Чем я думала, когда ехала с ним? Что если я не инициатор игры, а пешка? Что если я не провокатор, а жертва, которая сама же себя и заманила в логово убийцы?
Тогда он не на ту напал. За свою жизнь я нахлебалась слишком много дерьма, чтобы погибать от рук гребаного насильника.
– Я та, перед кем ты опустишься на колени, моряк. – Я говорю уверенно, стараясь не выдавать дрожи в теле.
– Я не стою на коленях перед девушками. – Его вторая рука огибает мою шею и, запрокинув голову, сжимает ее. – Обычно все происходит с точностью наоборот.
– Уверен? – Теперь уже я прижимаюсь к нему сильнее и трусь о выпуклость под пряжкой его ремня. – Значит, я буду первой.
Один мощный удар коленом в пах заставляет красавчика выпустить меня из хватки и сложиться пополам. Он хватается за свои подбитые яйца и, сжав челюсти, медленно опускается на колени.
Я не теряю ни секунды: бегу к машине, открываю дверь со стороны водительского сиденья и запрыгиваю внутрь. Благо он оставил ключ в салоне. Мотор резко взвывает. Фары загораются, освещая скрюченный силуэт.
– Я же говорила! – кричу напоследок, сдавая назад. – Не протри брючки, моряк!
Я не знаю обратной дороги, но, блин, везде лучше, чем здесь. Ни один мужчина не возьмет меня силой. Ни один.
Вывернув на трассу, я собираюсь втопить по газам, но на дорогу выскакивает недоделанный насильник и перегораживает мне путь.
– Я пошутил, клянусь! – Он упирается руками в капот машины, и я смотрю на него исподлобья, освещая его лицо светом фар. – Честное слово. Я ничего такого не планировал. Просто пошутил. Поверь.
– Почему я должна тебе верить? – выплевываю я сквозь зубы, не заглушая двигатель.
– А я почему тебе поверил? Ты ведь тоже могла оказаться маньячкой. Я, между прочим, так и подумал изначально: либо у нее беда с головой, либо маниакальные наклонности.
– Тогда зачем согласился сбежать со мной? – выкрикиваю я.
– Повелся на твои ноги. – Свет фар слепит его, поэтому он прикрывает глаза рукой.
– Как банально.
– И ты единственное ярко-красное событие за весь месяц в этом чертовом городе.
Я невольно усмехаюсь, но тут же запрещаю себе улыбаться. Он не убедил меня и не смягчил, просто мои руки решили, что пора заглушить мотор, а ноги захотели выйти из тачки навстречу к неудавшемуся маньяку-насильнику.
– Так ты тут недавно? – останавливаюсь напротив него. Нас обволакивает привычная темнота.
– Дольше, чем хотелось бы.
– И долго это будет продолжаться?
– Наверное, пока я не сбегу.
Я пытаюсь разглядеть его выражение лица, но решаю, что не стоит углубляться. Поэтому, протяжно вздохнув, я забираюсь на капот машины и ложусь на него, закинув руки за голову. К моему удивлению, красавчик присоединяется, устроившись рядом в такой же позе.
Мы оба лежим на спине и молча разглядываем небосклон. Отсюда звезды кажутся еще ближе, а Млечный Путь будто отражает дорогу, посреди которой стоит машина – нужно только захотеть, чтобы увидеть нас среди этих звезд.
Странно.
Минуту назад я готова была переехать моряка колесами тачки, которую он же и угнал у своего брата, а сейчас наши тела от соприкосновения разделяет всего пара дюймов. И мне спокойно. Стоит еще раз напоминать, что я странная?
– Ты знала, что тридцать лет назад ученые считали, что всего существует порядка сотни миллиардов галактик, а теперь, в процессе долгих исследований, выяснили, что в видимой части нашей Вселенной их приблизительно триста пятьдесят миллиардов?
– Нет, не знала, – зачем-то лгу я.
На самом деле я с детства увлечена астрономией. Это заслуга моей покойной мамы. Точнее то малое, что мне от нее осталось. Она ушла слишком рано, мне не было еще и шести, но я до сих пор помню, как она убаюкивала меня, придумывая истории о просторах вселенной и жизни на других планетах. Отец как-то однажды рассказывал, что мама была одной из членов Королевского Астрономического общества в Англии и посвятила всю свою короткую жизнь звездам. Поэтому он и согласился назвать меня Астрой – от греческого – звезда. Символичное таинственное имя, которое, как верила мама, должно было наградить меня невероятной красотой и особенной аурой подобно сияющей звезде. Не знаю, что из этого вышло. Возможно, я та звезда, что упала, а никто и не заметил.
– Мы никто, – выводит меня из воспоминаний моряк. – Такие жалкие, запертые в клетке, а нам не дают даже здесь жить свою ничтожную жизнь. Мы незначительные. Даже когда нам кажется, что мы завоевываем этот мир. Там, – он указывает пальцем в небо, – мы никто. Наши земные заслуги – пыль. Так почему каждый из нас не может жить своей мечтой? Может, только это и имеет значение?
– Я не умею мечтать, – внезапно для самой себя признаюсь я.
– Так не бывает. У всех есть заветная мечта.
– У меня нет.
– Не верю, – цокает красавчик.
– Ты не был там, где была я.
– А ты не была там, где был я.
– Я бы охотно поменялась не глядя.
– Очень зря. Мой отец – тот еще мудак.
