработавшим свой ресурс, и пистолет с единственным патроном. Затем выставили на поверхность. Хочешь — сразу стреляйся сам. Хочешь — отстреливайся от мутантов, чтобы потом все равно подохнуть.

Какой вариант выбрал Сапер, так и осталось тайной. Но сталкеры с Орджоникидзе вскоре нашли окровавленные ошметки его защитного костюма, растерзанный противогаз со смятым фильтром, пистолет и стреляную гильзу.

Люди в Аэропорт больше не пришли. Никто попросту не верил, что можно выжить на самой окраинной станции, отрезанной от остального метро. А вот Илья жил.

Его не понимали, его сторонились и чурались, его откровенно побаивались. И даже в его старое прозвище Колдун вкладывали теперь новый смысл. Но Илье было плевать.

С ним были Оленька и Сергейка. И за них нужно было мстить. Месть стала смыслом его жизни. Месть помогала жить и поддерживала в трудные минуты.

«Разве тебе не в кого больше стрелять?» — спросила его в тот страшный день Оленька.

Было в кого, еще как было! Посчитаться с Сапером Илья уже не мог, но объектов для мести с избытком хватало и без него. На поверхности — сколько угодно. Те же жабоголовые. Да и не только они.

Жабы являлись лишь частью того зла, которое загнало людей под землю, которое заставило зачать и родить Сергейку в вечном мраке, которое лишило сына нормального детства и которое в итоге отняло у Ильи семью.

Иногда его просто распирало от желания вывернуть наизнанку весь этот паскудный мир. Поэтому он и выходил каждый день на поверхность. Поэтому главной целью его вылазок было не собирательство, как у остальных сталкеров, а охота, отстрел и уничтожение. Это создавало хоть какую-то иллюзию полезности его существования.

Раньше мутантов, хозяйничающих наверху, Илья ненавидел и боялся, как все. Теперь страх ушел. Теперь осталась одна только ненависть.

Теперь пусть они боятся его.

* * *

— Ну, все, дорогие мои, я пошел…

Бросив прощальный взгляд на кресты, Илья отступил от края платформы. Освещая путь масляным светильником, он направился к эскалатору.

Как только кресты и могилки растворились во мраке, Сергейка и Оленька заговорили снова.

— Пап, принеси, что-нибудь. Не забудь, ладно?

— Обязательно, Сергейка.

Илья обошел грибные плантации в старых заплесневелых ящиках. Их было немного: ему одному много не требовалось, а Оленька и Сергейка вовсе обходились без пищи.

— Илюша, возвращайся поскорее, пожалуйста. Я так волнуюсь, когда ты уходишь.

— Я ненадолго, милая. — Он улыбнулся.

Надел противогаз и перчатки. Набросил на голову и затянул капюшон сталкерского плаща.

— Совсем-совсем ненадолго. — Голос из-под тугой резины зазвучал глухо, как чужой. — Быстро обернусь. Я только туда и обратно.

Илья еще не знал, как сильно он ошибается.

Глава 2МУТАНТЫ

Осеннее солнце светило немилосердно, как в летний полдень. Если бы не затемненные окуляры противогаза, глазам, привыкшим к темноте подземелья, было бы бо-бо…

Что ж, зато видимость отличная.

Расположившись на четвертом этаже полуразрушенной свечки-многоэтажки, Илья наблюдал за аэропортом. В его распоряжении имелся давно и удачно выменянный монокуляр от мощного армейского бинокля с увеличенным удалением выходного зрачка. Такую оптику можно использовать через стекло противогазной маски. Илья и использовал.

Прежде чем удаляться от метро, следовало проверить опасные участки, а аэропорт был самым опасным.

Монокуляр давал неплохое приближение. Илья тщательно изучал каждый фрагмент пространства, не упуская из виду ни одной детали.

