ция — чисто, тихо, дешево и глуповато». Однако вскоре «новая квартира оказалась дрянью», и тут от чрезмерной сырости у Антона Павловича вновь открылось кровохарканье.
Чехов переехал в дом № 45 на той же улице, но оказалось, что над ним один кухмистр сдает свое жилье под свадьбы и поминки: «Над моей головой идет пляс. Играет оркестр. Свадьба… В обед поминки, ночью свадьба… Кто-то, стуча ногами, как лошадь, пробежал над моей головой. Должно быть, шафер. Оркестр гремит.» Вскоре Чехов съехал и отсюда.
В доме № 17 по Большой Ордынке, у богатого дяди Куманина часто бывал Достоевский. Тягостные воспоминания об этих посещениях всю жизнь потом преследовали Федора Михайловича. Он в конце концов не выдержал и поселил сюда Рогожина из «Идиота». Путь князя Мышкина по дому был гнетущ: «Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были «под мрамор», со штучным дубовым полом и мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и, наконец, постучались в одну дверь».
А перепады оконных рядов — свидетельство о сохранившихся ступенях.
Много позднее, перед войною с Гитлером, в этом самом доме, в квартире Ольшевской и Ардова, у которых обычно останавливалась Ахматова, состоялась ее единственная встреча с Цветаевой. Встреча прошла весьма тягостно. «Она приехала и сидела семь часов», — сетовала потом Анна Андреевна.
В доме № 12 по Пятницкой улице, в «меблирашках» купца Варгина вдруг поселился Лев Толстой. Однако вскоре съехал. Не приглянулось ему тут.
Разве что у Островского, родившегося на Малой Ордынке, все было хорошо. Он даже кличку получил — «Колумб Замоскворечья». Дескать, первооткрыватель. И только в его пьесах читатель может постигать бесчисленные тайны этой местности. Да только тайны все какие-то разоблачительные — самодуры-купцы, дебелые купчихи и один луч света в темном царстве — Катерина из «Грозы».
Зато уж с чем Замоскворечью, безусловно, повезло, так это с храмами. Их тут множество бесчисленное, и почти у каждого своя красивая история.
Взять, к примеру, храм Николы в Кузнецах. Это одна из немногих московских церквей, не закрывавшихся во времена советской власти. Больше того, в «застой» тут служил настоятелем протоиерей Всеволод, духовник Солженицына. Магнитофонные кассеты с его проповедями ходили по московским кухням. Сама же церковь была известна на всю страну как центр молодой православно настроенной интеллигенции.
Примерно в то же время в церкви Всех Скорбящих Радости на Ордынке пел лучший церковный хор России под управлением Матвеева. В шестидесятые его даже на «Мелодии» записывали, что было нонсенсом неслыханным.
А чуть дальше, на той же Ордынке, — малюсенький храмик Марфо-Мариинской обители, построенный в начале ХХ века автором Мавзолея Алексеем Викторовичем Щусевым. Он выполнен в древнерусском стиле, но не просто древнерусском, а доведенном до гротеска, до чересчур. Сама же обитель была заведением полудуховным-полусветским, послушницы тут постригались в монахини, но не на всю жизнь, а на время. И ходили за ранеными.
Игуменьей же этого полумонастыря была великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы и вдова великого князя Сергея Александровича, губернатора Москвы, погибшего от каляевской бомбы. После этого события в память о супруге Елизавета Федоровна и основала Марфо-Мариинскую обитель.
И все-таки самая яркая история у церкви Григория Неокесарийского, что на Большой Полянке. Она поражает прохожих затейливыми изразцами и низом колокольни с прорубленной для пешеходов арочкой. В семнадцатом столетии тут служил священник Андрей Савинов. Он чем-то приглянулся государю, «тишайшему» Алексею Михайловичу. Со временем отец Андрей сделался духовником царя, другом и даже собутыльником. И денег дал на храм роскошнейший, редчайший.
Однако ревновал царя к Андрею Савинову патриарх Иоаким. И после смерти «тишайшего» отправил ни в чем не повинного батюшку в смертельную ссылку на север. Объявив его в блуде, в подстрекательстве, а среди прочего и в том, что «церковь себе воздвиже без патриаршего благословения».
В основном же местность за Москвой-рекою — островок уюта, тишины и этакой патриархальности среди бурлящего и беспокойнейшего города. «Ничего особенного не поражает вас, — описывал Замоскворечье Аполлон Григорьев. — Дома как дома, большею частью каменные и хорошие, только явно назначенные для замкнутой семейной жизни, оберегаемой и заборами с гвоздями, и по ночам сторожевыми псами на цепи…»
Полтора столетия прошло. И, кажется, почти ничего не изменилось.
