ние первой половины книги.
Но веселые события и радостный настрой героев не мешают правдивости описания темных сторон жизни. На вопрос, какими принципами руководствуется она в своем творчестве, Линдгрен ответила: «Только теми, чтобы иметь возможность высказать правду, даже когда я выдумываю…» Линдгрен серьезно разговаривает с детьми, она не ограждает их от жизни, не скрывает, что в мире есть нищета, смерть, горе и болезни. Семилетний Пелле тяжело переживает гибель кролика Йокке, а Чёрвен — неминуемую смерть Боцмана. На острове разыгрываются и другие драматические событии. Дети впервые сталкиваются с миром корысти, стяжательства и злобы, который так неожиданно для них есть и на Сальткроке. Игра под названием «Операция Музес» оборачивается для ребят серьезным жизненным испытанием. Важнее всего быть настоящим человеком, говорит писательница. И потому все жители Сальткрока жестоко осуждают Вестермана, для которого важнее всего деньги.
Дружно вступаются дети за семью Мелькерсонов, когда ей угрожает беда. Агент обещал писателю возобновить аренду на Сальткроке, но выясняется, что хозяйка усадьбы, вдова столяра, хочет продать свою собственность. У писателя, едва сводившего концы с концами, нет денег, и дом собирается купить богач Кальберг, дочь которого, зазнайку Лотту, возненавидели все ребята. «Деньги, деньги, деньги! Несправедливо, что от них все зависит!» — так выражает общее мнение детей Фредди. Мечты семьи о постоянном приюте на лето рушатся, но Мелькерсон неожиданно получает премию и может купить усадьбу. Линдгрен верит в торжество справедливости, и потому серьезный социальный конфликт разрешается в пользу Мелькерсонов, которым достается столярова усадьба.
Правдивость Линдгрен, отсутствие какой бы то ни было фальши в ее произведении делают повесть подлинно художественной. «Мне хочется работать как можно более самозабвенно, писать как можно лучше, никаких других принципов у меня нет», — говорит Линдгрен. Хотя писательница отнюдь на это не претендует, книга ее по-хорошему воспитательна. Причем, как все произведения, в которых отражена подлинная человеческая жизнь, она лишена назойливой поучительности. «Я надеюсь, — писала Линдгрен 16 января 1967 год», — что, быть может, книги мои будут способствовать тому, чтобы внушить маленьким читателям большую человечность, большее понимание других людей». Линдгрен замечательно описывает характеры детей, присущие им чувство товарищества, презрение к подлости, корысти, любовь к животным. Дети — Пелле, Чёрвен и Стина могут ссориться между собой. Подростки — Фредди, Тедди, Юхан и Никлас могут секретничать и насмехаться над малышами, взрослые Мелькерсон и Малик могут временно желать избавиться от докучливых Чёрвен и Стины! Но когда случается несчастье, все они приходят на помощь друг другу, переживают чужую беду, как свою.
Три мира изобразила Линдгрен в своей повести. Мир детей, мир подростков и мир взрослых. Казалось бы, эти миры нигде не смыкаются. Малыши заняты своими ребячьими заботами. Пелле мечтает о «зверюшке», Чёрвен со Стиной «расколдовывают» лягушку, превращая ее в прекрасного принца, Тедди, Фредди, Юхан и Никлас организуют тайный клуб. Мелькер пишет книгу, Малин хозяйничает, родители Чёрвен — Ниссе и Мэрта — торгуют в лавке. Но все эти миры объединяет доброта, любовь к младшим и ко всему живому, глубокое понимание друг друга. И самое прекрасное. когда все они собираются вместе. Это хорошо выразил Пелле, говоря, что счастье жизни — это когда «все вместе».
Можно сказать, что книги Астрид Линдгрен оказали влияние уже на несколько поколений детей во всем мире. Те, кому сейчас 20–25 лет, тоже пережили увлечение произведениями этой писательницы Они учат правдивости, доброте, честности, гуманности. Учат не только детей, но и взрослых. Им они подсказывают вдумчивое, серьезное отношение к ребенку, уважение к нему, умение видеть в нем хотя и маленького еще, но человека. Потому-то так любят дети Мелькерсона, потому-то они так бережны и нежны с Малин, что те относятся к ним не покровительственно, как к младшим, а как равные к равным. И потому-то так возненавидели к дети и подростки юношу Кристера, что угадали в нем презрительно-снисходительное равнодушие к себе.
Почти все свои книги Линдгрен посвятила детям (лишь несколько юношеству). «Я не писала книг для взрослых и думаю, что никогда не стану этого делать». - решительно заявляет она. Почему Линдгрен пишет для детей? Быть может, потому, что хочет, как она говорит, «развлечь саму себя» и «еще того ребенка, который всё еще продолжает жить во мне». «Детскость», ощущаемая писательницей, помогает ей прежде всего понимать детскую психологию и детский характер. Все созданные ею персонажи — живые, полнокровные дети с присущими им склонностями, талантами, капризами и слабостями. Таковы ее малышка Чёрвен, Стина, Пелле, да и все остальные герои, будь они подростки или взрослые.
