- Все равно хорошо, - кивнула женщина. - Как хочется водить хорошую машину, а не этот утюг... А вы меня насмешили, да! Значит, земляне врут колонистам?
- Случается. Родители тоже не рассказывают детям о всех своих проблемах.
- Если так рассудить - то все верно, - согласилась Жанна. Опустила руки на пульт: торжественно, будто пианист на клавиатуру. Спросила: - Мы вам кажемся смешными? Дикими?
- Вовсе нет, - ответил я, не кривя душой. - У вас вполне процветающая колония. Вы даже способны торговать с метрополией. Хороший прирост населения, неплохая нравственность...
Завыла турбина, шлюпка медленно поднялась над землей.
- Значит, наказывать нас не будете, господин экзекьютор? - с усмешкой спросила Жанна.
- Один-ноль в вашу пользу, - признал я. - Но как вы меня опознали?
- На миллионера вы не похожи, а шлюпку арендовали без споров. Да и маршрут странный... три поселения аборигенов, старый рудник, новый рудник... Летим к первому стойбищу?
Машина резко взмыла в небо.
- Может быть, я этнограф? - спросил я.
- Еще скажите - ботаник! - фыркнула Жанна. - Прегрешения наши ищете, верно?
- А они есть?
- Наркотой кое-кто балуется, говорят, что виртуалка есть подпольная, мэр зажрался, скотина, сынок его трапперов данью обкладывает, - принялась перечислять Жанна. - Обычное дерьмо.
- В том-то и дело, что обычное.
- А против Земли мы не бунтуем, - усмехнулась Жанна. - Аборигенов... в цепи не заковываем.
Очки высветили оранжевый огонек.
- Что все-таки неладно с аборигенами? - спросил я.
Жанна замолчала. Голубовато-зеленое небо планеты раскинулось над нами, зеленый ковер джунглей стлался внизу.
- Я знаю, что лет тридцать назад произошло вооруженное столкновение, мягко сказал я. - Битва у реки, так?
- Битва, - фыркнула Жанна. - Две очереди из пулеметов... матушка там была, рассказывала.
- Но вы не из-за этого волнуетесь, - сказал я.
- Что еще вам очечки подсказывают?
- Вам двадцать девять лет, разведены, маленькая дочь, две собаки, живете с мамой, вас уважают, но считают излишне резкой... и прямой в высказываниях.
- Это у нас семейное, - мрачно сказала Жанна. - Ладно, спасибо, что не все досье пересказали. Не хочу знать, что про меня власти думают.
- Так что с аборигенами? - повторил я.
Жанна не отвечала. Шлюпка начала снижаться.
Стойбище располагалось у кромки леса, рядом с маленьким озерцом. Сотня примитивных хижин, точнее, даже просто шалашей, несколько костров. Жанна посадила шлюпку у воды, там, где проступал скальный грунт. Я потер камень носком ботинка - на застарелом нагаре остался светлый след. Здесь часто садились.
Жанна молча смотрела на меня, привалившись к бронированному боку шлюпки.
От стойбища шли аборигены. Ну просто образчик отсталой инопланетной расы - мохнатые, низкорослые гуманоиды в одежде из шкур, с деревянными копьями, заостренными и обожженными на костре. Впереди - то ли вождь, то ли шаман. За ним - два десятка крепких мужских особей с корзинами.
- Я бы не сказал, что об их разумности трудно догадаться с первого взгляда, - мягко заметил я.
- Никто и никогда не сомневался, - презрительно бросила Жанна. - А что было делать? Беспилотный зонд следов разумной жизни не обнаружил. Колониальный баркас не имел запаса топлива на возвращение. Пришлось... сосуществовать.
Аборигены остановились. Поставили на землю корзины. Старейшина, неуверенно переводя взгляд с Жанны на меня, сделал все-таки выбор в пользу мужчины.
- Фрукты, - довольно разборчиво сказал он, тыча пальцем в корзины. Вытянул руку по направлению к носильщикам, добавил: - Рабочие.
Я молчал. "Рабочие" переминались с ноги на ногу.
- Они не рабы, - сказала Жанна. - Они вправе уйти.
- Мы не рабы! - заволновался старейшина. - Мы вправе уйти!
- Что вы хотите взамен? - спросил я его. - Еда, огонь, лекарства? Оружие?
Старейшина запустил руку под шкуру, достал пластиковую фляжку с остатками жидкости на донце. Сказал:
- Оружие - нет, нет! Знаем закон! Лекарство - нет, нет! Питье!
Я взял из дрожащих рук фляжку, открутил колпачок, понюхал. Спросил Жанну:
- Настолько близкий метаболизм?
- Пробовать не советую, там большая доза метилового спирта. Для них это не опасно.
- Быстро спиваются? - спросил я.
- Год... два. - Жанна пожала плечами. - Кому это интересно? Работают и ладно.
Вернув фляжку старейшине, я сказал:
- Потом. Другой раз. Сейчас нет питье. Подожди.
- Вождю лучше дать, а то может обидеться, - пробормотала Жанна. Нырнула в кабину, появилась с бутылкой местного виски. Протянула вождю, сказала: Тебе! Привет!
- Привет! Привет! - хватая бутылку, воскликнул вождь.
Я молча забрался в кабину. Жанна села в кресло пилота. Аборигены торопливо двинулись прочь от шлюпки.
