– Добей его! – закричал один из игроков за дальним столом.
Ружье поймало цель, однако Дэви показал свой класс, опередив врага на долю секунды. Пуля попала в горло. Черные Ботинки повалился на полки с бутылками. Он выстрелил, но промахнулся. Из дыры в его горле вырвался хрип, и стрелок рухнул на пол. Дэви поднялся на ноги. Он посмотрел на старика у пианино. Тот прятался под столом. Его лысину, словно кожу змеи, покрывали серые шестиугольники. Мясник зашел за стойку бара. Его голова пульсировала от боли. Он нагнулся над телом врага и выстрелил ему в лицо.
Это было лицо бармена, с черными прилизанными волосами. Его обессилевшие руки сжимали ружье. Из горла пузырями выходили кровь и воздух. Дэви почувствовал слабость в ногах. Как бы не потерять сознание, подумал он. Похоже, я ранен. Этот сукин сын, Черные Ботинки, достал-таки меня.
Мясник, шатаясь, побрел к двери. За ним тянулась полоска алых пятен. Из ствола кольта вился синий дымок. В ярком свете изумрудного неба Дэви увидел, что конь, которого он привязал перед салуном, остался без кожи. Тем не менее у скелета по-прежнему были седло и узда, четыре ноги, а среди ребер работали легкие и билось сердце. Дэви отвязал поводья и вскочил верхом на призрачного коня. Он ударил пятками по голым ребрам. Конь помчался вперед, но в следующий миг Дэви понял, что выбрал не то направление. Он возвращался назад, обратно к Ялапе. Дэви натянул поводья, намереваясь сделать разворот, однако скелет закрутился на месте.
И тут раздался звон колокольчика. На крыльце магазина, с пистолетом в руке, стоял Черные Ботинки. Увидев врага, Дэви хотел было прицелиться, но конь развернулся, и противник оказался прямо за его спиной. Их разделяло чуть больше метра. Первая пуля оцарапала щеку Дэви. Вторая попала в бок, а третья угодила ему в живот и выбила из седла. Он упал на землю. Ноги коня месили пыль вокруг него. Дэви отполз подальше от скелета, и в этот момент над ним нависла чья-то тень.
Веки слипались, кровь заливала рот. Он поднял голову и посмотрел на Черные Ботинки. Мужчина молча стоял в клубах пыли. Откашлявшись красными комьями, Дэви заставил себя усмехнуться.
– Ты бы никогда… не победил, – задыхаясь от боли, прошептал он врагу. – В стрельбе я быстрее тебя.
Вскинув кольт, Дэви прицелился в противника и нажал на курок. Но выстрела не последовало. Он уже истратил все шесть пуль: две – в кактус, и четыре – в Черные Ботинки. Мясник разочарованно рассмеялся.
Тень выстрелила дважды: один раз в живот, второй раз – в голову. Дэви дернулся несколько раз, а затем кольт выпал из его побелевших пальцев. Он лежал, глядя в небо – голубое небо.
Мать Джоя еще раз взглянула на труп убийцы. Ее сотрясала дрожь. Слезы чертили полоски, стекая по запыленным щекам. Отбросив пистолет и вытерев руку о фартук, она медленно побрела к мертвому сыну. Люди Зайонвиля выходили на улицу из своих домов. Солнце, догорая в синеве небес, бросало длинные тени. А недалеко от салуна стоял чалый конь, ожидавший нового хозяина.
Никто не знал чужака. Он просто сошел с ума, как сказал старый Бракстон. Убил Джоя без всякой причины. Потом Карла. Короче, спятил, и все тут.
Сосновые гробы стоили немалых денег, поэтому горожане решили не сбрасываться на похороны убийцы. Его сунули в холщовый мешок, оставив открытым желтовато-белое лицо. Кто-то прислонил труп к стене, и местный художник нарисовал его портрет, предназначенный для нового шерифа из Эль-Пасо. Затем на краю кладбища вырыли яму и бросили в нее убитого чужака. Священник сказал несколько слов, но их никто не слышал. Потом он тоже ушел. У могилы остался лишь высокий мужчина в черных ботинках. Именно он и закапал мертвеца.
Джек РичиБомба номер 14
Молния не бьет в одно место дважды – так мне говорил когда-то продавец громоотводов. А когда я, будучи ребенком, едва не спалил наш дом, мать сказала, что со спичками играть нельзя. Я думаю, этот рассказ внесет свою лепту в кладезь человеческой мудрости, и вы поймете, что бомбы порою дают потрясающий результат, обрывая устоявшиеся связи.
Большая коробка лежала на полу, возле окон выдачи багажа. Вокруг нее образовалось свободное пространство. За последние шесть лет она была четырнадцатая по счету, и нам предстояло позаботиться о том, чтобы не было пострадавших. Мы с Питом внимательно осматривали лица людей, которые толпились за протянутой полицейской лентой. В этом и заключалась часть нашей работы: смотреть, не облизывает ли кто-нибудь свои губы чаще других.
– Черт, каждый раз одни и те же ротозеи, – возмущался Пит. – Им все равно на что глазеть: будь это бомба или придурок, стоящий на карнизе небоскреба. Бьюсь об заклад, что об этом случае знает уже половина города.
