– Борисенко, ваши показания имеют исключительную важность, вы это понимаете? – вздрагиваю от голоса Мирона за спиной. – Кто на вас напал? Кто приходил требовать документы с формулами? Вы можете опознать этих людей? И кто, в конце-то концов, избил вас?
– Директор концерна все делал руками своего начальника охраны Ивана Садового. Он приходил просить документы. Тех, кто на меня напал, я не видел в лицо. Они были в масках. Водитель я неважный, преследователи загнали меня в лесную чащу, вытолкали из машины и избили. Забрали кое-какие документы из лаборатории, не имеющие отношения к формулам. Мне тогда удалось бежать… Я спрятался у соседа по даче, чтобы переждать неспокойное время. Но они и туда пришли, когда выяснили, что формулы в бумагах нет. Сосед был на суточном дежурстве, и мое… Я пролежал в овраге хутора Птичий почти сутки. Думал, подохну, как собака.
– Борь, а зачем ты отправил работу Павла в Швейцарский научный институт? Тоже хотел получить выгоду, как и все? – спрашиваю, скрестив на груди руки. Кажется, что так я чувствую себя защищённее.
– Мою работу, Соня, а не Павла. Павел помогал мне, но восемьдесят процентов исследований провел я. И я… подвергал свою жизнь опасности, чтобы сохранить формулы от этих мародеров. У меня в этом вопросе такая же принципиальная позиция, какая была у Павла. Мы десять лет создавали инновацию не для того, чтобы кто-то ее отжал.
– Так ты знаешь, где формулы? – спрашиваем мы в унисон – я, Мирон и Михаил Алексеевич.
– Конечно. Павел никому до конца не доверял. Он спрятал их в ячейке банка. Там они и лежат. Ты, как единственная его наследница, можешь получить их в свое распоряжение. Только, Сонь… Давай отдадим их европейскому или израильскому заводу-производителю на достойных условиях?
– Сначала я поеду в Москву, Европу, Израиль и выступлю с докладом. Эффективность формулы должен подтвердить весь научный мир. А потом… Передам формулу достойной фармкомпании. Ты поможешь мне, Борь?
– Помогу, если останусь в живых, – всхлипывает он, морщась от боли.
– Нам нужны показания против Арзамасова, – Мирон возвращает наши мечтательные излияния в рабочее русло. – Как руководство концерна вышло на него? И какая его роль в преступлениях?
– Они искали слабое звено, – протягивает Борис. – Тех, кто ненавидел Павла или ему завидовал. Прощупали всех, кого можно – наших ребят – ассистентов лаборатории, любовницу, жену…
– У меня их не было, – фыркаю в ответ.
– Соня, ты так на Павла смотрела, что всем было понятно без слов: к тебе подходить нет смысла. А вот Толик… Уж не знаю, как они поняли, что Арзамасов в тебя влюблен, но сработали чисто. Воспользовались его завистью и ненавистью к Павлу. Уверен, следствие сумеет доказать, что снотворное в бокал подсыпал он.
– Мы вернем дело о гибели Павла Тарасевича на доследование, – соглашается Михаил Алексеевич.
– И еще одно дело надо вернуть, – добавляет Мирон. – В СИЗО сейчас находится Марк Барсов – депутат областной думы, сделавший официальный депутатский запрос о проверке концерна во всех ведомственных органах. Руководство концерна обратило удар против Марка Юрьевича, подкупив сотрудников прокуратуры. Ему вменяют статью о взятке в особо крупном размере. Они и свидетеля нашли. Тот якобы давал Марку взятку, чтобы решить вопрос о выделении земельного участка на строительство.
– Двоюродный брат Арзамасова работает охранником в административном корпусе концерна. Уверен, что они использовали его. А, может, это было идеей Толика? Видать, чем-то этот Барсов ему насолил, – хмурится Боря.
– Известно чем, – вспыхиваю, как майская роза. – Марк мой мужчина. Был Павел – Толя его отравил, не побоявшись, что в той аварии и я могу пострадать. Появился Марк, желающий помочь с делом о гибели Паши – он и его… Посадил. Сколько еще он будет ходить на свободе? – поворачиваюсь, испепеляя Михаила Алексеевича требовательным взглядом.
– Софья Васильевна, протокол о задержании мы уже составили. Не волнуйтесь, он не навредит вашей семье. Больше нет… – уверенно произносит следователь.
– Скажите, как мне себя вести? Сегодня я взяла отгул, но что будет завтра?
– Завтра вы его не увидите, – следователь подносит к лицу рацию и произносит в динамик. – Кретов, оформляй задержание. Арзамасов Анатолий Иванович. Бери по статьям 105 и 205, мера пресечения – под стражей. Давай, Витёк, жду новостей. (статья 105 УК РФ – Убийство, статья 205 – Несообщение о преступлении. Примечание автора).
– А если он убежит? – спрашиваю, не веря своему счастью. Неужели, все в моей жизни налаживается? В нее звонким весенним ручейком возвращаются любовь, дружба, доверие, а теперь и покой…
– Ума не хватит, – лениво улыбается следователь. – Поезжайте домой, Софья Васильевна. Я сообщу вам о новостях. Следком возбудит дело о гибели вашего мужа. И концерн закроем на проверку.
– А Барсов? – осторожно спрашивает Мирон. – Дело у вашего коллеги, майора Сидельникова. Его надо вернуть на доследование за неимением достаточных улик.
