— Тогда проваливайте и поскорее! — яростно выпалила Трубецкая.
Я направился к выходу.
— Нет, постойте: мне нужно выговориться! — вдруг заявила она. — Да, это я обворовала мужа! Да, это я убила Карташова! Я говорю совершенно спокойно, потому что мне ничего не грозит. Довольны?! Вы за этим сюда приходили?! Добивались моего признания?!
Я кивнул.
— Да, это входило в мои планы.
Трубецкая исступлённо заговорила:
— Вы получили своё, а теперь выйдите вон и никогда не переступайте порог этого дома!
В гневе она была похожа на фурию.
Мне стоило усилий сдержаться и спокойно произнести:
— Не бывает преступления без наказания, Анастасия Гавриловна. Не будет и сейчас.
— Да?! — изумилась она. — И как вы меня накажете? Начальство запретило меня трогать, а муж не поверит без доказательств.
— Есть вещи, куда страшнее и пыточной, и тюрьмы, и даже… смерти. И это… — я выдержал паузу, — ожидание смерти.
Лицо Трубецкой дрогнуло.
— Я назову точную дату, когда вы умрёте. Не волнуйтесь, это не колдовство, не магия! Никто не ворожит над вами, не проклинает и не пытается сглазить! Это знание, полученное недоступным для вас путём! Вы будете с ужасом и содроганием ждать день смерти, не в силах ничего изменить: старуху с косой не проведёшь! А придёт она за вами двадцать седьмого апреля 1735 года. Совсем немного осталось, Анастасия Гавриловна! Всего чуток!
Вот и пригодился пакет информации, полученный от племянника. Наказание действительно было ужасным.
Я крутанулся на каблуках, за спиной взлетел и опустился плащ.
— Прощайте, княгиня! Постарайтесь прожить тот малый срок, что вам отпущен, достойно. Быть может, на небесном суде это зачтётся.
Иван был на квартире, которую мы снимали, съехав от Турицына.
Это был хороший дом, в который не стыдно привести людей своего круга. Со временем мы надеялись его выкупить.
— Сегодня Волконские дают бал, — сразу заговорил Елисеев. — Ты пойдёшь?
— Извини, братец, не могу, — вяло отказался я.
На душе было паршиво. Разговор с княгиней окончательно вымотал меня. Хотелось одного: напиться и бухнуться спать. Или набить кому-нибудь морду.
Впрочем, никаких эксцессов: нажраться водки и в кроватку, даже не раздеваясь! Хватит с меня приключений!
— Тебе всё же придётся принять приглашение и пойти со мной! — настойчиво заявил братец.
— С какой стати?! — изумился я.
— На бал приглашены фрейлины её величества, — потупился Иван.
Не хватало, чтобы его физиономия расцвела сейчас как маковый цветок!
— Мог бы и сразу догадаться! — вздохнул я. — На балу будет Екатерина Андреевна, а ты нуждаешься в моей поддержке, потому что в её присутствии чувствуешь себя телёнок телёнком?!
— Да, — чуть слышно ответил Иван.
— Ладно, — я хлопнул себя по бокам. — Пойдём на вашу дискотеку. Надеюсь, у неё найдётся симпатичная подружка.
Иван просветлел.
Этот вечер мог закончиться по-другому: так, как нам хотелось, как мы предполагали. Увы, планида решает за нас всё.
Мы только закончили приготовления к балу, как на пороге появился встревоженный денщик.
— К вам из Сыскного приказа пожаловали. Прикажете впустить?
Не дожидаясь дозволения, в комнату влетел сгусток энергии — сыщик Сыскного приказа Чирков. Лицо его было мрачнее тучи.
— Господа!
Мы склонили головы, приветствуя.
— Прошу следовать за мной! Только что в Неве выловили тело, в котором опознали вашего непосредственного начальника — комиссара Хрипунова. Его смерть была насильственной, господа. Это убийство!
Страшная пустота навалилась на нас с огромной силой.
«Думаешь, Генерал?» — мысленно спросил Иван.
Мне передалась его подавленность, его тоска по человеку, успевшему стать для нас другом.
«Он! Гадёныш!»
Мы не раз и не два нападали на след этого Мориарти российского преступного мира, но он с лёгкостью ускользал из наших сетей. И вот, наконец, нанёс ответный удар, простить который мы не имели права.
Эпилог
Трое усталых, измученных мужчин сидели за столом и вяло переговаривались. За окнами бурлила городская жизнь: гудели автомобили, с рёвом проносились самоубийцы байкеры, с шумом покачивались деревья.
— Евгений, вы точно уверены в том, что ваш дядя остался в восемнадцатом веке?
Южин вскинулся:
— Могу повторить ещё раз: я галлюцинациями не страдаю! Дядя оказался в прошлом, как это произошло — ему неизвестно, он хочет вернуться и просит у нас помощи.
— Повторные контакты были?
— Нет. Более того, у нас возникли проблемы: мы не можем использовать Ивана Елисеева в качестве реципиента.
— Раньше могли, а сейчас нет — почему?
— Могу высказать гипотезу — либо у него возникло что-то вроде иммунитета к нашим подключениям, либо он научился ставить мозговой блок. Я больше склоняюсь к первому варианту, но и второе скидывать со счетов тоже нельзя.
— Есть другие источники, которые могут подтвердить то, что ваш дядя попал в прошлое?