Веревки удерживали любопытных в сорока метрах от коробки, но, лично по мне, такая дистанция была опасной. Впрочем, с начальством не спорят. Спецбригада закончила укладывать доски на бетонные ступени входа, и по этому настилу в зал вокзала въехала машина саперов. Да вы, наверное, видели, эту неповоротливую колымагу с высокими бортами из железных прутьев и сеток, которые, по идее, должны были направлять взрывную волну вверх и тем самым сокращать последствия взрыва. Машина остановилась в пяти метрах от коробки, и из кабины вышли О'Брайен и Хайтинг. Пит вытащил сигарету изо рта и бросил ее на пол:
– Сейчас начнется, – сказал он и направился к ребятам.
Я немного постоял и пошел за ним следом, на всякий случай делая крюк, чтобы между мной и коробкой находилась машина.
– Смотри, эти парни из новостей уже настраивают камеры, – с усмешкой сказал О'Брайен. – Надо не забыть, что в профиль я почти неотразим.
Пит помог ему застегнуть бронежилет.
– Я восхищаюсь вами, друзья, – с наигранным пафосом пародировал он нашего шефа. – Вам сам черт не брат.
О' Брайен двинулся к коробке.
– Подожди немного! – крикнул я. – Если ты не против, мы с Питом отойдем подальше.
Мы вернулись туда, где стояли раньше – за одну из мраморных колонн. Один из патрульных отошел от веревки, приблизился к нам и тихо шепнул:
– Вон тот парень со светлыми волосами… В темной куртке. Нет! Смотрите! У табачного ларька. Могу побиться об заклад, что на прошлой неделе я видел его в толпе у библиотеки.
Осмотрев людей за веревкой, я отыскал невысокого блондина, о котором говорил патрульный. Глаза мужчины были прикованы к фигурам двух саперов. Пит двинулся к нему, но я удержал его за руку.
– Он никуда не денется. Подождем.
О' Брайен пошел к машине и вытащил длинный шест со стальной плетеной корзиной на конце. Потом он склонился над коробкой, и в зале повисла тишина. На миг он поднял голову, чему-то усмехнулся под маской и начал медленно поднимать злосчастную коробку. Здание вокзала содрогнулось от взрыва, и повторное эхо заглушило звон десятка разбитых витрин.
Я услышал проклятье Пита и выбежал из-за колонны. О'Брайен и Хайтинг, как две сломанные куклы, лежали на мраморном полу. Я продрался сквозь вопившую толпу к тому маленькому прыщавому блондину, но он даже не взглянул на меня, когда на его руках защелкнулись наручники. Он думал о чем-то своем. Его вытаращенные глаза смотрели на два искалеченных тела, и тонкие губы кривились в довольной усмешке.
Капитан Уилсон отодвинул от себя пепельницу и мрачно посмотрел на нас.
– Хайтинг скончался на месте. О' Брайен пока жив, но если даже и выкарабкается, то навсегда останется калекой.
Он взял со стола папку с документами и передал ее мне.
– Этого типа зовут Ирвин Стюарт. Адрес: 98-я улица, дом номер 1368. Вы его взяли, вам с ним и работать.
Капитан вытер платком вспотевший лоб.
– Стюарту тридцать шесть лет. Он холостяк и живет вместе с матерью. Она считает нас зверьми и говорит, что ее мальчик никогда не делал ничего плохого. Он хороший сын – всегда поздравлял ее с праздниками и дарил с получки цветы. Кстати…
Он порылся в ящике стола и нашел немного смятый лист бумаги.
– Вот результаты обыска. Четыре свинцовых цилиндра, десять детонаторов, три механизма от ручных часов и бочонок пороха. Подозреваемый утверждает, что увлекался охотой и использовал порох для перезарядки патронов. Но мы не нашли у Стюарта ни патронов, ни ружья.
Капитан встал из-за стола и прошелся по комнате.
– Еще мы обнаружили подшивку газетных вырезок. В ней собраны статьи о тринадцати предыдущих бомбах. Кроме материального ущерба, нанесенного вокзалу, троих людей ранило осколками. Ничего серьезного, но пострадавшие уже обратились к своим адвокатам. После взрыва у выхода началась давка. Пятерым основательно помяли бока, и я думаю, что они тоже добавят нам осложнений.
Я вытащил сигарету из пачки и сказал:
– Но кто-то же должен был заметить, как оставили эту коробку.
Капитан Уилсон пожал плечами.
– Каждый день через здание вокзала проходит около пяти тысяч человек. Очевидно, Стюарт на это и рассчитывал. У нас имеется семь свидетелей и семь разных описаний. Четверо утверждают, что коробку положил мужчина, трое – что женщина.
Пит на минуту задумался.
– А они уже видели Стюарта?
– Да, – с усмешкой ответил капитан. – Трое его тут же опознали, в том числе и один из тех, кто за полчаса до этого описывал нам женщину средних лет. Любой адвокат разотрет их показания в порошок. А дело находится под контролем министра. Так что, парни, мне необходимо признание. И мне оно нужно позарез!
Мы встали, вышли в коридор и спустились в комнату номер 618. Перед дверью Пит остановился и сказал:
– Ты, Фред, если хочешь, изображай из себя добрячка. А я сейчас настроен иначе. Я хочу быть злым.
Стюарт был пристегнут наручниками к трубе парового отопления. Мы отпустили конвойного, и Пит вплотную подошел к испуганному блондину.
– Я смотрю, тут с тобой носятся, как с героем, – шепнул он ему. – Но мы сейчас исправим это положение.
Я снял со Стюарта наручники и заботливо сказал: