В срочном порядке затопили носовые погреба, а из окруженной огнем боевой рубки пришлось перебираться на кормовой мостик. При этом попадания не прекращались ни на минуту. Сев носом, крейсер начал зарываться в волны и сбавил скорость. Казалось, что шансов уже не осталось, но русские, подбив «Читосе», дважды довернули влево и встали к флагману вице-адмирала Дэва носом, что заметно ослабило плотность огня. Кроме того, противник перестал приближаться, стреляя вдогонку с 23 кабельтовых.
Вскоре они вообще отказались от погони, повернув на восток, но зато открыли очень сильный продольный огонь всем правым бортом с трех крейсеров, однако все закончилось через четыре минуты. «Касаги» отделался, в общей сложности, 18 попаданиями, из них семь – мелкими снарядами. Нос сильно горел еще три часа. Все оборудование в боевой рубке было уничтожено огнем, радиорубка разбита, а носовые 76-, 120- и 203-миллиметровые пушки выведены из строя и до прихода в базу их уже было не отремонтировать. Кроме того, были напрочь разбиты еще два 120-миллиметровых орудия на батарейной палубе. Имелась также пробоина на ватерлинии в угольной яме правого борта, напротив машинного отделения, которую никак не удавалось заделать.
«Читосе» избегал повреждений до 11:10, почти все время находясь под накрытиями. Первым попаданием мелкого снаряда пробило первую трубу над самым кожухом. Далее снаряд пробил шлюпку с подбойного борта и разорвался уже над водой. Затем было сразу два попадания в район кормового мостика, предположительно шестидюймовыми снарядами, от чего возник небольшой пожар.
Но судьбу крейсера, по сути, решило четвертое попадание. В 11:12 бронебойный снаряд из носового левого 203-миллиметрового орудия «Громобоя» попал в правый борт чуть впереди кормового торпедного аппарата и, пройдя внутрь корпуса, проломил гласис машинного отделения, прикрытый 76-миллиметровой броней. Далее, идя наискосок, он прошил продольную переборку между машинными отделениями и, срикошетив от гласиса противоположного борта, пробил цилиндр высокого давления левой машины, затем, снова уйдя рикошетом влево и вперед, пробил настил двойного дна у самой носовой переборки отсека, застряв в междудонном пространстве. Лишь тогда сработал тугой русский взрыватель. Небольшой заряд влажного пироксилина, которым начинялись русские бронебойные снаряды, смог лишь пробить крупными осколками днище крейсера, повредив настил двойного дна левого машинного отделения и кормовой кочегарки. Машинное отделение мгновенно заполнилось паром, а снизу начало затапливаться через пробоины водой. В кормовой кочегарке также открылась течь, но с ней справлялись насосы.
Давление в паропроводе упало до нуля, и крейсер на несколько минут почти совсем остановился. Однако механикам довольно быстро удалось перекрыть клапаны, и «Читосе» захромал под одной машиной, снова начав разгоняться, но русские крейсера приближались гораздо быстрее. Кроме того, три броненосца береговой обороны пристрелялись носовыми башнями с 25 кабельтовых, взяв, таким образом, подранка в два огня. Крен на левый борт быстро нарастал, сделав невозможным заряжение тяжелых орудий, и «Читосе» отстреливался на оба борта из одних стодвадцаток, получая попадание за попаданием.
Русские низкобортные броненосцы береговой обороны шли полным ходом против ветра, при этом волны докатывались до их носовых башен и надстроек, но на результативности огня это не сильно сказывалось. Их тяжелые пушки стреляли не часто, но наверняка, не выпуская калеку из-под своих накрытий.
В 11:20 254-миллиметровый фугас разорвался в вентиляционной шахте первой кочегарки, над самой бронепалубой. Проникшая в отделение взрывная волна и осколки разбили два котла и перебили паропровод. Крейсер снова густо запарил и остановился. Без пара встали динамо-машины и водоотливные средства. Замерли снарядные элеваторы.
Расчеты расстреливали остатки снарядов, уже поданных на палубу, и уцелевшие орудия замолкали одно за другим. В 11:30 «Читосе» замолчал совсем. Тут же прекратили огонь и русские, видя агонию своего противника.
За двадцать пять минут боя крейсер получил не менее пяти 254-миллиметровых снарядов и около сорока 203- и 152-миллиметровых, не считая трехдюмовых. На шкафуте полыхал большой пожар, в левом борту имелись три большие подводные пробоины, в правом – одна, зато тоже в машинном отделении. Кроме того, в воду ушли многие снарядные дыры в надводном борту. Корма быстро садилась в море, но крен почти выровнялся. Люди бросали за борт все, что могло плыть, и прыгали сами. А русские уходили на восток[33].
Глава 8
Как только все отряды второй тихоокеанской эскадры восстановили визуальный контакт, Рожественский снова запретил пользоваться рациями на передачу, затребовав доклады о потерях и повреждениях, а также о расходе боезапаса. Флагманам было приказано проанализировать свои и вражеские маневры и представить соображения по этому вопросу через полчаса.