– Разберемся. Ждите новостей.
Глава 51
Марк.
– Повторите, я точно понял все как нужно? – произношу, прокашливаясь и впиваясь в мужчин взглядом. – То есть как, они…
Лампа громко трещит в такт моим словам, а по стеклам барабанит осенний холодный дождь. Стены привычно-унылые, воздух вонючий, пропитанный парами пота, сигаретного дыма и канализации. Зато в душе цветущий рай – ароматный и звенящий, как чистый родник. Поверить не могу, что это случилось… Да еще и так быстро.
– Прокуратура не подтвердила обвинение. Отказала в возбуждении уголовного дела за неимением достаточных улик, – спокойно повторяет Мирон, наблюдая за моим растерянным, ошарашенным от счастья лицом. – Свидетель под… небольшим давлением следователя признался, что дал ложные показания. Его якобы заставило руководство концерна.
– То есть я…
– Вы свободны, Марк Юрьевич. Подпишите акт и… можете вещи собирать, – бубнит конвоир, сидящий немного поодаль.
– Мирон, я не понимаю, как это произошло? Расследование все-таки сдвинулось? – говорю, чуть понизив голос.
– Борисенко пришел в себя и дал показания против Арзамасова. Следственный комитет возбудил дело о покушении на убийство Павла Тарасевича. Предположительно Арзамасов подлил ему снотворное в бокал с соком.
– Ничего себе! Он же ухаживал за Соней, крутился рядом, поддерживал… Не понимаю, выходит, все это было личиной, хитрой маской?
– Получается, так.
– А они его задержали? – спрашиваю с сомнением в голосе. Неизвестно, на что способен больной и одурманенный ревностью преступник.
– Да. Он был так уверен в своей безнаказанности, что и не думал прятаться. Был искренне удивлен, когда в его квартиру явился следователь в сопровождении спецназа. Пока от всего открещивается, но ненавистью к Павлу пышет… Ничего, следаки докажут вину, если она есть. Хакеры возьмутся восстановить записи камер от тридцатого декабря.
– Не знал, что наши органы сотрудничают с хакерами.
– И не только с ними, – улыбается Мирон. – У следствия везде свои люди. Вы на волю собираетесь, Марк Юрьевич? Или болтать будете?
– Очень хочу… К Глебушке и Соне… Как думаете, она обрадуется? Мне можно приехать к ней вот так – внезапно, как снег на голову?
– Конечно, можно. Марк, она вас любит. Слышали бы вы, как она вас защищала и просила следователя пересмотреть ваше дело. Вам повезло, – улыбается Мирон. – А я не скажу, что мне повезло – следком навалил на меня теперь и дело о гибели Павла. Видимо, не могут они без моей помощи.
– Спасибо, Мирон. Подождете меня? Надеюсь, подписание документов не займет много времени.
– Сразу к Софье?
– Нет, сначала домой. Хочу отмыться от въевшегося под кожу запаха.
Не глядя подписываю какие-то бумаги. Мне возвращают телефон и личные вещи. Провожают к входу и коротко прощаются. Вот и все… Я свободен. От неволи, собственных предрассудков и страхов. От чужого мнения, чужой неверной жены… И от пьянящего ощущения свободы за спиной вырастают крылья. Кажется, достаточно оттолкнуться от земли и воспарить над всем миром…
– Здравствуй, воля, – произношу тихонько, вдыхая вкусный запах увядших мокрых листьев. Дышу так глубоко, что кружится голова, а на глаза набегают слезы. Честно, я не ожидал, что все произойдет так быстро… Это все Мирон. Не иначе, он не простой человек, а волшебник.
Бросаю скромную поклажу на заднее сиденье машины Мирона и сажусь вперед.
– Спасибо вам за все. Вы для меня, как…
– Не стоит благодарности, Марк Юрьевич. Я преданно выполняю свою работу. Уж такой я человек – трудоголик, сделавший работу своей женой.
– Еще раз спасибо.
По дороге звоню Глебу, вызывая в сыне радостным известием приступ восторга. Он божится, что приедет домой раньше нас и «пап, я бросаю все дела, заказываю вкусный обед и лечу домой». В общем, меня ждут. От волнения и счастья слова и мысли путаются в голове. Разум как будто отступает, преклоняясь перед слепым и безграничным счастьем. Мы ждем Глеба всего минуту. Мирон не успевает заглушить двигатель, как машина сына торопливо влетает во двор. И из-за руля он в прямом смысле этого слова вылетает.
– Папка! – кричит мой великовозрастный парень, распахивая дверь и почти вытягивая меня на улицу. – Боже мой, а похудел как… Я так рад, не представляешь. Пап, у тебя ничего не болит? Сильно голодный? Виноват, я себе ничего сам и не готовлю. Тебя нет, и некому…
Глеб тараторит, как обычно, а я молча его обнимаю, только сейчас понимая, как соскучился. Они ведь даже не успели с Соней познакомиться… Не дело, надо исправлять ситуацию.
– Сынок, я и сам не ожидал. Ну идем, скорее.
Прощаемся с Мироном и торопливо поднимаемся в квартиру. Глеб суетится и помогает мне разбирать сумки с вещами. Звонит курьеру с просьбой поторопиться с заказом. А я все-таки пишу Соньке сообщение. Не выдерживаю, хотя изначально планировал сделать сюрприз и явиться внезапно.
«Сонечка, меня выпустили. Я на свободе. Очень хочу тебя видеть».