– Ну, так и оставался бы на своей «Стене». Какого лешего он ушел оттуда? Ведь класс у машин совершенно разный! И специфика у каждой своя. Если ты космолетчик, это еще не значит, что ты можешь летать на всех видах кораблей с одинаковой эффективностью. Хотя вот товарищ Махов делает определенные успехи в универсализации профессии. Слышал?
– Да, что-то подобное говорят. Уникум. Коэффициент Шпенглера – шесть целых пятнадцать сотых, представляешь?
– Что-то у него пульс опять начал вверх ползти. —Натан Иванович, по-видимому, посмотрел на один из настенных мониторов. – Это же пульс, Гена, да? Там, где сердечко нарисовано?
– По всей видимости.
– Будь другом, сходи за врачом. А я тут покараулю.
– Да, конечно. – Обладатель незнакомого голоса, названный Геннадием, вышел из комнаты. Стало тише.
Кирилл, не открывая глаз, глубоко вздохнул.
– Надо же. – Голос Натана Ивановича раздался совсем рядом с кроватью и звучал уже веселее. – Сам догадался.
– А вы когда догадались? – угрюмо спросил Капустин.
– Когда сердцебиение твое вверх полезло. Да открывай ты глаза уже! Хватит притворяться.
– Как же мне стыдно… – Кирилл открыл глаза, посмотрел на Головню и сел на постели. – Никогда себе этого не прощу. – Он с раздражением начал отдирать от себя датчики медицинского контроля. – Подвергнуть чужие жизни опасности… И все из-за моей глупости! – Космолетчик опустил голову. – Простите меня, Натан Иванович. Я был не прав. Готов понести любое наказание.
– Пожизненное отстранение от полетов, – тут же ответил начальник отдела. При этих словах Кирилла словно стегнули кнутом. Он вздрогнул. В глазах его на долю секунды вспыхнула злость. Но затем она ушла, оставив только затуманивающее взгляд равнодушие. Ко всему. С этой минуты.
– Есть пожизненное отстранение от полетов, – совсем тихо произнес он. И добавил, уже более четко и зло, с вызовом сложившейся судьбе: – Разрешите выполнять?
– Отставить. – Головня махнул рукой. – Не расстраивайся, Кирилл. Никто тебя отстранять не станет. Сейчас хорошие космолетчики позарез нужны! С верфей вот-вот уйдут в глубокий космос сразу несколько кораблей. Совет настроен развивать изучение систем. Нужны новые виды энергии. Нам уже становится мало того, что мы достигли. Представляешь? Всего несколько месяцев назад надсветовые казались пределом возможного. А теперь и они уже считаются устаревшими. Пусть только в умах. Пусть пока что на бумаге. Но ведь с этого все начинается! Разбрасываться ценными кадрами в такой момент, как минимум, неразумно. А коль мы с тобой носим гордое звание «человек», то разумными быть просто обязаны.
То, что ты разозлился и не стал оспаривать приговор, делает тебе честь. Так что наказывать тебя точно никто не будет. Тебе вообще повезло, что пара «Разведчиков» совершенно случайно наткнулась на твой корабль и смогла взять тебя на сцепку. А то так и мотало бы тебя по орбите еще несколько лет.
Материалы, которые тебе удалось достать, не имеют аналогов. Их мало, – развел руками Натан Иванович, – и они все не лучшего качества, надо признать. Но зато теперь у нас есть неопровержимые доказательства того, что атмосферой Сатурна управляет некое внеземное технократичное устройство.
– Это точно?
– Почти на сто процентов, – кивнул Головня. – Если бы тебя не снесло в сторону и ты смог бы подлететь поближе…. хоть бы на пару сотен метров!
– Ну, хоть что-то хорошее.
– А теперь скажи мне одну вещь, Кирилл. – Тон Головни переменился, стал строже. – Почему ты перевелся сюда?
– Честно?
– Конечно, честно! Ты же, как-никак, коммунист. И товарищей обманывать, стало быть, не имеешь права.
Кирилл замолчал. Натан Иванович не торопил его. Впрочем, парень принял решение быстро, секунд через двадцать.
– Из-за нее, – наконец произнес Капустин.
– Из-за кого? – Глаза Головни округлились.
– Из-за Татьяны.
– С отдела… – начал Головня.
Кирилл молча кивнул.
– Вот тебе раз! – Натан Иванович казался растерянным. Должно быть, впервые за много лет. Услышать такой ответ он явно не ожидал и теперь смотрел на Кирилла, решая, что может или должен сказать в сложившейся ситуации. А ситуация складывалась…
– Влюбился? – спросил Головня.
– Да, – вздохнул Кирилл.
– Как мальчишка?
– Да… – снова вздохнул космолетчик. – Именно так.
– И хотел своим смелым поступком впечатлить ее?
Капустин только пожал плечами. Он в очередной раз вспомнил, когда впервые увидел ее. Это было здесь, на «Королеве», в кабинете заместителя руководителя полетов. Самого Пешеходова дернули в какую-то дальнюю командировку, и вместо него прилетевшего Кирилла встречал Натан Иванович – временно исполняющий обязанности.
Дверь открылась, и вошла она.
Кирилл бросил взгляд в ее сторону и замер. Даже перестал дышать. Он испугался, что малейшее движение просто-напросто разрушит эту хрупкую картинку. Этот мираж, ибо реальностью она быть просто не может – настолько Татьяна была красива.
