– Я хотел в ковбои, да розовых штанов нигде не нашел, – сообщил Джонни.
– Ну ничего, – утешил Шпуня. – Тебе эта шляпа очень идет. У моей бабушки такая же.
– А свои штаны ты тоже у нее попросил? – поинтересовался Джонни.
Шпуня задумался. Индейские вожди угрожающе засопели. А Дима-Незнайка вдруг протянул руку к Шпуниному кольту и вежливо спросил:
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста, – по-джентльменски откликнулся Шпуня.
Револьвер был сделан здорово: даже барабан крутился. Джонни вздохнул про себя и сказал:
– Жаль, что не стреляет. Деревяшка.
– Твоя шпага тоже вроде не из булата, – заметил Шпуня.
– Ну все-таки… Если надо, то врезать ею можно как следует.
– Врезать и кольтом можно, – разъяснил Шпуня. – Рукояткой.
Он сунул оружие в чехол, мило улыбнулся, полез за пазуху и… вытащил серого пушистого хомячка.
– Смотри, Джонни, какой симпатичный. Хочешь подержать?
У Джонни едва не стали дыбом капроновые кудри. А на позвоночнике выступили холодные крупные капли – по одной на каждом позвонке. Но он тоже улыбнулся и бестрепетно протянул ладонь.
Зверь шевелил усами и зловеще царапал ладошку коготками.
Джонни провел мизинцем по серой спинке.
– Он что, Шпуня, вместо лошади у тебя? Тощий какой-то. Не кормишь?
Шпуня расстроенно спрятал хомяка за пазуху. Джоннины друзья захихикали. А Джонни подумал о том, какое счастье, что он не в костюме Буратино: под мушкетерскими штанами не видно, как прыгают и дрожат колени.
Эмма Глебовна громко захлопала над головой ладонями и возвестила:
– Дети! Все идем в комнату сказок!
И в это время Джонни увидел Фею с Голубыми Волосами. Или Мальвину. В общем, Катю. И сразу подумал, что она похожа на маленькое белое облако с клочком голубого неба. Он заулыбался, отвернулся, опять посмотрел. А она прошла совсем рядом и тоже на него посмотрела. Уши у Джонни стали горячими, он согнулся и стал сердито поправлять отворот у сапога. Но тут же испугался, что потеряет Катю из виду, и пошел за ней, забыв про адъютантов.
Праздник был интересный. Сначала выступал настоящий писатель – он специально приехал из Москвы. Он всех поздравил, а потом читал рассказ про то, как отправился в кругосветное путешествие, когда был маленький. Все смеялись, потому что рассказ был веселый. И Джонни смеялся. Но он не забывал посматривать на Катю. И она, кажется, тоже на него посматривала. Один раз они встретились взглядами. У Джонни опять загорелись уши, и он стал стучать об пол каблуком со шпорой – так сильно, что Эмма Глебовна укоризненно посмотрела на него.
Потом затемнили окна, чтобы показать мультфильм про Винни-Пуха. Джонни эту кинокартину очень любил, но сейчас огорчился: в темноте Катю не разглядишь.
После кино был перерыв, но такой короткий, что Джонни не успел решиться подойти поближе к Кате. После перерыва все сели широким полукругом в несколько рядов и Эмма Глебовна стала по одному вызывать на середину комнаты ребят в костюмах, чтобы все угадывали, из какой они книжки. И зрители хором вопили:
– Робин Гуд!
– Дюймовочка!
– Гаврош!
– Мальчиш-Кибальчиш!
– Робинзон!
Иногда шум поднимался такой, что Эмма Глебовна выбегала на середину и принималась колотить ладонями над головой. Чтобы все немного утихли, она делала всякие интересные объявления. Одно объявление было вот о чем: сегодня только предварительный смотр карнавальных костюмов, а завтра в зрительном зале будет парад книжных героев. Каждый герой должен придумать какую-нибудь сценку (один или с товарищами), или прочитать стихи, или спеть что-нибудь. И тогда жюри распределит призы.
Джонни задумался было, что же такое ему показать на сцене, но опять стали вызывать книжных героев, и он решил, что придумает потом.
Он ждал, когда вызовут Катю. Все, конечно, начнут голосить, что это Мальвина из "Золотого ключика". И когда чуть утихнут, Джонни крикнет: "А еще фея из "Пиноккио"! И тогда Катя еще больше обратит на него внимание. А после праздника Джонни пройдет и небрежно скажет:
"Послушай, мы тут с одним поспорили: ты Фея или Мальвина? "
Главное – начать разговор…
Но Джонни не дождался, когда вызовут Катю. Эмма Глебовна воскликнула:
– Тихо, ребята! Сейчас мы пригласим на середину этого молодого храброго мушкетера!
Джонни встал и приосанился. Положил левую руку на эфес шпаги. Звякая шпорами, сделал два шага… Разве мог он подозревать, на какое вероломство способны его враги?! Когда он делал третий шаг, словно легким ветром сдуло с его головы шляпу!
Это было так неожиданно, что Джонни приоткрыл рот и взялся за стриженую макушку.
Секунду или две стояла тишина. И, оказавшись среди этой тишины, Джонни отчетливо понял, какой он сейчас нелепый: с круглой головой, торчащими ушами и глупым лицом.
Он бросился к шляпе, схватил. К ее полям была приклеена жевательной резинкой капроновая леска. Она тянулась за стулья, в задний ряд, где сидели Шпуня и вожди индейцев. Сидели они прямо, руки сложены на груди. Нарочно!