Вам, ребята, несомненно понравится и легкий, непринужденный юмор Линдгрен, ненавязчиво окрашивающий всю книгу. Юмор звучит зачастую в авторской речи Линдгрен. Без конца шутят ее герои — Ниссе, Кристер и особенно семейство Мелькерсонов; там все подшучивают и подтрунивают друг над другом. Порою повесть «Мы — на острове Сальткрока» напомнит вам увлекательный сценарий кинокомедии, особенно бесконечные падения Мелькерсона и детей в воду. Тогда вспомните, что первоначально часть книги была экранизирована.
Ну вот, сейчас вы прочитаете и узнаете новую повесть Линдгрен, как читаете и знаете ее другие произведения. Потому что почти все лучшее, созданное шведской писательницей, переведено на русский язык; «Пеппи Длинный Чулок». «Малыш и Карлсон, который живет на крыше», «Карлсон снова прилетел», «Знаменитый сыщик Калле Блюмквист», «Расмус-бродяга». «Мио, мой Мио?». «Эмиль из Лённеберги». «Новые проделки Эмиля из Лённеберги».
Еще в 1944 году Линдгрен написала свою знаменитую книгу «Пеппи Длинный Чулок». Когда вскоре в свет вышла другая ее повесть: «Знаменитый сыщик Калле Блюмквист» — шведских газетах писали: «Калле Блюмквист» может взять за руку «Пеппи Длинный Чулок» и вместе с ней подняться на форум великолепнейшей литературы для детей». А потом к «Пеппи Длинный Чулок» и «Калле Блюмквисту» при соединялись и другие герои Линдгрен: Малыш и Карлсон, Расмус-бродяга, Принц Мио и его друг Юм-Юм. Эмиль из Лённеберги. А сейчас их может взять за руку малышка Чёрвен, которая живет в Швеции, на острове Сальткрока, расположенном «на самом краю моря», среди безлюдных шхер!
Здравствуй, малышка Чёрвен! Добро пожаловать!
ЛЮДМИЛА БРАУДЕ
Июньским днем
Спустись как-нибудь летним утром к Приморской набережной в Стокгольме и посмотри, не стоит ли там у причала белый рейсовый пароходик «Сальткрока I». Если стоит, так это и есть тот самый пароход, что ходит в шхеры, и тогда смело подымайся на борт. Ровно в десять он даст прощальный гудок и отчалит от набережной, отправляясь в пристани, той, что на острове Сальткрока [1]. В честь ее и называется пароходик. Дальше ему идти незачем. За Сальткрокой начинается открытое море, где торчат из-под воды лишь голые скалы да шхеры[2]. Там никто не живет, только что гага, да чайка, да другая морская птица.
А на Сальткроке живут люди. Их немного. От силы десятка два. Правда, это зимой. Летом на остров приезжают дачники.
Вот такая семья дачников и ехала на пароходе «Сальткрока I» в один прекрасный июньский день несколько лет назад. Отец и четверо детей по фамилии Мелькерсон, коренные стокгольмцы. Никто из них еще не бывал на острове, и все они с нетерпением ожидали встречи с ним, особенно Мелькерсон-старший.
— Сальткрока, — сказал он задумчиво. — Мне нравится это название, поэтому я и снял там дачу.
Его девятнадцатилетняя дочь, Малин, взглянув на него, покачала головой. До чего же легкомысленный у них отец! Ему скоро пятьдесят, а он все такой же непосредственный, как ребенок: в нем больше мальчишества и беспечности, чем у его собственных сыновей. Вот он стоит на палубе в радостном нетерпении, будто мальчуган в рождественский вечер, и ждет, что его затея снять дачу на Сальткроке всех осчастливит.
— На тебя это похоже, — сетует Малин. — Только ты можешь за глаза снять дачу на острове только потому, что тебе понравилось его название.
— А я думал, все так делают, — оправдывался Мелькер.
Но тут же смолк и задумался. А может, надо быть писателем и чуточку не в своем уме, чтобы так поступать? Из-за одного названия… Сальткрока, ха, ха! Может, другие сперва едут и смотрят.
— Некоторые, разумеется, так и делают! Но не ты!
— Ну что ж, я как раз туда и еду, — беззаботно ответил Мелькер. — Приеду и посмотрю!
И он посмотрел по сторонам своими веселыми голубыми глазами. Все, что он видел, было ему дорого: эта неяркая водная гладь, эти островки и скалы, эти серые неприступные шхеры — обломки благородных шведских гор седой старины, эти берега с деревянными домишками, причалами и рыбачьими сараями… Ему захотелось дотянуться до них рукой и дружески их похлопать. Но вместо этого он обнял за шею Юхана и Никласа.
— А вы понимаете, как это красиво? Понимаете, какие вы счастливчики, что все лето будете жить среди такой красоты?
Юхан и Никлас ответили, что понимают. И Пелле сказал, что он тоже понимает.
— Почему же вы тогда не восторгаетесь? Сделайте милость, повосторгайтесь!
— А как? — удивился Пелле. Ему было только семь лет, и он еще не научился восторгаться по заказу.
— Мычите, — сказал Мелькер и безмятежно рассмеялся. Потом он сам замычал, и дети прыснули со смеху.
— Ты мычишь, как корова, — сказал Юхан, но благоразумная Малин возразила:
— Может, подождем мычать, пока не увидим, что за дом ты снял. — Но Мелькеру это не понравилось.
— Агент уверял меня — дом чудесный. Надо же верить людям на слово. «Настоящая дача, уютный старый дом», — говорил он мне.
— Когда же мы, наконец, доедем? — взмолился Пелле. Хочу скорее увидеть дачу.