Она уверенным шагом подошла к столу, за которым сидел Натан Иванович. Аккуратно уложенная короткая прическа. Красно-черная клетчатая рубашка, великолепно подчеркивающая ее подтянутую миниатюрную фигуру. Умные, внимательные, невероятно красивые глаза.
– Она не для тебя, – покачал головой Натан Иванович. – Ты неисправимый романтик. А у нее – цель. Понимаешь? Я ее прекрасно знаю. Она не свернет и не затормозит, будет идти к своей цели, во что бы то ни стало. А ты со своими чувствами будешь только путаться у нее под ногами и мешать. И это добром не кончится. Сначала ты будешь раздражать, потом злить. Потом она возненавидит тебя. Но она тебя никогда не полюбит. Ты должен это понять, и как можно скорее.
– Умом я все это понимаю и признаю вашу правоту. Но… как же больно… физически больно и тоскливо видеть ее каждый день. Понимаете? Видеть и желать всей своей сущностью быть как можно дольше рядом с ней. Слушать ее голос, ее дыхание. Иметь право прикоснуться к ней. Больно понимать, что ничему этому не суждено сбыться. – Кирилл опустил голову. Какое-то время они оба молчали. Наконец Капустин тихо, но твердо произнес: – Я буду просить у вас перевода, Натан Иванович. Обратно к Солнцу. Тут я не смогу.
– А я не подпишу перевод, – усмехнулся Головня.
– Почему?
– Пешеходов, разумеется, доложил обо всем, что тут произошло, Министерству внешних связей. Там серьезно обеспокоены нашей находкой. Хотят даже подключить Министерство обороны, так как никто пока не понимает, с чем мы столкнулись. А для того, чтобы это самое понимание как-то расширить, принято решение продолжить исследование Сатурна. Но уже на машинах класса «Стена».
– Я не смогу…
– Сможешь! – отрезал Головня. – Распустил тут сопли! Заканчивайте, товарищ. Теперь это дело не ваше личное, а общественное. Возможно, от него будущее всего человечества зависит! Чем все это обернется? Столкновением цивилизаций или величайшим техническим скачком? А он тут в любовь удумал играть! Да я, скорее, Татьяну эту уберу куда подальше! Уж ее-то исследования можно продолжить в другом месте.
– Не надо ее убирать. – Капустин встал и, сделав пару шагов, подошел к Головне. Посмотрел на этого толстого, невысокого человека сверху вниз и спокойно добавил: – Я остаюсь.
– Вот это другой разговор, – кивнул Головня. – Рад, что ты понимаешь всю значимость момента. – Дверь открылась, и в помещение вошел человек в белом халате. – Вот и врач пришел. Здравствуйте, товарищ. Оставляю вас наедине. – Натан Иванович кивнул вошедшему и, проходя мимо него, усмехнулся: – Пропишите ему, пожалуйста, капли от сердечной болезни.
Дверь за ним закрылась. Кирилл молча глядел на врача, который подошел к нему и пристально посмотрел космолетчику в глаза.
– Я рад, что опасения оказались беспочвенными и что вы идете на поправку.
– Спасибо. – Кирилл замялся: – А как вас зовут?
– Можете звать меня просто Доктор.
– Вы и правда можете дать мне лекарство от сердечной боли?
Капустин замолчал. Молчал и Доктор, задумчиво глядя на космолетчика.
– Какое все-таки интересное место, – произнес он наконец. – И интересные люди. Потрясающе. Я напишу справку, если захотите. Вы сможете сменить зону работы. Здесь вам делать больше нечего. Вы мне не нужны.
– В каком смысле? – удивленно спросил Капустин, опешив от подобного поворота событий.
– В прямом.
Глава пятая. Новая
Махов, прищурив глаза, ощупывал взглядом приборы. Сантиметр за сантиметром, по всей обширной панели управления. Уже в который раз за время полета.
Необъяснимое чувство тревоги возникло у него сразу, как только он сел в кресло пилота. Дмитрий быстро пробежал взглядом по системам жизнеобеспечения. Выполнил группу тестовых задач. Уже во второй раз. Все было в норме. Он связался с центром управления полетом, запросил данные технического обслуживания и предполетной подготовки корабля. Выведенные на дисплей монитора столбики цифр были в норме. Дима пожал плечами.
Сегодня никак не получалось отделаться от смутного ощущения тревоги. Или какой-то медленно подкрадывающейся опасности, невидимой и непонятной. Космолетчик нервно передернул плечами. Неужели это звериное чутье? Так живущий где-нибудь в деревне на склоне вулкана старый пес за несколько дней до начала извержения начинает беспричинно завывать и скулить. Рвать цепь, а потом убегает прочь, стараясь как можно быстрее покинуть опасную зону.
Чем обусловлено подобное поведение, ученые до сих пор не могли ответить, все разговоры заканчивались на уровне фраз о звериной чуйке и животном инстинкте. Именно на нем, на этом самом пресловутом инстинкте и основана действующая теория. Но ведь он не зверь. Он человек. Он выше первобытных инстинктов и сильнее их. В ходе эволюции его далекие предки смогли добиться того, чтобы над зоной головного мозга, отвечающего за всякие инстинкты и называющейся после этого подкоркой, стала доминировать новая часть мозга, отвечающая за интеллект, логику и принятие осмысленных решений, не основанных даже на эмоциях. Почему же тогда выходит именно так? Неужели его тренировки и практика пилотирования космических кораблей настолько вошли в его мышечную память, что начали проникать в его генетический код и теперь управляют его ощущениями, выводя его, лучшего космолетчика СССР, на новый уровень развития?