Прекрасное положение, – кажется, большего и желать нельзя. Зарплата, которую Рэйко получает в компании, по сути, идет на карманные расходы: нет необходимости отправлять деньги родителям, это они полностью обеспечивают ее. Отец, похоже, уверился в том, что при благополучной во всех отношениях жизни со здоровьем дочери все будет хорошо.
Однако с наступлением осени к упомянутым выше симптомам – отсутствию аппетита и тошноте – добавился замеченный мною ранее тик.
– Так странно. Как будто мое лицо незаметно для меня забегает вперед…
Такое высказывание, типичное для психолога, указывало на незаурядный ум, но пока она говорила, ее щека снова задергалась в тике, и я чувствовал, что Рэйко усилием воли удерживает на лице напряженную улыбку, – чудилось, будто она мне подмигивает. Она старалась побороть тик, а он, наоборот, проявлялся: такие шутки всегда играет сопротивление истерического свойства.
И тут Рэйко вдруг произнесла нечто странное:
– Доктор, почему так происходит? Я не слышу музыки.
3
Я спросил, в чем дело, и оказалось, что имеет место следующее: например, когда она слушает радиоспектакль, диалоги героев звучат четко, а сопровождающая их музыка исчезает, будто внезапно солнце скрывается тенью, и становится тоскливо. Тогда я уточнил, как обстоят дела с чисто музыкальными программами, и выяснилось, что, едва начинается мелодия, сколько ни увеличивай громкость, Рэйко ничего не слышит; через некоторое время объявляют следующую композицию, и это она слышит прекрасно. То есть когда у нее в голове всплывает слово «музыка», собственно музыка исчезает. Понятие «музыка» уничтожает саму музыку.
Это показалось мне необычным помрачением рассудка, и я захотел немедленно провести эксперимент. Я попросил у медсестры транзисторный приемник и принялся крутить диск настройки. На какой-то станции передавали лекцию на английском языке – ее Рэйко отлично слышала.
Я снова повернул диск настройки, и с другой радиостанции в комнату вдруг ворвалась громкая латиноамериканская музыка. В глазах Рэйко появилась странная, тревожная растерянность, наподобие той, какая бывает у человека, который пытается увернуться от автомобиля на забитой машинами дороге. По взгляду нельзя было понять наверняка, слышала Рэйко начало музыки или нет, но чувствовалось, что она стоит перед выбором: «Ах, что делать? Сказать, что я слышу, или сказать, что не слышу?» Однако спустя миг стало ясно, что она ничего не слышит. С ее лица пропали живые краски, глаза остекленели; она молчала, широко распахнув глаза.
Прозрачные, они налились слезами.
Я намеревался если не сегодня, то со следующего раза применить метод лечения, построенный на свободных ассоциациях, но рассудил, что есть и другой способ: пока пациент эмоционально нестабилен, задавать ему прямые вопросы, не оставляя времени почувствовать враждебность к психоаналитику. Даже у профессора F, считавшего, что при первом визите выявление симптомов должно основываться не на вопросах и ответах, а на методе свободных ассоциаций, этот недозволенный прием однажды привел к замечательному успеху.
– Вы говорили о возможной беременности. Вы продолжаете встречаться с этим партнером?
– Да. – На этот вопрос она ответила неожиданно приветливо, словно ей было приятно. – Когда я пришла работать в компанию, в том же отделе были молодые мужчины, которые старались привлечь мое внимание, но все они слишком обхаживали меня, а я, наоборот, чувствовала к ним неприязнь и держалась отстраненно. А этот человек…
Рэйко достала из сумочки чехол для проездного билета, а оттуда извлекла фотографию.
На фотографии был юноша в спортивных трусах и майке, явно участник студенческой команды гребцов. Он стоял в шлюпке-одиночке, с веслом в одной руке, и улыбался, подняв другую руку. Судя по эмблеме на груди, он был студентом университета T, известного сильной гребной командой.
Хорошо сложен, высокого роста, лицо современного красавчика – девушки таких юношей обожают.
– Это студенческая фотография, но он и сейчас выглядит как студент, и в компании о нем очень хорошего мнения, – добавила Рэйко, взглянув на снимок.
– Замечательно, – неопределенно поддакнул я.
Как следовало из дальнейшего рассказа, через несколько месяцев после прихода Рэйко в компанию стало понятно, что сердце этого молодого человека – Эгами Рюити, кумира всех конторских девушек, для которых она была явной соперницей, – не удалось завоевать никому. Некоторое время Рэйко держалась очень холодно, молодой человек тоже не выказывал интереса, так что в коллективе возникло некое подобие женской дружбы и Рэйко позволили примкнуть к союзу, окружавшему неприкосновенного Рюити.
Такое показное безразличие с обеих сторон и противодействие сослуживиц, наоборот, легко взращивают особые чувства, поэтому Рэйко не смогла избавиться от возникшего у нее интереса к Рюити. Можно сказать, что она влюбилась в него против воли.
4
Я не ставлю целью написать роман, так что, думаю, лучше просто изложить основные моменты.