«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 8/1996
Александр Бочков[25]Сила знаний Василия Кокорева
В первой половине XIX века отечественные купцы — выходцы из низших сословий, не получив систематического школьного образования, занимались самообразованием, а достигнув богатства, последовательно благотворили народному просвещению, по своему опыту понимая, какая это сила — знания. Один из крупнейших предпринимателей Российской империи XIX века Василий Александрович Кокорев родился в Вологде в 1817 году в купеческой семье и получил дома азы начального образования. Василий Александрович вспоминал, что впоследствии всю свою сознательную жизнь занимался самообразованием: много читал, интересовался научными достижениями, путем дружеского общения с людьми просвещенными расширял свой кругозор. В ходе своей предпринимательской деятельности он всегда консультировался у лучших специалистов, привлекал выдающихся ученых и инженеров к осуществлению своих технических проектов. Для получения экономических знаний В. А. Кокорев посещал университетские лекции в Москве и Казани. Изучая зарубежный опыт, предприниматель посещал Англию, Францию, Бельгию, Пруссию. Активное самообразование обеспечило впечатляющие результаты. Уже в 20 лет В. А. Кокорев подал «Записку» — предложение о мерах по развитию отечественной соляной промышленности академику К. И. Арсеньеву. Наделенный природным умом, твердой волей, энергией, внутренней дисциплиной вологжанин прошел путь от конторщика до купца 1-й гильдии, миллионера, коммерции советника, влиятельного общественного деятеля, популярного публициста и писателя.
По семейной традиции первоначальный опыт предпринимательства Василий получил, добывая соль под Тотьмой, а также занимаясь винными откупами.
В возрасте 24 лет в 1841 году основал в Солигаличе санаторий, используя местные минеральные воды. Для изучения их целебных свойств, Василий обратился за консультациями к известному химику Н. Н. Зинину, академику Петербургской АН, президенту Русского физико-химического общества. Глава русской научной школы химиков, ознакомившись с проблемой, представил В. А. Кокореву подающего надежды молодого ученого А. П. Бородина. В 1858-м для изучения состава воды в Солигаличе Военно-Медицинским учёным Советом был откомандирован именно Александр Порфирьевич Бородин, компетентный химик, в недалеком будущем выдающийся композитор, автор знаменитой оперы «Князь Игорь». Результаты обследования ученый изложил в отчете «Солигалические соляно-минеральные ванны», подтверждая лечебные свойства железисто-соленых солигалических минеральных вод. Впоследствии В. А. Кокорев неоднократно обращался за консультациями к Н. Н. Зинину, А. П. Бородину, Д. И. Менделееву и другим крупным ученым. Дело, начатое Василием Александровичем, доныне живёт и развивается: солигаличской водогрязелечебнице ныне более 175 лет.
Выдающийся предпринимательский успех Кокорева всегда опирался на использовании последних достижений науки, техники, наиболее совершенных организационных и управленческих бизнес-технологий.
В сороковых годах XIX века В. А. Кокорев переехал в Петербург, быстро составил состояние, заработав репутацию не только предпринимателя высокого полета, но и просвещенного поборника социальной справедливости, талантливого публициста и оратора. На основании полученного опыта, вологжанин в 1844 году обратился в министерство финансов с инициативой реформирования всей организации откупной системы страны. Предложение было успешно реализовано, последовало пожалование молодому купеческому сыну высокого чина коммерции советника.
Мыслитель стратегического масштаба, В. А. Кокорев всегда рассматривал отечественную экономическую конъюнктуру во взаимосвязи с международными тенденциями, геополитической обстановкой, предлагая тщательно проработанные реальные масштабные проекты для решения отечественных экономических и социальных проблем. Он констатировал: «Все то, что было отяготительно русскому правительству и народу, было желательно Европе, потому что всякое наше оскудение усиливало европейское влияние на Россию».
Крупные коммерческие компании В. А. Кокорева успешно торговали с Персией и Средней Азией. Купец-вологжанин создавал пароходства, строил жизненно важные для страны железные дороги, обеспечивал народ солью. Именно он положил начало промышленному освоению Бакинского месторождения нефти. Он добывал золото на Урале, модернизировал петербургские мукомольные предприятия, возводил огромные гостиницы и грандиозные складские комплексы. Учреждал крупнейшие банки и страховые объединения, продвигал лен как основу отечественной легкой промышленности… Чем только он ни занимался и всегда успешно. Предпринимательская деятельность В. А. Кокорева отличалась гигантским размахом. Рост экономики страны требовал развития более эффективных, по сравнению с традиционной почтой, средств коммуникаций. Василий Александрович учредил и стал основным пайщиком исключительно важного для страны Северного телеграфного агентства, существенно расширив охват территории империи действующей телеграфной связью.
О благотворительности В. А. Кокорева, одного из богатейших предпринимателей России, современники слагали легенды. Приведем только несколько примеров. Во время Крымской войны Василий Александрович на свои средства направил из Москвы в осаждённый Севастополь обоз в составе ста саней с провиантом для действующей армии, медикаментами и инструментарием для хирурга Н. И. Пирогова, нарабатывавшего свой уникальный опыт военно-полевой хирургии, позднее описанный им в научных публикациях. Знаменитый врач восторженно отзывался о Кокореве и его помощи медицинской службе осажденного Севастополя. Назад обоз вернулся с ранеными, для излечения которых благотворитель превратил свое имение в лазарет.