Здание аэровокзала с обвалившейся крышей. Уцелевшая лишь наполовину VIP-зона. Огромный бетонированный пустырь, заляпанный темными пятнами помета. Разрушенные терминалы. Потрескавшиеся взлетно-посадочные полосы. Самолеты…

То, что от них осталось.

Проржавевшие фюзеляжи, отвалившиеся крылья и обвисшие хвостовые плоскости. Салоны железных птиц облюбовали для себя совсем другие птички. Теперь в самолетах гнездились «черные пилоты». Летающие монстры, в которых мутировало обычное городское воронье.

Побитые клювами, исцарапанные когтями, почти лишившиеся защитного покрытия самолеты, целыми днями стоявшие на солнцепеке, выполняли функцию инкубаторов. В душной парилке за грязными запотевшими иллюминаторами дозревали яйца и возились птенцы. Каждый новорожденный птенчик был размером с человека. Взрослая особь была похожа на бандитский черный джип с крыльями. Обычно «пилоты» кружили над аэропортом и примыкающей к нему территорией, бродили по взлетке или сидели, нахохлившись, на ржавых фюзеляжах. Однако сегодня небо было чистым. И что удивительно, на земле Илья тоже не обнаружил ни одной твари. Наверное, стая дорвалась до какой-то крупной добычи за аэропортом — в Александровке. Или, может быть, улетели к Дону на водопой. Воды этому отродью требовалось много, но никогда раньше они не бросали свое потомство без присмотра.

Скорее всего, кто-то все-таки остался на страже в развалинах терминалов или в аэровокзале. Но «черных пилотов» в аэропорту явно было немного, и пока они себя никак не обнаруживали.

Что ж, какова бы ни была причина, Илья не огорчился по поводу отсутствия опасных соседей. Раз он не видит аэропортовских монстров, можно было надеяться, что и они не заметят его. И, слава богу!

Ему лишь дважды удавалось подстрелить это отродье. И оба раза сам он спасался лишь чудом. Издали «пилотов» не взять даже автоматной пулей: толстое упругое оперение защищает их не хуже бронежилета, а в ближнем бою погибнуть самому шансов гораздо больше, чем убить или хотя бы ранить крылатую тварь. Мутировавшее воронье ничего не боится, набрасывается стаей и способно растерзать в клочья любого противника.

Таких птах можно сбивать разве что из гранатомета. Или решетить крупным калибром счетверенной зенитной установки. У Ильи, увы, нет ни того, ни другого. А появляться на открытом пространстве возле гнездовья «пилотов» с одним калашом было равносильно бессмысленному самоубийству.

Самоубийство в планы Ильи не входило. Он поднимался на поверхность мстить, а не умирать.

Он должен уничтожить рыскающих по Ростову тварей как можно больше, прежде чем они убьют его. Бесконечная охота-месть — вот весь смысл его оставшейся жизни.

На территорию аэропорта Илья не совался и на яйца в инкубаторах-самолетах не покушался. Пока, во всяком случае, он не видел надежного способа туда добраться. Когда этот способ найдется, он непременно туда наведается. Но не сейчас. Не сегодня.

Сегодня хорошо было бы обогнуть аэропорт на безопасном расстоянии, двинуть на юг, выйти к Дону и поискать жабоголовых. Но что, если там действительно хозяйничает стая «пилотов»? Нет, охотиться на земле в ожидании нападения сверху — это все-таки не самый лучший вариант.

Тогда куда идти? На север — через непролазную зеленку и Орджоникидзевский поселок? Или на запад — в Сельмашевские кварталы?

Оленька и Сергейка молчали. При свете они с ним не говорили, и надеяться на советы жены и сына сейчас не стоило. Дорогу нужно было выбирать самому.

Илья решил отправиться на восток по резервному, редко использовавшемуся маршруту. Собственно, почему бы и нет? Он давно уже не появлялся в «Меге» — крупном торговом комплексе, расположенном за городской чертой. А ведь там всегда можно было и мутанта подстрелить, и найти что-нибудь полезное — для себя или на обмен. Да и Сергейке он обещал принести гостинец.