— Думала, женится, спальню ему тут оборудую. Уж и деньги накопила, хотела гарнитур подарить... Теперь вот памятник закажу...
Провожая Дорохова и Киселева, женщина добавила:
— Приходил к Сергею несколько раз механик с нашего завода, Костя Богданов. Серьезный человек. Спросите у него, какой был у меня сын, может, ему веры больше будет, чем мне.
Дорохов и Киселев молча шли по улице. Посещение матери убитого не прояснило ни единой детали, но оставило горький осадок в душе.
— Интересно бы заглянуть к этому Сергею в письменный стол, может быть, у него дневник есть? — проговорил полковник.
— Вряд ли. Кстати, мне в прокуратуре предлагали произвести в квартире Славина обыск.
— Ну и что же? — остановился Дорохов.
— Как что? Вы же сами видели, в каком состоянии мать Сергея. В лучшем случае она со своими жалобами не дала бы мне дослужить до пенсии, в худшем — сама попала бы в психиатрическую больницу. Ее на заводе знают — общественность горой за нее встанет. Да и какие у нас есть основания компрометировать покойного?
— Что же вы ответили прокурору?
— То же самое, Александр Дмитриевич, что и вам. Я отказался проводить обыск в квартире Славина, так как считаю это нарушением нашей законности.
Вернувшись в кабинет, Дорохов включил настольный вентилятор, опустил на окне шторы и пожалел, что не сделал этого перед уходом. На улице начало припекать, и кабинет, выходивший на солнечную сторону, нагрелся, словно печка.
Дорохов вздохнул и вытащил уже наполовину исписанный блокнот. После каждой командировки оставался у него такой блокнот — заполненный до конца (значит, дело шло не так уж и быстро) или наполовину, а то и меньше. Усевшись за стол, полковник вытряхнул из сигаретной пачки найденные ночью обертки от «холодка» и задумался. Итак, в карманах у Славина этих конфет не было, не было их и у него дома. Но, может быть, его кто-то угостил, может быть, он случайно купил их в каком-нибудь ларьке? Интересно, а не сохранились ли на этих обертках отпечатки пальцев?
В кабинет вошел Киселев.
— Захар Яковлевич! Нельзя ли вызвать сюда эксперта-дактилоскопа?
— Пожалуйста! — капитан направился к двери. Но Дорохов снял трубку и протянул ее Киселеву.
— По телефону. Пока эксперт придет, мы покурим. Много ли у вас нераскрытых преступлений? — неожиданно поинтересовался полковник.
— Да нет... В этом году повисли две квартирные кражи, одно мошенничество и хулиганство в сквере, возле той самой беседки. Вернее, не хулиганство, а драка с телесными повреждениями. Потерпевших двое, оба избиты, оба в больнице отлежали. Знают, кто их бил, а не говорят. Вот и все нераскрытые. С прошлого года у нас магазин один остался, трикотажный. Воры разных шерстяных вещей вывезли чуть ли не полмашины. По этому делу мы много работали, но все безрезультатно. Установили, что у преступников была машина, но какая именно, не знаем. Скорее всего, микроавтобус УАЗ или рижский РАФ. Всех своих перебрали, наверное, «гастролеры» какие-то. Этим делом сам Афанасьев занимался.
— А у соседей как?
— У соседей по-разному. В Степном районе всегда тишь да гладь, вот только в начале лета взяли магазин, тоже на машине.
— Раскрыли?
— Нет. Недавно я разговаривал с начальником райотдела, говорит, никак не найдут. А вот другой район, Железнодорожный, очень беспокойный. Райцентр — узловая железнодорожная станция, так что там проходной двор, преступлений много, и нераскрытые есть. Недавно магазин «Ткани» обворовали, взяли несколько рулонов дорогих материалов. Милиционер воров заметил и пытался задержать, но они машиной сбили его с ног и скрылись, а он с переломом бедра попал в больницу. Перед кражей преступники угнали «Москвич», потом бросили.
Киселев рассказывал, а Дорохов делал у себя в блокноте какие-то пометки. Оба и не заметили, как в кабинет вошла пожилая женщина.
— Вызывали, товарищ капитан?
— Как же, как же, просил. Позвольте представить вам, товарищ полковник, нашу криминалистическую науку — старший эксперт Анна Сергеевна Смирнова, тоже капитан милиции, великий специалист дактилоскопии.
— Ну, уж и великий, — улыбнулась Смирнова.
Дорохов пододвинул к эксперту найденные им бумажные шарики. Она достала пинцет и небольшое увеличительное стекло и, расправляя каждую обертку, стала их внимательно рассматривать.
— Что же вы хотите знать, полковник, об этих конфетах?
— Все, и главное, кто их съел, — усмехнулся Дорохов.
— Это криминалистике неизвестно, — в тон ему ответила женщина. — Я могу сказать вам только, что конфеты одной партии.
— Скажите, Анна Сергеевна, нельзя ли на этих бумажках отыскать следы пальцев?
— Думаю, что нельзя. Нет, следы здесь, бесспорно, есть, я их проявлю, но вот использовать эти отпечатки для идентификации личности нам не удастся. Во-первых, слишком мала поверхность. Во-вторых, бумага была настолько скомкана, что отпечатки папиллярных узоров наверняка стерлись.
