Музей как лицо эпохи — страница 53 из 115

спасительными вздохами.

А прикрывать было что! И бесконечно жаль, что «Жизнь и приключения Андрея Болотова.», являясь бесценным источником информации о русской жизни XVIII века, одновременно — и свидетельство ее дикости и безбожного варварского отношения к человеку. К крепостному, конечно. Пустить в ход розги, как воды напиться! А можно и батоги, они действуют посильней на «подлого» человека, неумеху, не угодившего хозяину или вздумавшего бунтовать. А можно и бескровно помучить — например, не давать воды. А можно — тут Болотов, согласно своей новаторской природе, прямо-таки хвастается изобретением — «поркой порциями»: порка, «отдых», сидя на цепи, снова порка, снова «отдых»… Такие вот методы «нравственного воспитания»! И как это в нем уживалось — человеческое отношение к каждой травинке и такая зоологическая жестокость к «братьям во Христе»?! Но уживалось.

У императрицы Екатерины Второй был сын от Григория Орлова, по имени Алексей Бобринский. Дабы обеспечить его будущее, императрица даровала ему графский титул и подарила ту самую принадлежавшую ей Богородицкую область, в которой во благо отечеству трудился Андрей Тимофеевич Болотов. Именно так — во благо Отечеству, поскольку служение матушке Екатерине было равноценно служению матушке России.

Служить графу Бобринскому Болотов отказался и вышел в отставку. Она была принята, и он уехал в свое имение Дворяниново, думаю, с глубокой обидой в душе. Об этом говорит и тот факт, что с тех пор он перестал заниматься любимым делом, а все время посвящал писательскому труду. Оторвался от земли, от живого дела — работы на земле.

Как «нравственный» писатель, Болотов осуждал крепостное право, но лишь с экономической точки зрения, считая его «убыточным». Осуждал свободных от крепостной зависимости крестьян за лень, отсутствие организации труда: «Хлеба стоят у вас скирды целые тысячи, а живете вы так худо и так бедно, так беспорядочно. Одни только кабаки и карманы откупщиков наполняются вашими избытками, вашими деньгами. А Отечеству один только стыд вы собою причиняете».

Писались такие вещи скорее для себя, поскольку крестьяне журналов не читали. А помещики читали. И прожив долгую жизнь, Болотов успел увидеть результаты своего труда: стала улучшаться структура почв, поднимались молодые леса, клевера радовали глаз проезжего путника, росло число пасек, рыбных водоемов.

Прожил Болотов почти 95 лет. При нем сменилось восемь (!) российских самодержцев. И все его жаловали. Награждали. Оберегали от наговоров и интриг. Всегда принимали с почестями. Нужный был человек.

Рачитель русской земли.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 8/2015


Елена СъяноваЖенщина-президент

«Кажется, Россия есть страна, где отношения обоих полов поставлены совершенно навыворот: женщины тут стоят во главе правления, председательствуют в ученых учреждениях, заведывают государственной администрацией и высшею политикой. Здешней стране недостает одной только вещи, а этим татарским красоткам — одного лишь преимущества, именно: чтобы они командовали войсками», — так писал в своих «Мемуарах» известный обожатель прекрасных дам Казанова.

Тот факт, что дама должна быть непременно хороша собой, считался непреложным в тот век. Не блистать умом или особыми способностями, не иметь мало-мальски приличного образования, обладать скверным характером, и даже быть бедной… все не проблема, если природа одарила большими глазами, маленьким носиком, жемчужными зубками. А не одарила, ну.. тогда зачем вообще породила на свет?!

Судьбы двух дочерей графа Романа Илларионовича Воронцова (того, что за жадность был прозван современниками «Роман большой карман») — наглядный пример того, о чем позже скажет Герцен, скажет, правда, лишь об одной из сестер:

«Дашковою русская женская личность, разбуженная петровским разгромом, выходит из своего затворничества, заявляя свою способность, и требует участия в деле государственном, в науке, в преобразовании России — и смело становится рядом с Екатериной».

Кстати говоря, и сама великая императрица, имеющая в истории имидж красавицы, не только ею не была, а даже имела в лице сильно заметную диспропорцию, если не сказать, уродство — неестественно длинный подбородок, который лишь с возрастом был несколько скраден оплывающими щеками. Что же до сестер Воронцовых — Елизаветы и Екатерины, то обе были вызывающе, прямо-таки до неприличия некрасивы. Обе эти бедняжки не только природою были обделены привлекательностью, но не обучены ни грациозно двигаться, ни модно одеваться, ни подбирать украшения.

