Глядя на расползающееся грибовидное облако на месте гибели «Фудзи», Рожественский выдохнул с облегчением: «С нами сегодня бог!» И трижды истово перекрестился.
Спустя несколько секунд приказал твердым голосом: «Отбой отхода. Общая атака!» Мельком взглянув на схему маневрирования на стене рубки, добавил: «Генеральный курс вест, крейсерам приблизиться к броненосцам! Держать обороты любой ценой!»
Почти развернувшиеся на восток русские корабли, заметив белую и красную ракеты, взмывшие в небо с «Князя Суворова», резко переложили «лево руля», лихо кренясь на крутой циркуляции, и ринулись в новую атаку на начавший отворачивать влево японский флот. Чтобы подойти ближе к своим броненосцам, крейсера легли на зюйд-зюйд-вест, встав к противнику правым бортом и открыв ураганный огонь из всех стволов. Попутная зыбь сейчас била крейсерам в поврежденный борт, что сильно увеличило давление на вставленные в пробоины заделки, и скорость затопления начала расти. Но к этому времени часть дыр удалось более-менее надежно заглушить, а с остальными пока справлялись насосы.
К неожиданно мощному огню крейсеров добавились носовые залпы броненосцев. Причем при таком количестве целей с каждого броненосца могли действовать по две шестидюймовые башни с каждого борта и носовая двенадцатидюймовая. Снова сказалось преимущество башенной артиллерии «Суворовых», позволившее сосредоточить столь мощный огонь при лобовой атаке. Шквал русских снарядов обрушился на избитые японские корабли, и они, не выдержав натиска, побежали.
Ни о каком строе никто уже не задумывался. Корабли просто давали самый полный ход, спеша поскорее выйти из-под обстрела, держась западных и юго-западных курсов. Но в этот момент бывшие замыкающими в японской колонне «Ивате» и «Якумо» уперлись в третий русский броненосный отряд, вывалившийся слева из грязной дымки всего в 12–16 кабельтовых и начавший подрезать их курс. Почти одновременно эти два крейсера, а затем и все остальные были замечены с кораблей Небогатова, немедленно развернувшего свои броненосцы на вест.
Продолжая гнать свои отряды прежним курсом, Небогатов не видел сигнала об отходе из-за дыма. Так же как не видел и приказа о начале третьей атаки. И благодаря всему этому оказался в нужное время в нужном месте. Выйдя из тумана и дыма в полосу нормальной видимости, «антиквары» оказались прямо на фланге отступающего японского флота и имели перед собой множество створившихся целей. Еще в тумане, обнаружив японцев с артиллерийских постов на мачтах и начав разворачиваться к ним правым бортом, они открыли кинжальный огонь с короткой дистанции.
Противник был к ним своим непострадавшим бортом и имел подавляющее превосходство над старыми кораблями по артиллерии. Зато у Небогатова и Энквиста были отдохнувшие после первой фазы боя корабли, прикрытые броней, и больше тяжелых орудий, а пистолетная дистанция стрельбы идеально подходила для наших бронебойных снарядов. К тому же японцы окончательно сломали свой строй и мешали стрелять друг другу.
Первый же залп «Николая I», прогремевший почти одновременно с залпом «Наварина», лег вдоль борта «Ивате», оказавшегося, несмотря на резкий отворот вправо, всего в 8 кабельтовых. Спустя секунду туда же вошли снаряды с «Наварина». На крейсере взорвался кормовой каземат, и из образовавшейся огромной пробоины показалось пламя мощного пожара, закрывшего дымом всю корму[39]. А откуда-то из-за этого дыма, видимо, из машинного отделения поднялся столб пара. Вскоре пар, стравливаемый из котлов, повалил также и из первой трубы, а затем и из второй. Крейсер начал заметно крениться на левый борт и совсем остановился.
«Сисой Великий», соблазнившись близостью «Ивате», также всадил в него свой первый залп, всего через 20 секунд, после первых двух, но, видя его катастрофическое положение, перенес огонь на «Якумо». Для централизованного распределения целей времени не было, поэтому все корабли стреляли в того, кто был ближе всего. Начав охват левого фланга японского флота, броненосцы береговой обороны и «Донской» с «Мономахом» лупили в левую скулу «Якумо» и «Токивы» из своих скорострелок бронебойными снарядами, поддерживаемые залпами десятидюймовых башен. Им помогал и «Нахимов», буквально тонувший в пороховом дыму после каждого залпа своего главного калибра, что, впрочем, никак не отражалось на убийственной точности огня. А с кормы японцев дожимали «Суворовы» и крейсера.
Не выдержав столь стремительного и мощного флангового удара, японский строй окончательно развалился. Сохранившие высокий ход корабли подрезали курс друг другу, шарахаясь от русских снарядов. Начавший было набирать мощь, ответный огонь японцев был полностью дезорганизован и ослаб настолько, что почти не наносил русским кораблям повреждений, в то время как наш перекрестный и прицельный обстрел был очень эффективным.
Спустя десять минут в клубах дыма и тумана можно было разглядеть лишь замерший неподвижно, горящий и оседающий в воду «Ивате», имевший крен на левый борт почти в 20°, развороченную взрывом боезапаса и перекосившуюся носовую башню и объятую пламенем корму. Вода уже вливалась в огромную пробоину на месте кормового двухъярусного каземата, и крейсер начал быстро погружаться кормой, все больше заваливаясь влево. В 15:04 он перевернулся вверх килем и затонул.
