Сыщики представились по очереди.
— Борис Колычев.
— А по отчеству?
— Можно и без него. Зовите Борисом — я не обижусь.
— Прекрасно. А вас, молодой человек, как величают?
— Петр Елисеев. И тоже без отчеств.
— Как скажете, Петр. Очень рад нашему знакомству.
— Взаимно, Иннокентий Сергеевич.
— Что же, тогда показывайте дорогу. Куда идем? — Хворостинин переложил плащ на другую руку.
— Для начала к нам, в губрозыск. А дальше — как начальство распорядится, — ответил Колычев.
— Что ж, звучит крайне логично. Прежде мне никогда не доводилось у вас бывать. Любопытно посмотреть, где же я оказался.
— Вот по пути как раз и посмотрите город.
— Чудесно. Надеюсь, мое любопытство будет удовлетворено сполна.
Колычев подал Петру знак, чтобы тот взял у Иннокентия Сергеевича саквояж.
— Давайте, я помогу нести. Все же вы наш гость, — сказал Елисеев.
— Благодарю. — Хворостинин расстался с чемоданчиком без особого сожаления. — Вижу, что хорошие манеры — отличительный признак вашей молодежи. Приятно, знаете ли, особенно мне, как человеку старого уклада. Смена общественного строя еще не означает отмену хороших манер, не так ли?
— Все так, Иннокентий Сергеевич.
Втроем они покинули привокзальную площадь и направились к губрозыску. По дороге Хворостинин с любопытством рассматривал местные достопримечательности, задавал много вопросов и вел себя без присущей столичному человеку снисходительности по отношению к провинциалам.
— В прежние времена, — рассказывал Колычев, — в наших краях многие известные личности в ссылке побывали. Товарищ Луначарский, товарищ Сталин, Марина Ильинична Ульянова… Всех, пожалуй, не перечислишь. У нас даже музей подумывают открыть.
— Как же, наслышан, — кивнул Хворостинин. — Не зря ваш край называли подстоличная Сибирь.
— А вы, говорят, — набрался смелости Елисеев, — до революции в царском сыске служили?
— Был такой факт в моей биографии. При дактилоскопическом кабинете сыскной части находился. Знаете, сколько через меня пальчиков прошло? Почитай, с каждым известным злодеем приходилось иметь дело. Потом царя-батюшку поперли, пришли господа-временщики и первым делом все наши архивы в пепел превратили. Я тогда с тоски едва не уволился. Думал, все, пошли прахом наши старания, пропала Россия! Потом в октябре настали другие порядки, и мои умения вновь оказались востребованы. Оказывается, большевики прекрасно понимают всю важность нашей работы. Но, — вздохнул он, — есть и среди них такие, для кого я — отрыжка старого мира. Представляете, именно так мне в лицо и сказали.
— Представляю, — понимающе кивнул Колычев. — Не от большого ума, уж извините.
— Что вы — я не в обиде. Успел всякого наслушаться. До смешного доходило. Как только узнавали, что я из тех, так сразу скандал за скандалом. Как же так — на столь ответственном посту и не пролетарий, а какая-то недобитая контра! — Он горько усмехнулся. — Не хотим, говорят, с царским сатрапом работать вместе! До товарища Петерса, а то и до самого Дзержинского доходили. К счастью, они умеют охлаждать самые горячие головы.
— И все же вы попали к нам, — заметил Елисеев.
— Да. Никогда бы не подумал прежде, что осяду в вашем прекрасном городе. Заметьте, говорю это без всякой иронии. Есть в вашем Же-лезнорудске что-то спокойное, патриархальное. В Питере уже не то…
— Но ведь все равно жалеете, что пришлось покинуть Петроград? — догадался Петр.
— Грешен, увы. Зело грешен. Тот, кто рожден на берегах Невы, не в силах забыть ее гранитные набережные и несет в себе эту инфекцию до конца дней. Однако мое появление здесь — еще не повод для грусти. Иногда бывает полезно сменить обстановку. К тому же климат… У вас, знаете, тепло и солнышко, а когда я покидал Петроград, то дождь лил почти целую неделю.
— Сыро у вас, — поддакнул Колычев.
— Не без этого. Море есть море. Даже если кто-то зовет его лужей. Так что буду наслаждаться теплом и сухостью вашего края.
— Теплом, значит… У нас тот еще курорт, — усмехнулся Елисеев.
Они подошли к губрозыску.
— Вот тут мы и работаем, — сказал Колычев. — Наш начальник, товарищ Янсон, велел выделить для научно-технического отдела особое помещение.
— Прекрасно, — обрадовался Хворостинин. — Вот только на одном помещении далеко не уедешь. Скажите, насколько реально приобрести у вас фотографический аппарат, бумагу, реактивы, микроскоп? Интуиция мне подсказывает, что ничего этого у вас нет, а прихватить хоть что-то с собой из Петрограда у меня, к огромному огорчению, не получилось.
Борис задумчиво почесал в затылке.
— Купить-то, наверное, можно, вот только в какие деньжищи это обойдется — подумать страшно. Это ж не фунт изюму, хотя и тот нынче дорог.
— Главное я услышал — достать возможно. Остальное, надеюсь, решится. Здесь, — Хворостинин похлопал по саквояжу, — должно хватить на самое основное.
Сыщики остолбенели.
— Простите, Иннокентий Сергеевич, вы что — с собой большую сумму казенных денег везли?
