Наше с тобой расставание… Твое расставание. Твое. И мою депрессию и самокопание потом.
— Он переживал за меня после этого, а не за тебя.
Марк ухмыляется и даже грамма раскаяния нет в его глазах. От этого мне хочется врезать ему со всей силы.
— Вероятно, он не все тебе рассказал, раз ты до сих пор меня в чем-то обвиняешь?
— Что он должен был мне рассказать?
— Он хорошо устроился, делая меня виноватым во всем. — Чтобы понять Марка нужен толковый словарь. — Если он хотел закопать это вместе с собой, то пусть так и будет, но он сам себя убил. Не ты и не я.
Как можно даже сейчас так говорить. Это же человек, которого больше нет. Про него нельзя плохо…
— Папа бы никогда не сделал для меня ничего плохого.
— Поэтому пускай и остается идеальным в твоих воспоминаниях.
— Думаешь, я поверю сейчас твоим словам? Перекинуть свои проблемы на других, а потом спрятаться — это так в твоем стиле!
Марк кидает мне кость с небольшим куском мяса, чтобы я прожила с этой информацией еще несколько лет, гадая, что тогда произошло.
Его глаза — это сейчас два часовых механизма, которые могут сдетонировать в любой момент. Еще одно мое слово или фраза. Кожа покрывается дрожью, приподнимая каждый волосок на теле. Кажется, что в нем так много того, что он хотел бы сейчас сказать, но его словно сдерживает что-то. Он потирает большим пальцем левой руки остальные на правой, проходясь по золотому ободку кольца.
— Мне пора, у меня самолет скоро. В понедельник жду на работе. Без опозданий. Твой папа тоже был трусом, когда нашел такой простой способ решить свои проблемы.
Он разворачивается и берется за ручку двери. Я могла бы стерпеть эти слова в свой адрес, но не в адрес тех людей, кто был всем для меня, и всем и останется. Пальцы начинают трястись, а слезы обиды катятся, затыкая горло острой болью. Сводя дыхание и взрывая внутри сердце. Я ничего не могу сделать, потому что он всегда был сильнее и у него была власть. Мозг отключается, запуская животные механизмы. Или убегай, или нападай. И я делаю несколько шагов в его сторону, поднимая руки, и опускаю их с силой на его спину. От чего под его одеждой напрягаются мышцы, отдыхавшие до этого.
— Ненавижу тебя, Никифоров, ненавижу, — каждое слово очередным ударом в спину, пока он не перехватывает мои руки и не опускает. — Пусти. — Пытаюсь вырваться, чтобы хотя бы вытереть слезы, не хочу, чтобы он их видел и знал мои слабые стороны. — Ненавижу тебя! Что я сделала не так?
Отчаяние вырывается раньше, чем я успеваю его заглушить. Я должна знать, что было не так, чтобы отпустить его навсегда и не делать этих же ошибок в будущем. Так отчетливо понимаю, что мне нужно знать всего один ответ на вопрос и это будет мое спасение. Мой шанс окончательно забыть.
— Что я сделала не так?!
Плевать уже, что он подумает. Адреналин зашкаливает так, что я хочу ответов, а не дополнительных загадок. Я дергаюсь корпусом, пытаясь вырваться.
— Тшш, — успокаивает он меня, заводя руки за спину и сжимая их. Словно силой можно успокоить разбушевавшиеся женские гормоны и усмирить мое отчаяние.
Он так близко, что становится тяжело дышать одним воздухом. Сглатываю скопившуюся слюну и прогоняю воспоминания, которые отчаянно пытается воскресить тело.
— Что? — повышаю голос, — скажи уже, что я сделала не так?
Замираю и перестаю дышать, когда Марк наклоняется ко мне, стирая своей щекой слезу, а губы касаются моего уха.
11
Я вдавливаю кнопку, повышающую громкость автомагнитолы, чтобы заглушить в своей голове вчерашний незаконченный диалог с Никифоровым. Я вообще теперь не хочу оставаться одна, потому что последняя сказанная им фраза, что я все делала правильно, добавила еще больше вопросов, а не поставила точку.
И я бы уже с удовольствием выселила из своей головы Марка с чемоданом воспоминаний, но он все равно навещал меня в мыслях. Входил без стука и приглашения. Уютно располагался в первом ряду, приглашая посмотреть кинопленку воспоминаний. Давно пора было уже сходить на премьеру и заценить фильм с другим. Почему я вообще решила, что лучше фильма уже и не будет? Ведь нет ничего незаменимого.
Всю дорогу до Одинцово я пою. Громко. В голос. И это помогает. Одной половиной мозга я слежу за движением на дороге, второй — раскрываю свой творческий потенциал. Для остальных мыслей сейчас места нет.
На выходные я навещаю тетю, которая теперь живет в моей квартире. Знаю, что она ждет меня, уже с утра хозяйничая у плиты, чтобы откормить, а заодно дать запас еды с собой.
Но сегодня, прежде, чем ехать к ней, я сворачиваю на СТО, на которой когда-то работала. Место, которое многому меня научило, но тоже предательски хранило воспоминания.
