Утром на приборе, контролирующем капканы, горело три зеленых огонька, сигнализирующих о сработавших ловушках. Нетерпение Сорма было столь высоко, что он решил проверить капканы еще до завтрака.
Возле первого захлопнувшегося капкана он обнаружил разрубленное стальными челюстями пополам тельце бурундука. Приманка была не тронута. Отбросив останки зверька подальше в кусты, Сорм снова взвел капкан.
Зато у следующего капкана Сорма ожидал сюрприз. Капкан был разломан, да с такой силой, что отдельные его части отлетели на несколько метров в стороны. Сорм удивленно присвистнул. Зверь, сумевший вырваться из мертвой хватки железных зубов, должен был обладать поистине чудовищной силой. Впору было снова поверить в легендарного монстра.
Около часа Сорм, как заправский спаниель, ходил челноком вокруг сломанного капкана, пытаясь обнаружить следы раненого зверя, но так ничего и не нашел. Животное, сумевшее разломать на куски использованный Сормом капкан и после этого уйти, не оставив никаких следов, должно было обладать для этого способностью летать. Но у летающего хищника, обладающего колоссальной силой и огромной массой, обитай он в этом лесу, не было бы ни малейшего шанса скрыть факт своего существования от опытного охотника. Так кто же в таком случе сломал капкан?
Так и не найдя ответа на возникшие у него вопросы, Сорм направился к третьему сработавшему капкану.
Зубья капкана прихватили самый кончик задней лапы одного из вездесущих бурундуков. Зверек пронзительно пищал и отчаянно дергался всем телом, пытаясь вырваться на свободу. Сорм разжал капкан и, ухватив бурундука за загривок, со злостью отшвырнул его в кусты. Чудовище нужно ему, а не эта мелочь!
Сорм наклонился, чтобы снова взвести капкан. Одновременно со щелчком пружины он услышал у себя за спиной звук, похожий на скрежет несмазанной шестеренки, который через пару секунд превратился в рев, разрывающий барабанные перепонки, словно вой падающей бомбы. Сорм прыгнул в сторону и, вскинув винтовку, развернулся на рев. Не далее чем в десяти метрах от себя увидел поднимающегося из кустов огромного зверя.
Стоя на задних лапах, зверь был раза в два выше Сорма. Тело его покрывали топорчащиеся роговые пластины с неровными, зазубренными краями. Короткие передние лапы, облепленные тусклой зеленовато-желтой чешуей, оканчивались пятью тонкими кривыми пальцами с острыми когтями. Из перекошенной ревом пасти летели клочья пены.
Припадая на левую лапу, чудовище двинулось на человека.
Сорм трижды нажал на курок – для того чтобы прицелиться в огромное тело, много времени не требовалось. Но с первым же выстрелом зверь исчез. Не спрятался в кусты, не отпрыгнул в сторону и даже не взлетел, а именно исчез в одно мгновение, словно растворился в воздухе.
Сорм в растерянности опустил винтовку. И в ту же секунду оглушительный рев разорвал воздух позади него. В спину ударило горячее дыхание разъяренного зверя. Сорм рывком развернулся, вскинул винтовку, но выстрелить не успел. Выбитая чудовищной лапой из рук винтовка отлетела далеко в кусты. Удар другой когтистой лапы пришелся Сорму по плечу. Отброшенный в сторону, он ударился затылком о ствол дерева и потерял сознание.
Очнувшись, Сорм в первый момент удивился, что все еще жив. Затем появился и страх, мгновенно превратившийся в дикий ужас: уж лучше бы зверь прикончил его, пока он был без сознания. Вязко, прилипая одна к другой, текли секунды, казавшиеся Сорму бесконечными. Ничего не происходило. Никто не рвал и не топтал его тело. Уши не улавливали ни единого звука. Сорм приоткрыл глаза и увидел над собой потолок из гладко оструганных досок. Он лежал на кровати, накрытый по грудь голубоватой, до хруста накрахмаленной простыней. Левое плечо туго стягивала умело наложенная повязка. У изголовья кровати стоял небольшой деревянный столик. На спинку стула, задвинутого под стол, была наброшена куртка Сорма с аккуратно заштопанным рукавом.
Неслышно открылась дверь, и в комнату вошла Мария с кувшином и кружкой в руках. Поставив принесенное на стол, она присела на краешек стула и приветливо улыбнулась.
– Добрый день. Наконец-то вы пришли в сознание. Мы очень беспокоились за вас.
– Я здесь давно? – все еще удивленно оглядываясь по сторонам, спросил Сорм.
– Третий день.
– Как я оказался здесь?
– Вас нашел Вахо. Если бы не он….
