– Что они хотят у меня найти? – Он отпер тяжелые сейфовые замки, пропустил Крячко, запер засов. – Мельчает народ. Я знавал человека, который такие замки открывал, как свой кошелек. Значит, ко мне лезет не комитет, у них специалисты остались, а кто-то иной. Нам только и не хватает таинственных незнакомцев.
Крячко дремал в кресле. Гуров разложил газеты, отчеркивал некоторые строки.
– Союзников у президента все меньше.
– Всех продал. – Крячко не открывал глаз. – Давай организуем пожрать и выпьем по стакану.
– Организуй, – ответил Гуров, снимая трубку – зазвонил телефон. – Слушаю. Спасибо, и вас с Рождеством, дорогая, и не пытайтесь изменить голос, не получается.
– Я хочу тебя видеть, – сказала Ирина.
– Я рад бы, да сегодня не могу. Позвони утром, часиков в восемь.
– Что? – Ирина чуть не поперхнулась. – Я что, фабричная девчонка? Я в восемь сплю, черт тебя подери!
– Тогда спасибо за звонок и спокойной ночи!
– Хам, мужик, мент!
– Устами женщины глаголет истина.
– Включи телевизор, через пять минут будет говорить Сашка Турин, прислушайся, мент, может, и в твоей голове здравая мысль появится.
– И за что ты в меня влюбилась, не пойму. Ну ничего, будем терпеть. Целую, спасибо за звонок. – Гуров положил трубку, включил телевизор.
Турин, как всегда, был обаятелен, ненавязчив и до неправдоподобия объективен. Казалось, он не сказал ничего нового, лишь однажды Гуров насторожился, когда комментатор сообщил, что последний опрос общественного мнения показал, что в результате войны в Грозном президент теряет популярность, а Бесковитый набирает очки и они на сегодня котируются на равных.
– Дожили! – Крячко легко вскочил. Гуров всегда завидовал способности друга мгновенно переходить из одного физического состояния в другое. Сам Гуров был способен быстро встать или лечь лишь в минуты опасности, обычно он, прежде чем двинуться, вздыхал, внутренне собирался и, как ему казалось, передвигался медленно и тяжело.
Пельмени, красивая, свежерозовая безвкусная ветчина иностранного происхождения – дежурный ужин холостяков друзья украсили рюмкой водки.
– С Рождеством Христовым! – Крячко встал, Гуров махнул на него рукой.
– С Рождеством, Станислав, – и вздохнул. – До чего же надоела эта окаянная жизнь! Надо чаще смотреть в “ящик”, видеть больше несчастных людей, тогда к себе жалости поубавится.
– Верно! Ты живешь в роскошной квартире со всеми удобствами, сытно ешь, вкусно пьешь, стреляют в тебя не каждый день. – Крячко говорил беспечно, шутовски, но смотрел на друга серьезно.
Выглядел Гуров плохо, резче обозначились скулы, под глазами залегли тени, правда, глаза от этого стали ярче, голубее, словно у киногероя.
– Борис Галей – убийца, слов нет, но и злости у меня на него нет и брать его никакого желания...
– Да и на сей момент предъявить ему нечего, – перебил Крячко.
– Если бы никто не мешал, дал поработать спокойно, то одно убийство я бы ему доказал обязательно. Атак ни азарта, ни куражу... Чую, лишь мы с убийцей определимся, приблизимся, как появится востроносенький чиновник с бумаженцией. Мол, уважаемые менты, благодарствуем, работу вы проделали агромадную, пришел наш черед. И куда заберут парня и что ему навешают, узнаем мы из газет и от ласкового телекомментатора.
– В первый раз? – Крячко наполнил рюмки.
– Что-то в этом деле особенно нечестное и подлое, а мы с тобой, Станислав, главные закоперщики. Не хочу я работать! Не хочу! – Гуров говорил спокойно и ладонь опустил на стол вроде без особой силы, но посуда запрыгала, свою рюмку Крячко спас просто чудом и, чтобы больше не рисковать, быстро ее выпил.