– Уверена, на чемпионате мудаков твой проиграл бы моему, – усмехаюсь я и мысленно добавляю: «Если бы мой был жив».
Беззаботная улыбка моментально стирается с моего лица, и я прикусываю язык, отворачивая голову в противоположную сторону от моряка.
Лишнее. Я снова ляпнула лишнего. Пора бы мне уже отрезветь и заткнуться.
– Ты сказал, что я могу пожелать, что угодно, и ты исполнишь. – Я резко перевожу тему, пока красавчик не начал сыпать вопросами.
– Это было до того, как ты взбила из моих яиц омлет.
– А ты облапал мою задницу.
– С каких пор это одно и то же? – Мы одновременно поворачиваем головы друг к другу и ловим зрительный контакт. – Если бы ты лапала мои яйца, я бы не возражал.
Я едва сдерживаю смех и прикрываю рот ладонью. Давно я так много не смеялась, как сегодня. Либо он действительно забавный, либо очень старается, чтобы затащить меня в постель. И оба этих варианта меня более чем устраивают.
– Ладно, желай. – Он забрасывает руки за голову и запрокидывает голову к небу.
Я замираю всего на несколько секунд, пользуясь шансом поближе изучить его профиль, и нахожу эту картину более чем привлекательной: выразительная линия челюсти, гладкий заостренный подбородок, манящие губы, которые наверняка очень мягкие и сладкие на вкус, точеные скулы, длинноватый, но прямой нос, густые ресницы, темные, почти черные волосы, не слишком длинные, но я бы смогла пропустить пряди между пальцев и сжать их в кулак.
Я бы хотела сжать их в свой кулак, черт побери.
Уверена, я буду далеко не первой, кто проделает с ним подобное. И наверняка я одна из сотни, кого будут ласкать эти соблазнительные губы. Он очень красив и заносчив, и он об этом точно знает, а это значит, что у него никогда не было проблем, чтобы затащить девушку в постель. Думаю, большинство из них туда прыгали сами. И сегодня, возможно, я тоже вступлю в их ряды, но сначала я вдоволь наиграюсь с этим красавчиком. Надеюсь, он меня не разочарует. Ни в игре, ни в потенциальном сексе, потому что статистика говорит об обратном: чем красивее парень, тем хуже он старается. Пока что мои наблюдения за моряком не соответствуют громкой статистике – он очень даже старается. Поэтому я все еще здесь.
– Ты разглядываешь меня что ли? – Он внезапно косится в мою сторону.
– Не обольщайся, – фыркаю я, тут же отводя взгляд. Он не мог ничего заметить в темноте.
– Ну, конечно. – Лукавая улыбка растягивает уголки его губ. – Так я и поверил. Ты маленькая лгунья, бейби. – Я закатываю глаза. – Ладно, желай быстрее, пока я не передумал.
Цокнув и глубоко вздохнув, я устремляю взор к небу. Все эти звезды будто смотрят на нас свысока. Мерцают, завораживая своим ярким свечением, и хранят за своей красотой бесконечное количество тайн.
– Хочу тайну, – шепчу я. – Одну. Самую сокровенную. Без вопросов, объяснений и одним предложением. Даже если ты ее придумаешь, я все равно об этом не узнаю.
Кажется, на мгновение моряк замирает и вовсе не дышит, а потом его острый кадык дергается, когда он звучно сглатывает и прочищает горло.
– Я ненавижу баскетбол.
Слова выходят из него сдавленно, одно за другим, туго и шепотом, как будто кто-то наступил на его горло массивным ботинком.
– Знаешь, – я прикусываю губу, – я тоже терпеть его не могу.
– Это не твоя тайна. Давай свою.
– Я не обещала исполнять желания.
– Значит, я соврал. – Он резко принимает сидячее положение и запускает пальцы обеих рук в волосы, взъерошивая их от затылка до макушки.
– Пусть будет так, моряк. – Я потрясываю согнутым коленом.
– Почему ты называешь меня моряком? – Красавчик оборачивается ко мне через плечо. – Я ни разу на корабле-то не был.
– Просто мне нравится шторм, который я вижу в тебе. – Мои губы трогает легкая улыбка. – Обуздаешь его, моряк?
– Может быть, ты и пробудила этот шторм? – Он медленно склоняется надо мной, расставляя руки по обе стороны от моей лежащей на капоте фигуры.
– Красиво говоришь. Но мне больше нравилось, когда ты держал язык за зубами.
– Точно? – Его лицо придвигается еще ближе к моему лицу. – Ты ведь еще не пробовала мой язык внутри себя.
Черт. Я сдаюсь. Кажется, этот слэм-данк13 разгромил мой щит.
Я хватаю красавчика за ворот рубашки и притягиваю вплотную к своим губам, увлекая его в неистовый поцелуй.
Заметка вторая, от 1 ноября: «Безысходность»
Автор заметки: Ревендж
Помнишь я раньше писала, что все началось с безысходности?
Думаю, сейчас самое время рассказать, что значит для меня это слово. Что оно значило для всех нас, когда мы были детьми.
Но сначала ответь на вопрос: что бы ты представил, если бы я назвала тебе несуществующий город?
Воображение большинства людей рисует бетонные муравейники в суете ежедневного трафика. Если закрыть глаза, то можно услышать даже вой сирен и вечное жужжание толпы, будто сунул голову в осиное гнездо. Их голоса кусают. Лишние звуки жалят. Некоторых даже сводят с ума.