Шпуня нахально посмотрел на Джонни и громко сказал:
– Лысый мушкетер!
Джонни отчаянно нахлобучил шляпу до самых ушей, но было, конечно, поздно. Грохнул такой смех, что в голове зазвенело. И сквозь этот смех были слышны индейские вопли:
– Лысый мушкетер! С него скальп содрали!
Смеялись все, кроме Джонниных друзей.
И Катя смеялась!
Эмма Глебовна металась, как Дон Кихот, потерявший коня, и призывала успокоиться и отгадать, из какой книжки пришел этот герой. Несколько слабых голосов крикнули, что из "Трех мушкетеров", но смех не утихал.
Все было кончено.
Джонни пошел к двери.
Комната была большая, и шел он долго. И, видимо, как-то по-особенному шел, потому что смеяться стали тише, а когда Джонни был у двери, замолчали совсем.
Джонни обернулся и посмотрел на ребят. Это был взгляд человека, у которого все в жизни потеряно. Таким взглядом Джонни обвел ряды. И только сейчас заметил, что около Кати устроился какой-то Буратино. Джонни узнал того мальчишку, что был с Катей на фотографии. И машинально подумал, что он вовсе не дошкольник и не первоклассник, а такого же возраста, как они с Катей, только ростом небольшой. Но теперь это не имело никакого значения.
Ребята уже не улыбались. Только Шпуня нагло ухмылялся. глядя на Джонни.
– Червяк! – отчетливо сказал ему Джонни. – Тощий розовый червяк!
– Чир-рвяк! Чир-рвяк! – подхватил Джоннин друг Дима Васильков. И опять раздался смех. Но это был жиденький смех.
Джонни шагнул в коридор…
Джонни плакал очень редко. Еще в детском саду он приучил себя улыбаться, когда скребет в горле и щиплет в глазах. Но сейчас было, конечно, не до улыбки. Правда, и в этот горький час не блеснула бы у Джонни даже маленькая слезинка, если бы не встретилась Вика.
Но Вика встретилась. Она шла из поликлиники и увидела Джонни. Она посмотрела ему в лицо и сразу сказала:
– Джонни, что случилось?
Она с такой тревогой и заботой это сказала, что Джонни не выдержал.
Не думайте, что он заревел во весь голос или хотя бы начал громко хлюпать носом. Но ресницы у него сделались мокрые и стали слипаться. Джонни отвернул лицо и дернул плечом.
Этого было достаточно, чтобы Вика перепугалась: такого расстроенного Джонни она еще не видела.
– Ну-ка, пошли ко мне.
Джонни еще раз сердито дернул плечом, но пошел. Не все ли равно, куда идти?
Вика стащила с него пальто, усадила на диван и велела:
– Ну-ка, рассказывай.
Джонни мазнул рукавом по глазам, поцарапал спинку дивана и хрипло сказал:
– Да ну… этот червяк Шпуня…
И такими вот короткими и сбивчивыми предложениями рассказал про свое несчастье. Потому что они с Викой были друзья, а кому расскажешь о горе, если не другу?
– И все смеялись? – сердито спросила Вика.
Джонни мрачно шмыгнул носом.
– И она смеялась? – тихо спросила Вика, которая все понимала.
Джонни вздохнул так, что под его мушкетерской рубашкой разошлись и опять съехались вместе острые лопатки.
Вика долго молчала. Джонни тоже. Потом Вика сказала:
– Джонни, ты не должен сдаваться.
– А что делать?
И правда, что делать? Можно десять раз отлупить коварного Шпуню, но разве это поможет? Катя все равно каждый раз будет смеяться, когда вспомнит, как слетела шляпа и засверкала на всю комнату стриженая Джоннина голова.
Джонни скорчился на диване, словно у него заболел живот.
– Подожди страдать, – сказала Вика. – Надо что-то придумать.
Но сама придумать она ничего не смогла и пошла за Серегой Волошиным.
Очевидно, по дороге Вика все успела объяснить Сергею. Он, как вошел, сразу сказал:
– Ну, чего нос повесил? Ты завтра можешь отыграться.
– Как? – горько спросил Джонни.
– Слушай.
Они с Викой сели рядом с Джонни, с двух сторон.
Джонни слушал. Сначала просто из вежливости, потом с интересом и надеждой. Потом нерешительно ухмыльнулся.
– Понял? – спросил Сергей.
– Понял.
– Согласен?
– Не знаю…
– Почему "не знаю"? – рассердился Волошин. – Ты мушкетер или таракан со шпорами?
– Я не знаю, где такие стихи взять, – объяснил Джонни.
Сергей почему-то смутился.
– Ну, стихи… Это, конечно, самое сложное… Ты вечером ко мне зайди, может быть, что-то проклюнется…
Когда появляется светлая надежда, жизнь становится симпатичнее. Джонни настолько воспрянул духом, что с аппетитом пообедал. Потом он с удовольствием посмотрел телепрограмму "Для вас, родители". Затем поговорил с Верой Сергеевной насчет расплетенной мочалки. Разговор настроил его на решительный лад. Полтора часа подряд Джонни твердо шагал из угла в угол и думал о завтрашнем дне.
Когда за окнами совсем стемнело, Джонни пришел к Волошину.
Сергей неловко протянул выдранный из тетради листок.
– Вот погляди. Годится или нет…
Джонни стал читать. Он прочитал один раз, повертел листок. Словно удивляясь. Прочитал снова.