- Что, сволочи мы? - почти весело спросила Жанна. - А нечего было матушке Земле рассылать колониальные баркасы!
- Вы же знаете, Жанна, тогда существовала опасность гибели всей цивилизации.
- И вы складывали яйца по разным корзинам, - фыркнула Жанна. - Знаю, знаю... Ну вот, вы увидели очередного гадкого утенка, вылупившегося из уцелевшего яичка. Велико ли наше преступление?
- Велико, - сказал я.
Не мог и не хотел я говорить ей всего. Про первую и вторую нарковойны, про эпидемию виртуальной наркомании, про табачные бунты, про введение полного запрета на химические и электронные средства для изменения сознания. Она это, конечно, знала... отчасти. По передачам ти-ви "Метрополия". Она только не подозревала, как безобразно и страшно все это было.
- У вас только пиво, да? - спросила Жанна.
- Уже запретили.
Жанна фыркнула.
- Мы чистим планету, - сказал я. - Латаем генофонд. Я... я пробовал пиво. И вино тоже. Даже виски. Нам дозволено больше, чем рядовым гражданам.
- Так всегда, - ехидно сказала Жанна. - И вам понравилось?
На этот вопрос я не ответил. Признался:
- Возможно, сейчас мы перегнули палку в другую сторону. По большому счету, достаточно было победить электронную наркоманию... Но человечество стояло на грани гибели, и в средствах церемониться не приходилось.
- И что будет с нашей колонией?
- Вы будете наказаны, - ответил я. - В первую очередь, конечно, виноваты властные структуры. Но достанется всем. Таков закон. Распространение дурманящих веществ среди иных форм разумной жизни - очень тяжелое преступление.
Жанна помолчала. Потом сообщила:
- Приближаемся ко второму стойбищу.
- Там то же самое?
- Да.
- Тогда летим в город. Аборигенов вы временно убрали не только с улиц, но, полагаю, и из рудников? Возвращаемся в город.
- Как прикажете, экзекьютор, - презрительно сказала Жанна. С неожиданно прорвавшимися эмоциями воскликнула: - Ну почему я? Именно я? Повезла бы этих амбалов-японцев на охоту, сидела бы сейчас у костра, байки травила! Нет, влипла! Стала пособницей экзекьютора! Вы улетите, а меня вся планета проклянет! Сашеньке станут говорить, что ее мама - предательница!
- На вашем месте мог...
- Но оказалась-то я! Им нужен будет козел отпущения, и козел теперь имеется!
Она помолчала и поправилась:
- Коза отпущения... А что мы должны были делать? Продавать аборигенам сталь? Оружие? Они не нуждаются в пище, не нуждаются в лекарствах. Им пока не интересен прогресс. А вот выпивка - это лучшая валюта!
- Я знаю. Так случалось на всех планетах, где колонисты встретили разумную жизнь. Иногда в ход шел алкоголь, иногда синтетические наркотики.
- На всех планетах? - поразилась Жанна.
- Ну... вроде бы мормоны обошлись без этого. У них обычное рабство.
- Значит, все так делают... - пробормотала Жанна. - И все равно вы нас накажете?
- Да.
Шлюпка пошла на посадку. Жанна молчала. Лишь перед самым касанием пробормотала:
- И почему вы считаете себя вправе судить нас? Это все решило.
- Подождите минутку, - попросил я. - Не выходите. Жанна удивленно посмотрела на меня.
- Вы правы в одном, - сказал я. - Правосудие не может быть беспристрастным. Не должно. Мы люди, а не математические формулы. Потому и существуют суды присяжных, прецедентное право... чтобы над строчкой закона всегда стоял живой человек.
- Соберете присяжных? - удивилась Жанна. - Если из наших - вердикт будет один. Если из ваших - другой. Где тут справедливость?
- Экзекьютор - сам себе присяжный, - сказал я. - Одну минуту, Жанна.
Я достал из кармана упаковку, открыл. Там лежала таблетка одна-единственная. Они очень дорогие, эти таблетки. Наверное, самый страшный наркотик, придуманный человечеством. Позволенный лишь экзекьюторам... и, наверное, тем, кто стоит над нами.
- Я люблю вас, Жанна, - сказал я. И раскусил маленький белый диск.
Во рту стало солоно. Голова закружилась.
- Что вы несете? - возмутилась Жанна. Заглушила турбину шлюпки, обесточила пульт.
- Это... тест... - пробормотал я. - Если бы времени было больше... я постарался бы обойтись без таблеток... но времени всегда не хватает...
- Дурак вы, экзекьютор, - пробормотала Жанна. - Дурак и напыщенный осел.
Она выпрыгнула на бетон посадочной площадки, хлопнула дверцей кабины, пошла к ангару. Я был уверен, что сейчас она кроет меня отборной местной бранью. И мне это было неприятно, горько, тягостно, потому что... потому что... потому...
Потому что любимая женщина ненавидела меня!
- Жанна... - пробормотал я. - Я же люблю тебя...
Люблю! Эту упрямую прямоту, эти резкие манеры, за которыми ты прячешь одиночество и слабость... Пусть многим ты кажешься самой обычной, а кому-то даже некрасивой - я - то знаю, сколько в тебе очарования, сколько настоящей, не показной женственности и нежности...
- Жанна... - закрывая лицо руками, прошептал я. Я экзекьютор. Я выполню свой долг.