Видимость, и без того не важная, еще больше ухудшилась от угольной копоти из десятков труб да сгоревшего в топках масла, обильно лившегося на колосники для улучшения тяги. Этот дымный саван скрыл от посторонних глаз русские корабли, активно обменивающиеся сигналами. К тому же около половины двенадцатого наползла полоса густого тумана, так что с первого броненосного отряда едва могли различить концевые корабли русской колонны. Вокруг шныряли парами дозорные миноносцы. Флот восстанавливал свой боевой порядок, начав движение на северо-восток. Ход вскоре увеличили до 9 узлов, а после и до 12.
По мере поступления докладов от командиров отрядов, у штаба появилась пища для размышлений.
С одной стороны, менее чем за полдня была уничтожена большая часть легких сил японского флота, без серьезного ущерба для нас. Кроме того, нам удалось, по крайней мере пока, прочно держать инициативу в своих руках и громить противника по частям, как и планировалось. Русские броненосцы, как паровым катком, прошлись по разведке Того, оставив после себя лишь догорающие обломки. Несмотря на то, что по ходу боя общий строй распался, но он распался на организованные отряды, сохранившие полную управляемость и помогавшие друг другу. Все флагманы действовали четко и слаженно, хорошо ориентируясь в ситуации. Общий контроль над эскадрой не был потерян ни на минуту.
Вот он – результат постоянных штабных учений и игр в кораблики, позволивших научить командиров и флагманов думать и действовать в рамках общего плана и сообразно ситуации. А ведь еще четыре месяца назад шагу не могли ступить без распоряжений и циркуляров. Прямо не боевой флот был, а чиновничий департамент с махровой бюрократией.
Но с другой стороны, все эти успехи были достигнуты, в немалой степени, благодаря везению, а это очень не надежно. Небольшие японские крейсера не могли вести точный огонь из-за качки, в то время как более крупные «Касаги», «Читосе» и «Чен-Иен» довольно быстро добивались накрытий, и лишь подавляющее огневое превосходство и строгая очередность появления противников позволили разделаться со всеми ними столь легко. С «собачками» вице-адмирала Дэва вообще сказочно повезло. Идеальная ловушка для его отряда сложилась чисто случайно. Кроме того, выяснилось неожиданно слабое фугасное действие наших снарядов и ненадежность взрывателей. При перекрестном обстреле неоднократно наблюдались сквозные пробития корпусов крейсеров без разрыва снаряда внутри. Исключением являются лишь новейшие 254-миллиметровые фугасные снаряды, чье убойное действие по слабо бронированным целям было продемонстрировано минимум дважды. Судьбу «Нийтаки» решило, по сути, одно-единственное накрытие кормовой башни старого броненосца береговой обороны. Скорее всего, он затонул бы, даже если в него больше не попал ни один снаряд.
Также выявилась ненадежность и даже опасность противоосколочной защиты из коек, загоравшихся от попавших в них осколков. Именно в этом была причина пожаров на «Донском», «России» и «Авроре». Все уцелевшие койки было приказано убрать вниз.
Потери в экипажах были минимальными. Больше всех пострадала «Россия», получившая пять попаданий и имевшая двух убитых и восьмерых раненых, при одной разбитой трехдюймовке. Все остальные имели только раненых, а поврежденные орудия можно было отремонтировать в пределах получаса. Из броненосцев лишь «Ослябя» получил повреждения, но счастливо избежал потерь в людях. Два из девяти попавших в него снарядов, безвредно разорвалась на поясной броне, еще один угодил в броню носового каземата между ярусами, также без последствий, остальные попадания не причинили особо вреда, но осколками от близких разрывов сбило антенну беспроволочного телеграфа, и сейчас матросы, под матюги минеров, пытались её восстановить.
Полтора часа маневрирования на полном ходу обошлись без единой поломки в машинах или рулевых приводах (два десятка потекших котельных трубок на всю эскадру – не в счет), что говорило об их достаточно высокой надежности и высокой квалификации машинных команд. Четкое выполнение всех маневров и отличные результаты в стрельбе подтверждали мнение о хорошей выучке экипажей и офицеров. За восемь месяцев перехода удалось слепить из зеленых салаг и закисших резервистов настоящих морских волков.
Радикальнейшим образом изменилось настроение экипажей. Теперь каждый чувствовал свою силу и верил в себя. И пусть это еще не главный бой, а лишь прелюдия, но теперь все точно знали, что японца бить можно. Бить так, чтобы брызги летели. Бить за себя и за тех, у кого не получилось раньше. За «Варяга» с «Корейцем», за Порт-Артур, за «Рюрик». Теперь сюда пришел другой русский флот, не позволяющий пасти себя, как стадо, а рвущий пастухов в клочья. Теперь все будет по-другому! Держись, Того! Теперь МЫ пришли!!
Бой
И море кипит от разрывов, и воют осколки,
Снаряды рвут в клочья стальную обшивку бортов,
И пламя пожаров безжалостно гложет надстройки,