— Говорят, вместо них сделают новые, — сказал Габриель.
— Новых призраков?
— Ха-ха! Новые тотемные столбы.
— Хорошо. Детям же надо вокруг чего-то танцевать.
Сильвия опустилась на корточки. Из давным-давно вырезанных узоров пробивались крошечные папоротники. Яркими пятнами зеленел мох. Жуки, улитки, паутина. Там, где столб когда-то соприкасался с землёй, древесина раскрошилась и потихоньку превращалась в саму землю.
Она прижала ладони к столбу. Да, он гниёт, но на нём растёт и крепнет новая жизнь и красота.
Двинулись дальше. Дошли до широкого быстрого ручья с мягким дёрном и камнями по берегам. Там была женщина с малышкой. Женщина наклонилась, взяла ребёнка за руки, попятилась… И девочка пошла — спотыкаясь, падая, снова вставая. Она шла-шла… Упала.
Женщина засмеялась.
— Давай, Рози. Всё получится!
Женщина их заметила.
— Привет, Габриель! — сказала она. — Смотри, Рози, к нам пришёл Габриель с подружкой! Покажи им, как ты ходишь!
Малышка шагнула, пошатнулась, плюхнулась на попу, села и широко улыбнулась.
Сильвия улыбнулась в ответ. Ей вспомнилась фотография: она, маленькая, делает первые шаги на кухне, а папа держит её за руки и хохочет. Она тогда тоже спотыкалась, падала и снова вставала.
Смех у женщины был звонкий и счастливый.
— Это Сильвия, — сказал Габриель. — А это Изабель.
Они поздоровались.
— Помаши Сильвии! — сказала Изабель, и Рози смеясь замахала руками и даже завиляла попкой, словно в танце.
Они пошли дальше. Через каменный мост с поручнями-брёвнами. Внизу в воде плескалась рыба.
— Форель, — сказал Габриель.
Ниже по течению взмыла в небо большая серая цапля.
Они стали соревноваться: бросали палочки с одной стороны моста и бежали на другую проверять, чья проплыла под мостом быстрее.
— Моя! Я выиграла! — кричала Сильвия.
— Нет! Это моя палка!
— Нет же! Моя! Ну, давай ещё раз!
Они хохотали, глядя друг другу в глаза. Потом двинулись дальше.
Дойдя до опушки, услышали голос Изабель.
— До свидания! Рози вам машет!
Они оглянулись. Изабель стояла на берегу, подняв Рози над головой.
Они помахали в ответ.
— Пока-пока!
Габриель на миг коснулся её локтя, и они зашагали дальше по узкой тропе, в лесной мрак.
Едва вошли, как все звуки внезапно стихли.
Деревья тут когда-то высадили ровными прямыми рядами, и они стояли теперь навытяжку. Так же, навытяжку, лежат мертвецы в могилах. Солнечный свет сюда почти не проникал.
Сильвия нахмурилась. В голове роились забытые сказки о Златовласке, о Красной Шапочке, о Белоснежке. Внезапно она принялась рассказывать:
— Когда я была маленькой, мы ездили в лес, Чопвелл-Вуд, за ёлкой. Я всё время плакала. Думала, нас медведи съедят.
— Будет неплохо, если они тут снова появятся, — сказал Габриель.
— Медведи? Здесь?
— Допустим, не медведи. Но, например, волки и уж точно рыси. Они скоро вернутся. И для людей они не опасны.
Сумрак под кронами. Сильвия пыталась представить рысь и волка в просветах между деревьями.
— Было бы здорово, — сказала она.
— Да. Но их надо вернуть не только в лес. Их надо принять, впустить в душу. Бесполезно возвращать в природу диких животных, если мы сами не изменимся.
Дальше шли молча.
Она вдруг ощутила, что она сама — лес.
Внутри неё, прижимаясь к земле, скользнула рысь.
На самом краю сознания взвыл волк.
Она представила, как превращается из Сильвии в зверя.
Как крадётся через этот лес на четырёх лапах в поисках добычи, боясь, что сама станет чьей-то добычей.
Губы невольно сложились так, словно она сейчас зарычит, зашипит, завоет.
Лес внутри неё становился всё темнее, темнее.
Он полнился сказаниями и былями из прошлого, опасениями и надеждами на будущее.
Теперь она — Гретель, а рядом с ней Гензель, и они вот-вот заблудятся.
Она оглянулась.
Откуда они пришли? Смогут ли когда-нибудь найти выход?
Она засмеялась.
Не сходи с ума, велела она себе.
И осеклась.
Нетушки, решила она. Сходи с ума, Сильвия. Можно.
Они свернули на узкую, еле заметную тропинку. Вокруг теснились деревья, под ногами торчали корни, валялись еловые шишки. Она споткнулась. Эти выбоины остались ещё с тех времён, когда сажали лес. Сильвия невольно высматривала среди камней, на неспокойной растревоженной земле, древние скребки и лезвия.
Вышли на поляну: замшелая почва, замшелые камни, куст боярышника с сияющими белыми цветами.
Тёмный пруд с пятнами света и распластанными по поверхности изумрудными водорослями.
Они сели на камни. Вокруг жужжали насекомые. В траве неловко подпрыгивал и корчился крошечный лягушонок.
— Такие места есть по всему лесу, — сказал Габриель. — Но многие о них знать не знают. Старые забытые поляны — остатки пустоши, которая простиралась здесь раньше, до того как высадили деревья.
Будь её разум лесом, чем или кем будут в нём эти поляны? Остатками древних Сильвий?
