- Паспорт у тебя при себе?
- Конечно – и смотрит удивленно.
О, есть! Выскакиваю из авто и покупаю у тетки все лилии, что стоят перед ней. (Или это лилейник? Все время их путаю). Под удивленным взглядом подруги выруливаю за город, останавливаюсь там, где пляжик. Странно, никого народу нету, песочек, вода плещется, небо голубое… Жаль шиповник отцвел, его тут до черта, было бы красивее.
Надя выжидательно смотрит на меня. Я вылезаю, подхватывая цветы, иду галантно открыть ей дверь, но не на ту нарвался – она успевает раньше выскользнуть из машины. Вручаю ей охапку лилий и по возможности торжественным голосом предлагаю выйти за меня замуж.
Как ни странно, она не говорит, чего – либо типа «Ну как долго ты тянул», ни «Наконец-то!» и даже «Нет» не говорит. Улыбается – и просто отвечает:
- Я согласна!
В ЗАГСе нас расписывают по короткому варианту – строго по деловому обряду военного времени: Согласен? – Да! – Согласна? – Да! Объявляю вас мужем и женой!
И торжественный ужин скромный, и первая брачная ночь проходит так же ритуально – мы оба знаем, что утром мне надо двигать на встречу с нашими соседями, век бы их не видеть. Но зато есть за чем возвращаться! Впрямую это не говорим, но многообещающе намекаем.
Посадка на корабли проходит спокойно и как-то не заметно для широких масс. И так же тихо отчаливаем. Роли расписаны. Командиры свои задачи знают.
Брысь и наша небольшенькая команда сидит на носу одного из корыт, оно самое малое из трех. Рядом какая-то артиллерийская дудка вроде как несерьезного калибра, потому ребята на нее посматривают с опаской – если начнется заваруха. Надо будет стремительно утечь из сектора обстрела, чтобы выхлопом не оглоушило.
Майор пользуется возможностью и проводит накачку перед боем. Его явно беспокоит, что молодежь как-то несерьезно относится к противнику – ну действительно какие-то дикие ополченцы и никому не известные бельгийцы. Головоногие уроды! Должен признаться, что и у меня такие мыслишки бродят. И потому приходится слушать высказываемое командиром:
- Тут такой нюанс - боевое братство и слаженность - это мощные штуки. И они не из ничего берутся. Воспитываются, причем долго. Среди военных всего мира, тех, которые более-менее настоящие, бытует уважение к правильным воякам, даже если они враги. Потому что это товар вовсе не дешёвый, на дороге не валяется. Иногда приходится ставить в пример своим какого-нибудь врага, потому что другого к случаю не нашлось. Те твари, на которых мы идем – отлично знают местность и сработались друг с другом. Их хорошо учили и неплохо вооружили. Условно союзная нам группа – тоже ни разу не понятна. Потому чем раньше вы выкинете из своих голов всякое шапкозакидательство – тем мне спокойнее.
И не ухмыляйтесь – Док, после экспедиции надо будет провести с молодежью допзанятие по способам транспортировки и эвакуации раненых. Вижу, что не очень понимают серьезность ситуации.
Киваю в ответ. Хотя мне кажется, что эта бравада наших мальчишек – от страха. Они не трусы. Вовсе не трусы. Но вот то, что ты делаем сейчас – оно подмораживает затылок. И хочется как-то это неприятное чувство скинуть.
- Да мы умеем – бурчит Ленька.
- Так это не обучать. Это – ума вставить. Это правильно, это даже полезно, а то считают придурки себя неприкасаемыми, а уж тем боле, когда не их тянут, что тяжело и уныло, а они сами кого-то - мы ж медики. Мы же недобитого тянем - и чо? Европейские всегда с радостью херачили медиков, и правильно делали – заявляет Енот.
Мне кажется, что он немного не о том толкует, я майора так понял, что мальчишкам надо напомнить, как тяжело выволакивать своего раненого и сколько сил это требует и как резко ухудшает боеспособность всей группы. Но ехида явно другое имеет в виду.
- С чего это медиков надо громбить? – аж косноязычит Ленька.
-Во-первых ты враг.
во-вторых специалист а не пехота с подворотни набранная.
в-третьих машина у тебя специальная и с оборудолбанием.
таки и получай - сплошные выгоды. Медиков уничтожать это нормально и правильно.
А если они думают иначе пусть и сдохнут там, как дуракам и положено – невинно поглядывает в мою сторону Енот.
А ведь куда меньше хромает сейчас, свинтус!
Пока прикидываю – стоит ли поднимать перчатку – вмешивается майор.
- Медиков лучше не трогать. Особенно тех, которые всех лечат. Примета плохая. Потом войну проигрываешь и стреляешься в бункере. Солдатне только дай безобразничать, она тут же разлагается и просирает войну. Солдат должен быть вежливый, гуманный, благородный. Чтоб пострелять по людям было праздником. Только в бою по вооружённому противнику. А то по детям и консервным банкам настреляется, а весь пар-то и вышел.