Подъехав к ремонтному боксу, я собиралась оставить машину на улице. Но в последний момент замечаю, что двери в гараж открыты и я спокойно смогу заехать сразу. Заодно подшучу над ними. Надеваю солнечные очки и на полном ходу въезжаю внутрь, резко тормозя. Надавливаю на руль несколько раз, чтобы обозначить свое появление резким сигналом. Ребята дергают головами в мою сторону, сжимая крепче инструмент в руках. Чтобы он совершенно случайно не прилетел в мою сторону за такую дерзость. Никто, конечно, не позволит себе так сделать, но в мыслях, однозначно, каждый так сделал. Приоткрываю наполовину окно и, понизив голос до неузнаваемого, громко обращаюсь к ним:
— Мальчики, масло не поменяете?
За маскировку в школе разведки мне бы поставили зачет. Никто из них меня не узнал. А недовольно скользнув по красной полированной машине взглядом, посмотрели в сторону новенького парня. Поджимаю губы, чтобы не засмеяться. Нашли козла отпущения. Ко мне направляется Гена, вот уж кто может поставить на место обнаглевшего клиента.
— Ты что, обалдела, красотка?
Дальше сдерживаться я не смогу и точно выдам себя, поэтому, сняв очки, открываю дверь и покидаю автомобиль.
— Да уж, прием достоин английской королевы, — улыбаюсь в ответ. На его лице замешательство быстро сменяется довольной улыбкой.
— Алиса?
— Алиса-Алиса, — киваю в ответ и делаю несколько шагов в его сторону, чтобы обнять. Тут, как дома. Все настолько родное и знакомое. Только что жить нельзя.
— Тебя прям не узнать, бизнес-леди. Ну-ка, крутанись.
Кивает подбородком и я, расставив руки в стороны, делаю поворот вокруг себя.
— Шикарно выглядишь. Женила на себе олигарха?
— Нет, устроили в крутую фирму в Москве. Ремонтировать ничего не дают, зато платят неплохо.
— Машина твоя?
— Нет, подруга дала покататься, а сама укатила в Китай. Может, поменяете масло? Чего я к чужим поеду, лучше к своим.
— А сама что, разучилась?
Слышу сверху голос Василия Антоновича, спускающегося вниз.
— Я как космонавт, ночью разбуди — сделаю. Но у меня теперь маникюр, — показываю ему руки и смеюсь.
— Ты как в анекдоте. Баба-маникюрша покупала машину у семейной пары. Мужик узнал это и решил уточнить профессиональный вопрос: "А почему с гель-лаком нельзя посуду мыть?". Маникюрша, не долго думая, и ляпнула, что можно. — Театрально останавливается и добавляет: — Вы бы видели взгляд жены этого мужика. Так и ты. Маникюр — и теперь ничего нельзя.
Смеемся с Василием Антоновичем, хотя шутка как раз про меня.
— Ты как? — Обнимает меня и заглядывает в глаза.
— Уже нормально, жизнь же продолжается, — пожимаю плечами, зная, что он спрашивает про отца. Тогда они очень помогли мне и поддержали. Не оставляя ни на минуту одну.
— Рад за тебя. Как новая работа?
— Сейчас работаю в проекте по тюнингу дорогих машин. Кто-то готов платить сумасшедшие деньги, чтобы его машина отличалась от всех остальных. Даже, если это Бентли, которых три на всю Москву.
— Привет, — слышу голос Жени и оборачиваюсь. — Тебя не узнать.
— Тебя тоже, не могу понять только, что изменилось.
Вроде бы он тот же, только другой. Повзрослел, что ли, или стал уверенней?
— А он женился, упустила такого парня, — смеется Гена.
Я натягиваю улыбку и поздравляю его. А ведь я могла быть на месте его жены. Знаю, что это был не тот мужчина, который мне нужен, но мысль, что все находят свое место и только я жду какого-то знака или чьего-то возвращения, приводит в замешательство.
Я поднималась на эскалаторе своей жизни, отсчитывая годы, а когда что-то сломалось, так и застряла где-то там, посередине, на два года, даже не пытаясь выбраться. Ждала, что кто-то сделает это за меня. Починит, запустит, вернется и всё изменит, а мне предоставится возможность продолжить свою историю, поднимаясь только тогда, когда кто-то это сделает за меня.
Время, проведенное с ребятами, показало мою жизнь со стороны. Ничто не стоит на месте.
Женя ведь не зациклился на мне, он нашел девушку и женился. На мое место взяли нового человека. Василий Антонович снял рядом еще одно помещение и расширился. Даже у Гены родился внук. Мой уход, как и уход всего одного человека, не останавливает ничего, если мы сами не хотим это остановить.
Спустя час, напоенная обычным растворимым, но таким родным кофе, я покидаю мою любимую СТО и направляюсь к тете. Еще одно место, поддерживающее и поднимающее настроение всегда.
12
— Начнем с борща? — спрашивает тетя Нина, когда я, переодевшись в домашнюю одежду, усаживаюсь за стол. Я киваю в ответ и, подтягивая к себе ногу, упираюсь пяткой в стул. Мое привычное место между окном и столом, папа всегда сидел напротив, между столом и стиральной машиной. Теперь там обычно сидит тетя Нина, его сестра.
Наблюдаю, как она с удовольствием наливает мне большую тарелку борща. Я довольна, что перетянула ее на зиму в город. Где не надо топить печку, носить воду и можно свободно пользоваться услугами цивилизации. Мне приятно, что в нашей с папой квартире живёт кто-то родной, а квартира под присмотром. Поэтому, каждые выходные я провожу тут. С той частичкой семьи, что у меня осталась.