Габриель достал из рюкзака полую кость. Поднёс к губам. Долгая, сладостная нота. Он играл как дышал.
— Сначала нужно подуть очень осторожно, прочувствовать, как извлекается звук, чтобы добиться правильной вибрации. — Он снова дунул и вдруг прошептал: — Смотри. Белки.
Да, на ветке, совсем невысоко, сидели две белки. А намного выше, на том же дереве, — вороны.
— Знаю-знаю, ты сейчас скажешь, что они пришли на твой зов, — съехидничала она.
— Само собой. Я заиграл, и они тут как тут. Ты свидетель. Кого ещё позовём?
Он снова дунул. А потом ахнул, улыбнулся и кивнул в чащу.
— Вон! — сказал он. — Видишь?
— Кто там?
— Да смотри же!.. Ну всё, ушёл. Ладно, теперь твоя очередь.
Он протянул ей кость, но тут же одумался.
Вытер мундштук о рубашку и снова протянул.
— Не бойся, не укусит, — сказал он.
Она взяла кость.
Какая лёгкая! Чуть толще пальца, чуть длиннее ладони. Три отверстия, чтобы извлекать звуки разной высоты.
Так странно держать в руках этот инструмент. Осмелится ли она поднести его к губам? Чья это кость? Какого зверя? Где и сколько времени она хранилась? Кто ещё держал её в руках, чьи ещё губы её касались? Чем можно от неё заразиться?
— Откуда ты это взял? — спросила она.
— Мы тогда только переехали. Я ходил-бродил, хотел всё исследовать. Нашёл разрушенный фермерский дом — далеко на сопках. Там десятки заброшенных домов. В том доме ещё стояли стулья, на стенах висела пара картин, на кухне допотопная плита. Двери болтались, крыша провалилась. Груды ножей-ложек, кастрюль-сковородок, какие-то светильники. Мусор. Всё уже мхом поросло. Там и нашёл. Кость просто валялась среди мусора. Я сначала не знал, что это такое, позже выяснил. В общем, так: полые кости — это первые музыкальные инструменты. Ими когда-то пользовались шаманы и маги. Может, фермер или его жена были шаманами. Или колдунами. Почему нет?
Она вспомнила об Оливере и Дафне Додд, с которыми познакомилась в клубе. Женщина в старом платье играла на флейте-пикколо. Да, она вполне тянет на волшебницу.
— Любая музыка была колдовством, — сказал Габриель. — Любая песня была заклинанием. Маги играли на полой кости и перевоплощались в зверей и птиц. Сыграй на кости орла — станешь орлом. Сыграй на кости лисы — станешь лисой. Если играть умеючи, можно перейти границу между миром живых и миром мёртвых.
Он посмотрел на полую кость.
— Ты достиг такого умения? — спросила она.
— Нет. Я не знаю, от какого животного эта кость, и ни в кого не превращаюсь. Я играю, но я просто я, Габриель. И я никуда не перемещаюсь. Башка мешает.
— Как?
— Я всё время думаю, анализирую. Не могу перестать, не могу просто отдаться музыке. — Он засмеялся. — Ты, небось, думаешь, я сбрендил. Сбрендил, конечно, но недостаточно. Попробуй ты! Может, у тебя получится отключить голову? Позвать зверей. Может, ты сама станешь зверем! Или попадёшь мир духов.
— Ха!
— Ну же, Сильвия. Играй.
Она приблизила кость ко рту.
— Это безопасно, — сказал он.
— Точно?
Она поднесла кость к губам и снова опустила.
Руки дрожали.
Кость снова у губ. В губах. Она дунула — нежно-нежно.
Никакой музыки. Просто многократно усиленный выдох.
— Ты почувствуешь, когда начнёт получаться, — сказал он. — Пока расслабься и представь себе звук. Это поможет его создать.
Она закрыла глаза. Зажала пальцем одно из отверстий в кости. Потом выдохнула и — да! — почувствовала, как её дыхание можно превратить в музыку.
Она закрыла ещё одну дырочку. И выдохнула сильнее.
Она выбрала этот звук, нашла его и удержала — на секунду, ещё на секунду, ещё…
Голова закружилась, казалось, она куда-то улетает…
Она выдыхала звуки. Кость вибрировала, щекотала губы и язык.
Она опустила кость и открыла глаза.
Габриель улыбался. Сиял.
Она засмеялась в ответ.
— Круто! — сказала она.
— Теперь ты всегда найдёшь свой звук.
Она вытерла губы.
И посмотрела на предмет, который держала в руках.
— Сильвия, сыграй ещё.
Она снова дунула в кость и на этот раз нашла звук быстрее. Нашла способ сделать его чуть громче. Нашла следующий звук, зажав другое отверстие. Потихоньку разобралась, как этими звуками управлять. Она ощущала их разом и внутри себя, и снаружи. Закрыла глаза, расслабилась… Получилась музыка.
— Вон, смотри! — Габриель указывал куда-то сквозь деревья. — Видишь?
Сильвия затаила дыхание.
Олень! И ещё один! Два оленя совсем рядом, головы обращены к ним, уши настороженно вздёрнуты, глаза сияют.
— О-о-о… — Она онемела.
— Это ты позвала их, Сильвия.
— Не выдумывай! Олени просто гуляли по лесу.
— Просто? Гуляли?
Они не сводили глаз с оленей, а те отвернулись и исчезли среди деревьев.
— Прекрасные! — прошептала она.
— Да. Робкие. Пугливые. Дикие.