В полутора милях к северо-западу от него тонул «Ниссин». Имевшийся вначале крен вправо выровнялся, но корма быстро уходила под воду. Когда стихла стрельба, волны захлестывали уже палубу юта и кормовые орудийные порты батарейной палубы. Крейсер не имел хода. Из задней трубы, вперемешку с дымом, валил пар, в батарее левого борта полыхал огромный пожар, и там рвались снаряды. Сбитая мачта рухнула в корму, левее трубы, придавив палубную шестидюймовку, командирский мостик был полностью разрушен и также горел.
Остальные корабли японского флота растаяли в грязной дымке. Их не стали преследовать, занявшись неотложным ремонтом. Русская эскадра легла в дрейф, собравшись вместе между тонущими японцами. Миноносцы, способные к самостоятельному маневрированию, занялись спасением экипажей гибнущих крейсеров.
Однако пострадавший тяжелее всех «Бравый» сам нуждался в помощи. Подошедший к нему «Громкий» пытался наладить откачку воды своими помпами, но ничего не получалось, мешала зыбь. Перебравшиеся на «Бравый» матросы помогали укреплять переборки, работали на ручных помпах, но повреждения по корпусу были слишком серьезными. Эсминец продолжал тонуть на виду у всей эскадры. К трем часам волны уже перекатывались через его палубу, и он продолжал погружаться. В 15:07 «Громкий» снял с него людей, и через четыре минуты миноносец затонул. Из его экипажа погибли два офицера и пять матросов. Еще двенадцать человек были ранены.
Глава 3
Как только стихла стрельба, по распоряжению командующего, с «Николая I» по радио вызвали крейсер «Урал», отставший от эскадры с началом боя. Так как его командир имел приказ «держаться вне перелетов и оказывать помощь поврежденным кораблям, покинувшим линию», крейсер первым оказался рядом с вышедшим из боя «Ослябей».
На вызов «Урал» отозвался сразу же, доложив, что находится рядом с «Ослябей». На поврежденном броненосце удалось подвести пластырь под опасную пробоину у носовой башни, что уменьшило поступление воды. Но сильная деформация обшивки не позволяла плотно перекрыть брешь и осушить затопленные отсеки, несмотря на работу всех водоотливных средств. К счастью, удалось остановить дальнейшую прибыль воды и остальные пробоины так и остались надводными, а множество осколочных дыр в небронированных частях борта заделывали деревянными клиньями и паклей. Сейчас оба корабля на малом ходу двигались к эскадре.
Следом вызвали госпитальные суда, оставленные на месте боя с разведывательными силами для вылавливания из воды остатков экипажей японских крейсеров. «Белый Орел» и Кострома», отозвавшись, назвали свои координаты в 20 милях к югу от места сражения. Им было приказано подойти к эскадре и избавить корабли от пленных японцев, а также, по возможности, принять раненых.
После предварительной переклички выяснилось, что из первого крейсерского отряда тяжелые повреждения получила лишь «Светлана», имевшая пробоину в носу, через которую начало затапливать носовые погреба и отделение динамо-машин. Но сейчас пробоину закрыли пластырем и поступление воды приостановили. Отсек динамо-машин уже полностью осушили, его оборудование не пострадало, а погреб пока остается в полузатопленном состоянии из-за выхода из строя помп, забитых угольной крошкой. Остальные крейсера имели повреждения надстроек и надводного борта, но не опасные. Артиллерия тоже почти не пострадала. А на «Изумруде» даже уцелела рация. После получения доклада с легких крейсеров их тут же отправили в разведку в секторе от южных до западных румбов, куда скрылись японцы, на глубину до 20 миль. Начать предписывалось с юга, для встречи плавучих госпиталей.
Крейсера ушли в разведку в 15:10. К этому времени ветер уже разогнал клочья дыма, и видимость временами достигала 70 кабельтовых, порой ухудшаясь до 20–30. Туман и мгла по-прежнему заволакивали море неровными полосами. Через пять минут в дозор на север и восток на удаление 4–5 миль от эскадры были отправлены «Безупречный» и «Громкий», а на запад – еще два миноносца.
Оградив себя таким образом от возможных неожиданностей, Российский тихоокеанский флот занялся исправлением наиболее опасных повреждений. Еще только смолкли последние залпы, над морем сразу разнеслись звуки работы десятков топоров и кувалд, подгонявших и укреплявших в пробоинах вблизи ватерлинии деревянные щиты, обтянутые парусиной, приготовленные еще на переходе на всех кораблях и хранившиеся под броней. Любыми подручными средствами – от деревянных чепиков до матросских коек и матрасов – заделывались осколочные пробоины, наиболее близкие к воде. Всем чем можно откачивали воду из затопленных отсеков.
Выбитая японскими снарядами изо всех щелей угольная пыль осела на потных лицах матросов и офицеров, сделав их черными, как при угольном аврале. Смешавшись с водой от всплесков разрывов снарядов и из пожарных рукавов, при тушении пожаров, покрыла грязной липкой коркой все палубы и обломки переборок, трапов и прочих конструкций, разбитых и разбросанных всюду. На эту грязь сейчас просто не обращали внимания, наспех обтирая рукавами чумазые лица, работая без перекуров. Никто не знал, сколько продлится эта передышка, и люди спешили скорее заткнуть опасные дыры.