— У соседей пропаганда лучше потому что им иначе смерть. Ну а нашим на пропаганду пока можно насрать — лениво парирует он.
— Так получается, что и англичане и немцы и американцы внятно показали, что это такой же вид вооруженных сил. Как авиация или флот — а ты считаешь, что нам его развивать и не надо? — спрашиваю хромого.
— Если мы традиционно никчемны именно в этом — то да. Вот к примеру флот нам нахер не нужен. А денег на него гробят массу — равнодушно пожимает Енот плечиками.
— Прямо так?
— Ага. А ты все критикуешь и критикуешь. Оно, конечно, если есть хорошее — надо показать. Это если можно показать. А если нет — надо сидеть набрав в рот чего удобно. И это лучше чем критиковать. Потому что любая критика в пространство — работа на врага. А критиковать надо по делу — излагая не просто критику, а сразу предложение что делать. Причем если разбираешься в этом. Ну или менять самому если можешь. А в остальных случаях стоит помалкивать.
— И все? — я просто своим ушам не верю.
— Или критиковать, говоря что все хорошо — но это уметь надо. Мол хорошо, но можно и еще лучше, хотя и не очень надо. Да и то — только если уверен что можно и что нужно. Иначе опять же лучше помалкивать — снисходительно отвечает он.
— То есть сиди молчи, ага. А кто ж будет про ошибки вопиющие говорить?
— Только специально назначенные люди должны бичевать язвы и прочее такое. Любителям это надо запретить. Им же лучше — кивает хромой.
Я начинаю закипать:
— Ага, именно так и надо. Но только потом проигрыш в русско-японской и в ПМВ... Все великолепно — и вдруг СССР развалился. А уж как хором пели про все хорошо.
Спецназер хмыкает:
— Ну вообще-то именно все и орали что все плохо именно в эти периоды. А в 41м все орали что все хорошо пусть пока и плохо. А кто сомневался того критиковали иногда досмерти. Вот как, например, Хармса именно за то что усомнился, что все хорошо. Это и правильно. Потому что нехер сомневаться. Если видишь что-то не в своей компетенции — помалкивай. А видишь в своем деле неправильное — сообщи куда надо или исправь. А орать что неправильно — не смей. Сделай чтоб стало правильно — и тихо. Не можешь ничего сделать — опять же сиди помалкивай, раз не можешь — твой номер десятый и мнение твое никому не нужно.
— Вот здорово! Мы уже тут боимся нападения, прости господи, Эстонской армии или там финской — дожились, ага. При этом ты тут толкуешь про ненужность пропаганды. Повторю — вокруг одни враги теперь.
— Так не из-за пропаганды же. Просто соседушки провели селекцию. Начали с творческой элиты и прочих говорящих голов, то есть всякие разные ихние макаревичи, пугачевы и прочие галкины как минимум лишились работы и были изгнаны еще задолго до того как. Они там чистят тех кто за Россию и против их Великих и Древних стран. Потому у них кста у никто не сомневается что все хорошо, а кто пытается сомневаться тому приходится плохо.
— Ты это к чему? — не доходит до меня его посыл.
— Я это к вопросу «ачоа они такие упорные?!» Вот потому в том числе.
— Да. Потому что нашу пятую колонну там банально режут. А у нас их пятая колонна по твоему же видению — вполне процветает. И опять же ты все говоришь, что пропаганда — полное говно и нам она даром не нужна — и тут же соседей приводишь в пример с их пропагандой. Очень успешной. А так-то конечно надо помалкивать.
— Врага давить надо. Но на фронте. А больше нигде — с беженцами и прочими гражданскими пусть эсэсовцы воюют — и проигрывают как всегда. Вот свои которые мешают, говоря что все плохо — враг хуже врагов. Они предатели как есть. И не те что орут что они против. Те что против это враги, но безвредные — и им можно орать. Враги же. Не свои. А те твари что вроде как очень за — но говорят что что-то плохо. Их пока к сожалению мало щемят, это да. Но ведь вот они реально вредят. Прикидываются своими и вредят. Или по глупости или по подлости. В 41м таких тоже было немало но проредили быстро. Ну, сейчас ситуация полегче потому не торопятся. А жаль.
— Это ты залупил, посреди зомбонашествия-то! — опять поражаюсь его словам. Судя по оторопелым физиономиям наших молодых — не я один.
— Стальные яйца! Между прочим, у енотов есть бакулюм. Кость в енотовском МПХ. И это многое объясняет — говорит Андрей.
— Бакулюм бакулюму люпус эст — тут же откликается на подначку Енот.
— Люпус люпусу — из лупары в лоб. А не залупайся, лупоглазик!
— Погоди балаболить! Ну так вот бандеровцы своих оппонентов убивали семьями. Физически и без пощады. «Амынетакие» бандеровцев амнистировали, восстанавливали в правах и в итоге противники бандеровцев мертвы и в ямах сгнили, и естественно потомства не дали и не воспитали, а бандеровцы размножились и уже диктуют свою волю Европе. И да — они по-прежнему убивают своих оппонентов, а их холят, лелеят, обменивают и содержат в плену с соблюдением всех прав, чего они в принципе никогда не делают. В итоге бандеровцы будут живехоньки и наглядно показывают, что быть бандеровцем — сытно и хорошо, а быть им врагом — самоубийственно.
— Так они были полезны. Рабочие руки необходимы были для восстановления страны.