Итак, Рэйко и Рюити быстро подружились, случайно встретившись вне службы, и молодой человек сказал, что Рэйко нравилась ему с тех пор, как появилась в компании. Рэйко за те несколько месяцев, что видела его на работе, убедилась, что он не сердцеед и не ловелас, поэтому сразу поверила признанию в любви – для уже влюбленной девушки это было немыслимым счастьем.
Они встречались, всячески заботясь о том, чтобы об их отношениях не узнали в компании, и через два месяца Рэйко согласилась на интимную близость. По ее словам, это согласие было внезапным.
– Вы впервые согласились на близость?
– Что вы имеете в виду?
– Для вас это был первый опыт в жизни?
Рэйко запнулась, глаза потемнели. По щеке опять молнией скользнул злополучный тик.
– Думаю, стоит рассказать вам все. Когда Эгами захотел интимной близости, для меня это было мучительно, просто ужасно. Я родилась в приличной семье, так что в этом отношении не была распущенной или развратной, в студенческие годы встречалась с несколькими парнями, но всегда блюла себя. Только после знакомства с Эгами я, как обычная женщина, стала мечтать о замужестве, но чем больше любила его, тем сильнее этого боялась – меня охватывал ужас при мысли, что впечатление о моей невинности, которое я желала ему внушить, может рухнуть. Дело в том, что в ранней юности мной… овладел ненавистный мне жених. Я его еще больше возненавидела, и, как уже говорила, поступила в университет в Токио, чтобы от него убежать. Я все время думала, если… когда мы с Эгами поженимся и раскроется, что я не девственница, уж лучше умереть. Когда Эгами захотел близости, не упомянув о женитьбе, может быть, он так осторожно выведывал… рассчитывал, что я не соглашусь. Но я полюбила его по-настоящему, и мне это показалось своего рода шансом, поэтому… Поэтому после долгих и мучительных раздумий я все-таки согласилась. Он, наверное, понял, что я не невинна, однако промолчал. Это больно ударило по моей гордости. И потом он тоже ничего не говорил. Я заподозрила, что, возможно, Эгами сейчас молчит, чтобы после использовать это как козырь, в случае если я буду настаивать на свадьбе. Думаю, мое подозрение не так уж беспочвенно. Эгами и дальше ни разу не заводил разговора о женитьбе. Наши отношения продолжаются почти год, а нынешним летом появились симптомы, о которых я вам говорила. Это очень печально, но я по-прежнему очень его люблю. Даже намного больше, чем раньше. И мне страшно, до каких пределов меня может довести эта любовь.
Разумеется, в мой кабинет не стоит ходить за советами по личным вопросам. Я порой думаю, что с ними лучше обращаться в газетную колонку, где такие советы дают. Да и то сказать: подобные истории так банальны, что ими не заинтересуются даже в газетах. Однако я засомневался – очень уж логично звучал рассказ Рэйко. Интересно, что женщина, которая так логично излагает свою любовную историю, страдает при этом истерией. Мне было кристально ясно, что тик, отсутствие аппетита, частая тошнота – не физиологические симптомы, а, несомненно, признаки истерии.
В Америке при наблюдении у психоаналитика пациент в большинстве случаев приходит на сеанс каждый день или через день, а в Японии принято, чтобы в начале лечения назначались часовые встречи раз в неделю. В тот день я уделил Рэйко время с десяти до одиннадцати часов, поэтому назначил ей следующий сеанс неделю спустя, в тот же день, с десяти до одиннадцати утра. Пациент тоже несет ответственность за соблюдение договоренностей и обязан пообещать, что в случае пропуска, пусть даже из-за неотложных дел, оплатит сеанс.
Время истекло; получив плату, включавшую и деньги за первичную консультацию, я отпустил Рэйко.
5
Вторая наша встреча должна была состояться спустя неделю в тот же час и в тот же день, но через пять дней после ее первого посещения мне экспресс-почтой пришло письмо. В нем Рэйко сообщала, что не сможет прийти на второй прием:
Глубокоуважаемый господин Сиоми!
После того как я, набравшись храбрости, посетила Вас, мне показалось, что, выплеснув долго копившиеся во мне чувства, я испытала облегчение физически и душевно, однако со следующего дня проявился противоположный эффект.
Лицо безостановочно подергивается; стоит подумать, что тик прекратился, как он возникает с новой силой, из-за чего я все это время не хожу на службу. Я не в силах смотреть на еду, но, опасаясь, что могу умереть от голода, заставляю себя есть, после чего иногда сразу возникает рвота и пища не задерживается в организме. Я боюсь, что, если еще раз приду к Вам, неизвестно, насколько кошмарная реакция меня ожидает.
Эта мысль пугает меня. Мы договорились, но я хотела бы, чтобы Вы позволили мне в нынешнюю среду пропустить прием.
Если честно, в прошлый раз я намеренно не сказала Вам кое-что важное. У меня не хватило смелости сказать это в первую же встречу. Я сама ставлю себе диагноз: может быть, и ужасные симптомы возникли оттого, что я держу это в себе. Есть ли смысл в том, что я, не собираясь открывать Вам всего, стану нагружать Вас пустяковыми угрызениями совести?