— Пришлось, — грустно сказал Хворостинин. — Выбора не было. Здесь, на месте, пока вам фонды выпишут, пока деньги дойдут… Петроградские товарищи по старой памяти помогли с получением денег на приобретение аппаратуры и расходных материалов, но вот доставку пришлось осуществлять собственными силами.
— Ох, и рисковый же вы, Иннокентий Сергеевич! — в сердцах воскликнул Колычев. — А ну как грабанули бы вас в поезде?!
— Знаю, все знаю. Я из-за этого груза ночей не спал. Но, обошлось. Значит, судьбой было предначертано не допустить такого злодейства.
— Вы фаталист?
— Я верующий человек. Вас это задевает?
— Никоим образом.
Янсон оказался в своем кабинете. Он радостно вышел из-за стола навстречу Хворостинину.
— Здравствуйте, Иннокентий Сергеевич! Рад вас видеть! Очень рассчитываю на ваши знания. Наука должна помогать нам раскрывать преступления!
— К сожалению, не все товарищи на местах понимают это.
— Дураков всегда хватало. Думаю, и в прежние времена тоже, — засмеялся Янсон.
— Могу только согласиться. Есть у меня и такой весьма печальный опыт.
— Не станем терять время. Пойдемте, я покажу вам будущее место работы. Мы возлагаем на отдел большие надежды.
— Постараюсь их оправдать, — склонил подбородок Хворостинин.
Вчетвером они вышли в коридор, подошли к тяжелой двери, обитой кожей.
— Это еще от прежних хозяев осталось, — пояснил Колычев.
За дверью была просторная светлая комната с тщательно вымытыми полами и оконными стеклами. Это постаралась Туманова, не один свободный вечер посвятившая уборке. Из мебели было несколько тяжелых дубовых шкафов, разнокалиберные стулья, столы письменный и обеденный, а еще почему-то школьная парта.
— Вот, — с гордостью показал на это хозяйство Янсон. — Принимайте, товарищ Хворостинин, и работайте.
— Обязательно, — сказал тот. — Решу кое-какой вопрос с оборудованием и сразу же засучу рукава.
— У товарища Хворостинина с собой деньги на приобретение необходимого, — сказал Колычев. — Надо бы помочь ему с покупками.
— Хорошо. Пусть стажер этим и займется, — распорядился Янсон.
— Но товарищ Янсон! — заговорил Елисеев, которого не прельщала возможность поработать грузчиком и сопровождающим при эксперте, а манили совсем другие дела.
— Никаких возражений. Приказ есть приказ, — по-военному оборвал его Янсон. — Выполнять.
— Ничего, — сказал Колычев. — Сегодня помоги Иннокентию Сергеевичу, а я уж как-нибудь без тебя справлюсь. Лады?
— Лады, — грустно отозвался Петр.
Глава 16
— С чего начнем, Иннокентий Сергеевич? — спросил Петр.
— С самого главного: попьем с вами, юноша, чайку. Где тут можно кипяточком разжиться? И да, заварочный чайник тоже бы нам не помешал. Знаете, по сию пору не привык заваривать чай в стаканах. Не по душе мне этот новомодный обычай.
— Подождите минуту, я все принесу.
Когда Елисеев вернулся, то увидел, что Хворостинин извлек из своего саквояжа жестяную банку с нарисованными на ней слонами. Увидев интерес молодого человека, эксперт пояснил:
— Что, не встречали такой чай прежде?
— Как-то не доводилось.
— Тогда я вам даже завидую: впервые попробуете индийский чай. Я, знаете ль, давний его поклонник. Предпочитаю всем иным сортам чая.
— Это что — настоящий, прямиком из Индии? — изумился Петр, не веря своим глазам. — Мы то все больше к морковному привыкли, да и тот в радость.
— Обижаете старика — конечно, настоящий. Из старых запасов остался, — подтвердил Хворостинин. — Страшная, я вам скажу, редкость. Такого даже у нас в Питере днем с огнем не сыщешь. И уж тем более, пить душистый индийский чай с сахарином — это просто варварство. На сей счет у нас и сахарок предусмотрен. Немного, но нам хватит. Щипчики, надеюсь, у вас найдутся?
Такого чая Петр не пробовал никогда. Ароматный, чуть терпкий, как и полагается. А главное: сладкий и бодрящий.
Покончив с чаепитием, взялись за дела. Сначала съездили на рынок, купили бумаги, причем самой разной: от обычной пишущей до толстого картона.
— Картон-то нам зачем? — спросил Петр, поднимая увесистую пачку, перевязанную бечевкой.
— Для картотеки. Чтобы все было как полагается: взяли преступника, заполнили на него карточку: фамилия, имя, отчество, фотография, отпечатки пальчиков, прочие сведения, которые могут оказаться полезными… Поверьте моему опыту — все это очень помогает в работе.
— Каким образом?
— Ну, к примеру, кража из сейфа. Первым делом сыщик бежит в картотеку, поднимает весь архив по медвежатникам.
— Простите, а это кто?
— Медвежатники? — улыбнулся Хворостинин. — О, это птицы весьма высокого полета. В преступной табели о рангах они стоят почти на самой верхушке — солидные и весьма уважаемые люди. Их специализация: замки, сейфы. При этом, заметьте, медвежатники сейф никогда не взламывают, а аккуратно открывают, используя специальные отмычки, отвертки и прочий воровской инструмент. Как правило, этих спецов немного, фактически, они все наперечет. С таким раскл