— Пущай бы трудились по лагерям, работнички. А нам куда бы полезнее вместо этой вражеской сволочи — выжившие наши. И их потомство. Потомство той училки или завклубом, которую наше же государство послало образовывать тупоголовых галичан, а им за это бандеровцы, отсношав хором и отрезав смеха ради сиськи — потом кишки весело выпустили — завожусь я.
— Ну так дуры бабы, если поехали и их убили — невозмутимо заявляет Енот.
— Ты ж сам говоришь, что надо выполнять все, на что тебя государство посылает! — чуть не подавившись языком, все же выдаю я.
— Надо. Послали сдохнуть — сдохни — кивает он утвердительно.
— Но если сдох — то дурак?
— Конечно.
— То есть погибшие при выполнении задания солдаты — дураки?
— Если сдохли — то да. Не хватило ума выжить. И не смотри на меня так — были бы поумнее — выжили бы. Хотя бывает, что и не повезло просто, но тут такое. Государство тратит ресурс. И ты не топырься — и ты ресурс и я ресурс — и даже, не побоюсь сказать — даже Ильяс — ресурс. Хотя конечно весьма так себе ресурс...
— Как из душа окотило... — говорит упомянутый всуе снайпер.
— Вот, кстати. СССР развалился потому, что всё было хорошо, но все пищали, что плохо. Как только посмели признать, что будто бы у нас какое-то пьянство, так тут же горбатая сволочь нам антиалкогольную кампанию устроила. Скандал и разгром финансов. И подпитка подрывного элемента народными деньгами. И так вся борьба с «недостатками» и делается.
И сейчас, дай волю, вся эта херня в то и выродится. Нерожавшие солдатские матери подожгут военкомат, а потом и Генштаб. Потом пойдут бить пятую колонну, только с цифрами у них напряг. Побьют всех, кроме тех, кого надо — молвит Брысь, явно стараясь разрядить обстановку и свести разговор, приобретший явную остроту в другую сторону.
Но меня уже несет.
— То есть ты считаешь, что врага надо холить и лелеять, а своих гробить? Враг типа сдается легко в плен, зная, что его тут будут кормить — поить и лечить, а на своих насрать? И в итоге он убивает наших пленных, твердо зная, что ему ничего за это не будет, будет убивать всех, кто у него там нам сочувствует, расчищать поляну под свою сволочь, а мы гуманно опять не будем обращать внимания на свои потери, черт с ними, придурками, нам чужие вражеские жизни важнее?
— Бабы новых нарожают. А враг не будет драться до последнего — спокойно заявляет Енот.
— Так что-то не рожают бабы. И потому у нас в демографии провал.
— Да нет никакого провала, это все чушь!
— Стоп, брек! — говорит Брысь. Ему наш спор явно не по душе.
Шумно дышу носом.
Брысь меланхолично пожимает плечами:
— Критика руководства вовсе не безобидна. Так легко попасть под статью. С какой стати клеветать на солдат нельзя, а на генералов можно? Там ведь начинают про всякие недостатки, а потом как разойдутся космически...
Он переводит дух:
- Не говоря о том, что это верный путь на мельницу врага. Слон плохой, справка хороший, как говорится. Начинается с критики коммунистов, а заканчивается, что всех русских надо поубивать. Всегда. С ворами и предателями разберутся тем быстрее и вернее, чем меньше будут под руку толкать. Чем больше кредит доверия от народа.
Я всегда за то, чтобы народ требовал крови негодяев. Но не обуевал в атаке. Идеально, чтобы вежливо просил Главного. Но постоянно. Но в рамках дисциплины и лояльности. Наша главная проблема это мы сами. Среди нас много всякого сомнительного элемента. Откровенных врагов мало, а всякого дурачья многовато. На это всегда делается поправка, и рай на земле не настаёт.
— Вообще-то забавно выходит — вдруг говорит Андрей.
— Что именно? — поворачивается к нему майор.
— Да вспомнил тут — книжечку историка Дюкова читаю. И получается странное. Вот вы про СССР вспомнили, а там как раз подборка была про то, как его валили. Причем в первых рядах были именно националисты, в придачу творческие интеллигенты.
С воспеванием национальной своей культуры, задавленной русскими оккупантами.
Поэтесса Гулрухсор Сафиева. В 90-е годы в Душанбе она произносила речи о национальном возрождении. О «поруганной северными варварами прекрасной темноглазой Родине» и о том, что «час расплаты наступил, и пусть кровь смоет русскую грязь». И не она одна так пламенно старалась. И вполне успешно, да.
Естественно, в Таджикистане вспыхнула гражданская война. Она унесла тысячи жизней, отбросила республику в развитии назад на многие десятилетия. Народ, который Сталин называл «львами Азии», теперь батрачил на наших стройках и мел наши улицы. Львы платят за то, что слушали гиен и макак. Сейчас поэтесса жила в Москве.
И советская молдавская поэтесса Леонида Лари писала воодушевляющее: «Пусть у меня будут руки по локти в крови, но я вышвырну оккупантов, пришельцев и манкуртов за Днестр, я их выброшу из Транснистрии, и вы — румыны — настоящие хозяева этой многострадальной земли, получите их дома, их квартиры вместе с их мебелью» — такая вот автор сборников стихов и детских сказок, выходивших не только в Кишиневе, но и в Москве, народный депутат СССР. Хорошо, что померла, а то бы тоже в Москве жила.