Они росли без матери, в доме дяди вице-канцлера Михаила Воронцова, которому было не до них. Учились танцам, которые младшая Екатерина на всю жизнь возненавидела, рисованию, верховой езде, языкам, причем Елизавета в результате этого обучения говорила на смеси из иностранных слов и русского сквернословия, приводя в ужас окружающих и — в недоумение иностранных дипломатов. А ведь будет время, когда именно ее, Елизавету Романовну Воронцову в своих письмах и донесениях послы будут характеризовать как вероятную будущую императрицу всея Руси. Не больше — не меньше. Напомню, что эта «толстушка, топотушка, хохотушка и ругательница» (так однажды отозвался о ней в одном из своих писем Иван Иванович Шувалов) очень понравилась наследнику Петру Федоровичу, который, став императором, объявил ее не только своей фавориткой, но выразил желание в недалеком будущем на ней жениться, отправив жену Екатерину Алексеевну в монастырь. Плохой вкус был у Петра III? А может быть, он в пику времени и нравам не по внешности выбирал себе подругу?!

Было, наверное, в этих плохо воспитанных дурнушках что-то живое, естественное, что-то настоящее.

Много лет спустя выданная императрицей Екатериной за пожилого человека и родившая от него единственную дочь Елизавета Романовна попросит вернувшегося из-за границы Шувалова пристроить дочку в штат фрейлин великой княгини, супруги наследника Павла Петровича. Шувалов поможет: Аннушка Полянская станет одной из любимых фрейлин Марии Федоровны. А Шувалов оставит такое вот любопытное замечание по поводу сестер Воронцовых:

Всегда то она меня раздражала… а чего злился. Была глупенькая, привязчивая девочка, без матери выросшая… И к Петру то привязалась она, как собачонка, глядела преданно, пила с ним вино, а когда увезли императора в Ропшу, рвалась за ним туда, согласная на опалу, на смерть. Понимала ли она тогда будущее.

Всегда мне казалось, что у Лизы вечно туман в голове, но в том может и было ее спасение. А у Катеньки головка всегда была ясная…

Вот это последнее замечание особенно интересно, поскольку речь идет о совсем еще юной девочке.

Дальше Иван Иванович вспоминает, как заболевшую корью Катеньку Воронцову однажды срочно увезли из дворца в деревню, опасаясь, не заразила бы маленького Павла Петровича, и как он, Шувалов, возил ей туда «возами» книги, «вороха газет» и снятые копии с дипломатической переписки ее дяди-канцлера. И Катенька все читала, читала, читала. Вольтер, Монтескье, Буало.

Екатерина Романовна Воронцова, в замужестве Дашкова, оставила любопытные записки о своей жизни, однако, как и «Запискам» императрицы Екатерины, им нельзя доверять, с точки зрения исторических фактов. К сожалению, и подлинник этих мемуаров до сих пор архивистами не обнаружен.

Тем не менее, другого источника, раскрывающего эту удивительную личность, нет. Разве что есть возможность сравнивать некоторые события из описания Екатерины Романовны с тем, как их воспринимали другие. Приведу пример: сама Екатерина Романовна, описывая свой брак с Михаилом Дашковым, пишет о «божьем промысле», о любви с первого взгляда, напускает всякого романтического тумана. А вот секретарь французского посольства де Рюльер рисует поразительную, даже сейчас шокирующую нас сцену. Якобы молодой князь Михаил Дашков, этакий штатный красавчик и известный ловелас, спьяну, должно быть, принялся чересчур вольно увиваться за племянницей вицеканцлера и болтать всякий амурный вздор, скорее всего, даже не воспринимая ее всерьез. Не знал, бедолага, с кем имеет дело! Смущенная девица решительно обратилась к своему дяде и прямо тут же, прилюдно заявила, что вот, де, любезный дядюшка, князь Дашков делает мне честь и просит у вас моей руки.

И куда было князю деваться?! Женился, как миленький. Было тогда Екатерине Романовне всего 15 лет.

В своих воспоминаниях Дашкова называет свою жизнь «печальной»:

…Перед Вами картина жизни беспокойной и бурной или, точнее говоря, печальной и обремененной затаенными от мира тревогами сердца, которых не могли победить ни гордость, ни мужество…

Но возможно, именно в первые годы замужества, рождения детей, простых женских хлопот и переживаний Екатерина Романовна была все же счастлива. Всего два года… или целых два года счастья — так ли это мало для человеческой судьбы?! И, может быть, из этих двух лет, как из живого источника, она и станет черпать внутреннюю силу на всю дальнейшую жизнь?!

Когда в 1761 году Дашковы возвратились в Петербург, императрица Елизавета уже тяжело болела. При дворе царили смута, раздражение, витали страхи. Надвигалась «буря в стакане» очередного дворцового переворота. Напомню, что вопрос тогда стоял так: Петр или Павел? Иными словами — не любивший Россию император или регентство? Но это мы теперь знаем, что Петр Федорович не любил и боялся страны, которой ему предстояло править, а тогда об этом знала лишь дворцовая элита, но даже не догадывалась огромная многоликая империя. Россия хотела Петра Третьего, надеялась на него, ожидала перемен. Пугачевское восстание, по сути, было зачато на одре смерти Елизаветы Петровны. Никем еще не видимое, не предполагаемое даже в масонской ложе «Великий восток», там, где первые сановники России, забыв о ритуалах, едва ли не врукопашную сходились в спорах о «регентстве», «бабьем царстве», о безнадежном третьем Петре и о том, как воспитать для великой России великого императора Павла…