Мария налила в кружку молока и, приподняв Сорму голову, помогла ему напиться.
– Я видел чудовище, – сказал Сорм.
Мария положила руку на стол и склонилась над больным.
– У вас был бред, – тихим, спокойным голосом произнесла она.
Сорм мотнул головой и сморщился от боли, клюнувшей в висок.
– Я видел чудовище! – повторил он, глядя в большие, добрые глаза женщины. – Это оно напало на меня!
Мария озабоченно нахмурилась.
– Вы упали с дерева. И вам еще повезло, что вы ничего себе не сломали, а только сильно ушиблись и разодрали плечо.
– Не падал я ни с какого дерева! – возмущенно воскликнул Сорм. – Чего ради я стал бы на него забираться?
– Не знаю, – пожала плечами Мария. – Но все было именно так, как говорю я.
– Я видел чудовище собственными глазами, – медленно и внятно произнес Сорм. – Теперь я знаю, что оно существует, и найду его, как только поднимусь на ноги.
– Ваше ружье сломано, – сообщила Мария.
В голосе ее не было ни сожаления, ни сочувствия по этому поводу.
– В модуле у меня есть другое.
– Как только вы поправитесь, вы улетите с Тетиса. – Мария помрачнела, словно вспомнив о чем-то давно тревожащем ее.
– Сначала я добуду этого зверя.
– Вы больше не пойдете в лес, – медленно, почти по слогам, произнесла Мария.
– Ерунда. – Сорм махнул здоровой рукой и услышал вдруг рядом с собой странный скрежещущий звук.
Повернув голову, он взглянул на руку Марии, лежащую на столе, и онемел от ужаса. Из узкого рукава женского платья высовывалась безобразная пятипалая конечность, покрытая крупной зеленовато-желтой поблескивающей чешуей. Длинные кривые пальцы оканчивались мощными, острыми когтями, загнутыми, как крючья. Хищная лапа медленно ползла по столу, когти, впиваясь в дерево, оставляли на нем глубокие борозды.
Мария перехватила взгляд Сорма и быстро спрятала руку за спину.
– Что это? – сдавленным полушепотом произнес Сорм.
– Что? – У Марии было удивленное, непонимающее лицо.
– Ваша рука?!
– Что моя рука?
– Покажите вашу руку! – закричал срывающимся голосом Сорм.
Мария, улыбнувшись, вытянула обе руки перед собой – обычные женские руки с красивыми длинными пальцами, с коротко остриженными розоватыми ногтями.
– Но только что… Я видел…
В полном замешательстве Сорм схватил руки женщины и перевернул их ладонями вверх.
Мария все так же улыбалась: мягко, успокаивающе – перед ней был больной.
– Вы и чудовище видели, – легким, но настойчивым движением она стряхнула со своих рук ослабевшие вдруг пальцы Сорма. – Вы пока еще очень слабы, и вам нужно отдыхать.
– Да, конечно, – устало кивнул головой Сорм.
Прежде чем снова лечь, он бросил взгляд на стол. На гладкой поверхности темнели глубокие параллельные борозды.
– Дядя Арвид, а вы снова к нам прилетите? – спросил Вахо.
Сорм взглянул на Марию.
– Конечно, прилетайте, – улыбнулась ему женщина.
– Только в следующий раз без ружья, – добавил, пожимая Сорму руку, Сержио. – А то снова попадете в какую-нибудь историю.
Уже войдя в шлюз модуля, Сорм вдруг решительно обернулся и почти с отчаянием крикнул:
– Да кто же вы на самом деле? Люди или?..
– А вы так до сих пор и не поняли? – лукаво улыбнувшись, спросил Сержио.
– Мы просто живем здесь, – сказала Мария и, тоже улыбнувшись, помахала Сорму на прощание рукой.
Рука была самая обыкновенная, ничуть не похожая на ужасную звериную лапу, привидившуюся Сорму, когда он впервые пришел в себя после ранений, полученных в схватке с чудовищем, которого, если верить местным жителям, на Тетисе не было.
Сорм безнадежно покачал головой, отказываясь от попыток разобраться в том, что на самом деле происходило на Тетисе.
Дверь шлюза захлопнулась. Оторвавшись от земли, модуль на мгновение завис, а затем рванулся в небо. Оставшиеся внизу, запрокинув головы, провожали его взглядами, пока он не превратился в едва различимую точку.
– Мама, – Вахо дернул Марию за руку. – А можно я домой полечу?
– Хорошо, только не забирайся очень высоко, – согласилась женщина.
Мальчик расправил плечи, взмахнул широкими белыми крыльями и взмыл в прозрачную синеву предвечернего неба.