Ремер не удерживается, немецкая офицерская кость, пытается что-то сказать, но командир опережает:
- Вот, и товарищ капитан со мной согласен! Он точно знает, что любые солдаты пьют дерутся насилуют и воруют, особенно если делом не заняты. Наши - лучше всех и в этом. Именно потому личный состав независимо ни от чего должен быть затрахан всякой работой и строевой. Это дешево и утомительно, а главное бессмысленно - чтоб отвыкали думать, когда не приказано.
- А вы, курсантеры и примкнувшие к ним лица – все пытаетесь думать! – язвительно ехидничает хромой.
- Ну тут такое, бывает и необходимое думание. Наш народ эволюционировал в условиях, которых больше нигде в мире нет. У нас даже самый тупой крестьянин не мог полностью положиться на кого-то. Ему постоянно надо было делать выбор и планировать. Иначе смерть. А те же европейцы могли поколениями жить через жопу. Ими полностью управляли. Поэтому они такие конформисты. Правда в том, что у нас без дров зимой замерзнешь, хоть какой закон издадут или приказ напишут. А у них правда то, что правящие верхи изрыгнули. Окончательная и бесповоротная. От неё тоже дохнут, но не все. А у нас все. Поэтому такое недоверие к властям и радость, если царь хороший попался. Ленин был хороший царь, потому что землю раздал. Это было экономическим и социально-политическим идиотством, зато соответствовало вековой мечте крестьянства. Глупой мечте безграмотных людей. Гениальный был ход. На десять лет хватило, а потом подправили этот косяк. Как раз в тот момент, когда уже пора было, а косяк сам дозрел до самолечения. Подросли дети крестьян, которым раздавать уже было нечего. Самое время было обратно отыграть, пора пришла…
- Пора, но до многих хохлов тогда ещё не дошло. В итоге они же и потравились "голодомором". Меланхольные какие-то эти селюки... – подливает маслица в огонек Енот.
Брысь пожимает плечами и глядит не очень одобрительно – как мне кажется ехидный хромой сознательно сбивает разговор в сторону, у Брыся - то линия накачки видна явно. Но пожав плечами, майор все же отвечает:
- Там некоторых реально загнобили. Но было их не так много. Это были твари, которых враги распропагандировали, что сеять не надо, скоро державы вторгнутся, свергнут советскую власть, бочку варенья и корзину печенья привезут. Таких кондомов местная власть зачастую реально морила. Её потом саму наказали за жестокость. Некоторые "украинци" ловили чужих детей и ели. А некоторые съели даже своих. Там и сейчас полно этих милых людей. Подумаешь, кого-то мучить. Какие пустяки.
- Ну так их так учат по всей Европе – человеческая жизнь бесценна, потому особенно приятно свести ее ценник до минусовых величин и гробить людишек в свое удовольствие. Мы же и плывем потому. А они потом немножко покаются в некотором переусердствовании молодеческих забав – и им все простят и опять партнеры…Нет? – не дает Еноту расправить крылья его начальство бывшее – Ремер.
Майор с удовольствием возвращается в прежнюю колею:
- Чему их там вообще учат? Люди не любят каяться. Только русские каются перед лицом высшей справедливости. А как увидят, что справедливости нет - э, да тут наибалово. Но не просто перестают каяться, не просто хотят отомстить, а планируют, как уничтожить эту мерзость, и потом исполняют. Ещё Бисмарк об этом предупреждал. Нельзя русским нагадить, а потом жить. Они не мстить будут, нет. Они будут проводить дезинфекцию и восстанавливать гармонию. Кто не спрятался, я не виноват. Современный мир уже потому был обречён, что он показал нам меру критического несовершенства, совершил недопустимую операцию и был закрыт. Пороху у нас хватит, мотивации тоже. Мы такие идеалисты.
Брысь поглядывает на часы, потом на серую гладь воды. Вздыхает и говорит:
- Пора и по операции поговорить, а то мы все о разных важных вещах толкуем, время и для пустяковины.
Все настораживают уши.
То, что я слышу – выглядит как наглая и бесшабашная авантюра. Ну, на мой взгляд.
Как понимаю военные речи – среди трех посудин есть на скору руку состряпанная бомбометная баржа – на палубу поставили кучу установок для метания современных глубинных бомб – сейчас это практически реактивные ракеты, а не старомодные бочонки с толом. В Кроне нашли залежи такого добра, срок годности боеприпаса уже вышел, а операций на глубинах и охоты за подлодками в ближнее время в Финском заливе не предвидится. Старье решили уничтожить путем запуска и вколачивания в эстонские берега. Так-то пустячок – 25 киловзрывчатки в одной штуке, но после залпа, да если удастся по примеру Катюш и Градов наложить друг на друга эллипсы рассеивания – должно получится вполне годно. Вот этим по базе бельгийцев и кайтселитовцев отработать и если их броняшка попадет под удар – то и ей хватит. По расчетам после пары залпов от базы останутся ошметки, периметр явно будет поврежден, а на шум пойдет окрестная зомбопехота. Так что партнерам из Европы будет чем заняться.
Пока мореманы будут развлекаться таким образом (а желающих наконец-то влупить по блоку НАТО нашлось больше чем достаточно) – у нас выход кГЭС. Идем с русского берега, по словам электрика зомби у берега сильно меньше. Вот в городе – да, может быть и тоскливо. Потому патронов тащим – как обычно. Сколько унести можем.