— Мы работаем над этим, — ответил вместо Южина профессор Орлов. — Проблем масса, в том числе технических и организационных, но всё решаемо. Хотя, на мой взгляд, нужно смириться с фактом физического переноса во времени, механизм которого мы не представляем.
Куратор из ФСБ повернулся к профессору:
— Хорошо, мы столкнулись с неординарной ситуацией: наш современник провалился в прошлое. Я принимаю это как факт и не требую дополнительных подтверждений.
Орлов и Южин облегчённо вздохнули, а «эфэсбэшник» продолжил развивать мысль:
— Перехожу к главному: какие потенциальные угрозы это несёт?
Профессор вяло дёрнул плечами:
— Я не знаю… Никто не знает. Такое произошло впервые.
— А как-нибудь смоделировать, спрогнозировать развитие ситуации возможно? Если понадобится самая дорогая техника, суперкомпьютеры, например, — дайте знать, я пробью.
— Боюсь, для достоверной модели у нас нет полноты информации… Да что там — научной базы, под которую можно подвести прогнозы, нет! И не только у нас — никто в мире не сталкивался с такой проблемой.
— Ну а как вы считаете: этот Елисеев, оказавшись в прошлом, может изменить нас… наше время? — вкрадчиво поинтересовался «эфэсбэшник».
— У меня есть только теории, и этих теорий несколько. Самый благоприятный по отношению к нам вариант: я назову его «круги по воде» — время будет гасить созданные Елисеевым изменения и потихоньку сведёт к нулю его вмешательство. В итоге всё останется прежним.
«Эфэсбэшник» кивнул:
— Да, такой вариант и впрямь предпочтительнее.
— С другой стороны, пресловутый эффект бабочки ещё никто не отменял, — продолжил Орлов.
— Но почему мы с вами ничего не ощущаем, не видим никаких изменений? — спросил Южин.
— Хотя бы потому, что мы их и не должны почувствовать. Время меняется вместе с нами, и никто понятия не имеет как. Станет вполне естественным то, что Наполеон не станет вторгаться в Россию или вообще победит. Может, Гитлера не будет, может, он в пух и прах разобьёт СССР! Да чего уж… не удивлюсь, если кто-то из нас просто не родится в изменяемом прошлом, а мы этого и не заметим. Для нас всё будет привычным порядком вещей.
— Ужас какой-то! — разом вспотевший «эфэсбэшник» вытер мокрый лоб. — Надо что-то предпринимать!
— Что?! — хмыкнул Орлов. — Наша технология позволяет вести наблюдение, но ничего изменить не получится.
— А если повторно связаться с попаданцем, объяснить, что он представляет собой хроногранату с непредсказуемым масштабом разрушения, убедить его удалиться в какую-нибудь глушь и жить там, не отсвечивая?
Южин усмехнулся:
— Вы моего дядю не знаете! К тому же он вовсю резвится в прошлом: служит в Тайной канцелярии.
— Разве он не понимает всю опасность своих поступков?! — удивился «эфэсбэшник».
— Он верит в то, что занимается полезным делом. Ему многое не нравилось в нашей жизни, не удивлюсь, если он попытается это изменить.
— Из прошлого?
— Да.
— Сумасшедший!
Куратор замолчал, переваривая информацию, потом снова с надеждой посмотрел на Орлова:
— Так что — тупик, нет никакого выхода?
Профессор подался вперёд, его глаза хищно блеснули:
— Скажите, то, что вы предлагали… любое оборудование, суперкомпьютеры — это не блеф?
— Никоим образом. Если всё зашло далеко, конторе по силам пробить для вас бюджет, сравнимый с бюджетом самой крупной госкорпорации. Наверху не дураки сидят.
— Надеюсь, — задумчиво произнёс Орлов. — Завтра… нет, сегодня я подготовлю заявку на оборудование. Готовьтесь к расходам, безумным расходам!
— Всё, что угодно… любые деньги! — кивнул куратор.
— Замечательно!
Орлов обратился к Южину, который с удивлением вслушивался в разговор:
— Вся надежда на вас, дорогой коллега.
— Что я могу сделать, Арсений Петрович?
— Помните, как подключались к Елисееву-старшему? Тот день, когда он получил известие о гибели брата?
— Разумеется.
— Я изучил показания датчиков и заметил одну странность, только не знал, как её интерпретировать. А сейчас (вот что значит цейтнот!) догадался. По-моему, в какой-то момент, буквально на секунду, из наблюдателя вы превратились в кукловода.
— Простите, профессор… не понял.
— А вы подумайте хорошенько, проанализируйте. Ну…
— Мне нужно немного времени.
— Пожалуйста, пожалуйста. Мы не будем мешать, — засуетился «эфэсбэшник».
Южин стал вспоминать.
Он смотрел на мир глазами Егора Савелича Елисеева, чувствовал тоже, что и он…
В горле пересохло, захотелось пить. Супруга услужливо подвинула кувшин с чистой родниковой водицей, но вместо него рука почему-то сама потянулась за молоком, кое Егор Савелич весьма недолюбливал (говоря по правде, мучился опосля животом, худо было — хоть «караул» кричи). Сам не осознавая, что делает, Елисеев-старший налил кружку доверху и выпил в три больших глотка. Желудок отозвался недовольным бурчанием.