— Ну что ж, нельзя так нельзя, — вздохнул Дорохов. — А жаль. Мне думается, что тот, кто съел эти конфеты, нас с Киселевым очень интересует. А вы, Анна Сергеевна, любите конфеты? Как вы думаете, за какое время можно съесть три или четыре «холодка»?
— Сказать трудно. Это дело вкуса.
— Товарищ полковник! — не вытерпел Киселев. — А при чем тут эти «холодки»?
— Откровенно говоря, — усмехнулся Дорохов, — этого я и сам пока толком не знаю. Кстати, поручите кому-нибудь из ребят узнать, есть ли эти конфеты в магазинах, и хорошо бы купить их десяток, а если их нет, пусть выяснят, когда продавались.
Едва Киселев ушел, в дверь кабинета осторожно постучали.
— Входите, входите, — дважды повторил Дорохов.
В комнату робко вошла девушка, Александр Дмитриевич не сразу признал в ней Зину Мальцеву. Она была совсем не такой, как вчера в дружине. Видно, ее покинула решительность. Дорохов подумал: словно школьница, только передника не хватает.
— Заходите, Зиночка, — он встал ей навстречу, подвинул стул и сам сел рядом. — Не смущайтесь, располагайтесь поудобнее. Поставьте свой роскошный портфель на пол — здесь вы ничем не рискуете, — ему очень хотелось вызвать улыбку на ее бледном лице. Но глаза девушки смотрели все так же грустно и даже с некоторым укором.
Дорохов взял у нее большой истрепанный портфель, удивился его тяжести и бережно поставил на пол.
— Ну, рассказывайте, — решительно сказал он.
— Я не знаю, что... — почти прошептала девушка.
— Как это — не знаю? — Дорохов повысил голос, увидев, что губы девушки задрожали. Он знал, что самый худший способ успокоения в таких случаях — жалость и сочувствие. — Женой стать собираешься, а не знаешь, какой у тебя жених. Ведь любишь?
— Люблю, — почти с вызовом бросила она.
— Ну и прекрасно, люби, если он, конечно, того заслуживает.
— Да как вы можете так говорить, когда... разве вы знаете его! Таких и нет больше. Это такой парень... Я из-за него и в институт не пошла.
— Времени на подготовку не оставалось?
— Да вы не так меня поняли, совсем не так. Если уж Олег сказал, что профессия должна быть как любовь — одна и давать такое же счастье, я ему не могла не верить.
— Ты права, девочка, если любишь свое дело, это великое счастье. Хотя и затрепали мы эти слова, — задумчиво сказал Дорохов.
— Ну вот, а он говорил, что нельзя выбирать профессию по принципу, где конкурс меньше или институт поближе к дому. Он говорил, что прощупать ее, эту будущую профессию, прочувствовать нужно, — Зина раскраснелась, ее серые глаза стали синими. — Вы думаете, Олег не мог сразу поступить в институт? Да он лучшим учеником в школе был, а пошел на завод. Говорил, что ему стыдно будет рабочим в глаза смотреть, если он со студенческой скамьи пойдет руководить ими, не умея молотка держать в руках. А он умел, кстати, куда больше, чем другие. Никакой работы не стеснялся. Он все удивлялся, почему многие из нас боятся, а то и стесняются «неинтеллектуальной» работы. Как он срамил нас!
Зина поймала взгляд Дорохова: — Вы, наверное, не верите мне. Но он такой, я ничего не придумала. Хотите верьте, хотите нет, — голос ее упал. — Я вот специально сейчас вспоминаю, что бы отрицательное в его характере или поступках найти, и ничего не могу ни придумать, ни вспомнить.
Телефонный звонок прервал разговор. Дорохов снял трубку.
— Товарищ полковник! Козленков докладывает. Разрешите зайти?
Александр Дмитриевич, подмигнув девушке, спросил:
— Как, нам Козленков не помешает? Ну и отлично. Заходите, пожалуйста.
Козленков появился тотчас, видно, звонил из соседнего кабинета, положил на стол тонкую папку и, поняв жест полковника, присел на стул.
— Тут мне Зина рассказывает об Олеге. Где у вас показания тех двух ребят? В папке? — Дорохов вынул оба протокола, подал их Зине, попросил прочесть.
Зина даже задохнулась от гнева.
— Стервецы, вот стервецы... извините, Александр Дмитриевич, никогда не ругаюсь, а тут такое...
— Да вы не волнуйтесь. Что, этих ребят и вы знаете?
— Не только знаю, но и была там, возле кинотеатра, когда их наша группа задержала за хулиганство. Они испортили людям вечер. Приставали к девушкам, ругались, у выхода из кинотеатра драку устроили. Встали, руки в стороны и начали девушек ловить, визг, задние напирают, передние падают. Мы никак не могли сквозь толпу пройти. Звягин кое-как пролез, схватил хулиганов за шиворот, а они вырываются. Капустин ударил Звягина по лицу, вырвался и бежать, его Олег задержал, но поскользнулся, и оба упали. Тут подоспел Карпов и я, мы своего подшефного — под руки и в штаб, а Воронина Звягин и девушки привели, Олег потом уже, позже пришел.
— Почему подшефного? — Дорохов перестал читать рапорт.
— Капустина в конце зимы из детской колонии освободили досрочно, он там за кражи из ларьков сидел. Ну, вот райком комсомола и поручил нашей дружине над ним шефство организовать. Вы вчера видели в штабе такого парня — Семена Кудрявцева? Вот его и определили шефом Капуст