– Ты вроде как убийце сочувствуешь. Или он убил случайно одного и по недоразумению?
– Не случайно и не одного, но судить человека следует только за совершенное и доказанное, а не за то, что властям надобно, а я чую...
– И заткнись! – вспылил Крячко. – Откуда ты такой совестливый взялся? Я бы тебе напомнил из твоей биографии, недавнее совсем...
– Я лучше твоего свои грехи знаю! – перебил Гуров. – Я про себя такое знаю... – Он тоже выпил. Крячко взглянул на часы, вновь наполнил рюмки.
– Дорогой Лев Иванович, желаю тебе здоровья. Сколько бы ты ни грешил, добра ты совершил значительно больше, чем зла. Если бог есть, он видит! С Рождеством тебя! Да сопутствует нам удача!
– Госпожа Удача! – поправил Гуров. – Не понимаю, почему ты о Рождестве говоришь? Я всегда считал, что Рождество после Нового года, седьмого января, кажется.
– А вся Европа отмечает сегодня, двадцать пятого декабря, – ответил Крячко.
– Давай, как в Европе, – согласился Гуров. – Главное, чтобы сопутствовала удача.
– Ты лучше поспи, приведи себя в порядок и позаботься о госпоже. Когда ты в форме, у тебя здорово получается.
Сыщики дружно сплюнули через левое плечо, рассмеялись и пошли спать.
Как и предсказывал Крячко, утром Гуров поднялся уверенный, решительный и злой. За завтраком Станислав лишь взглянул на него, согласно кивнул и сказал:
– Ну, а теперь мы поглядим, кто кого или, как говаривали в детстве, “кто у нас выше на стенку писает?”.
– И где ты откапываешь подобные выражения?
– Из детства, шеф, исключительно из детства. У меня память хорошая. С чего начнем?
– Нормально начнем, поедем на службу.
Когда они вошли в кабинет, Артем уже возился с компьютером.
– Здравия желаю! – Он привстал.
– И тебе хорошего аппетита, – ответил Крячко. Гуров молча пожал парню руку, прошел за свой стол, сказал:
– Закрывай свою технику, я тебя, парень, перепрофилирую. Пару дней побегаешь по городу, мне нужен никому не известный оперативник.
– Как скажете, Лев Иванович, боюсь, толку от меня будет мало, я ведь оперативному делу не обученный.
– Все академики учились читать, так что не боись – непосильного я на тебя не нагружу.
Гуров решил обострить ситуацию, больше не выжидать и перейти в наступление. В позиционной борьбе на выигрыш рассчитывать глупо. У тебя одна голова, у противника несколько, вооружены они получше, если они тебя не прихватят в одной ситуации, обязательно прихватят в другой. Надо их заставить суетиться, нервничать, тогда с их стороны возможна ошибка. Главное – выяснить, что конкретно они задумали, и начать драку, а там видно будет.
Станислав Крячко работал за своим столом, делая вид, что все происходящее в кабинете его совершенно не касается. Он понятия не имел, что задумал Гуров. Главное, Крячко удивляло, что в напарники друг берет мальчишку, без знаний, без опыта. Как казалось Станиславу, Гуров и относился к Артему с прохладцей, вроде бы даже не очень и доверял ему.
– Я готов. – Артем Ермаков одернул пиджак, вытянулся.
Гуров сидел за своим столом, задумчиво смотрел в окно, затем, приняв решение, сказал:
– Мы большие и очень умные, но береженого и бог бережет. Тебя-то, мальчик, не тронут, а мне следует перестраховаться, написать завещание. Садись на место, заряжай свой дьявольский аппарат, я тебе продиктую.
Значит, так, – Гуров закурил, взглянул на сидевшего напротив Крячко, и ему почудилось, что в ясных голубых глазах друга поблескивают огоньки, словно черти водят хороводы. – В Прокуратуру России, – начал диктовать Гуров. – Редакторам газет “Известия”, “МК”, “Литературная газета”... – Неожиданно он замолчал, в сомнении потер подбородок, спросил: – А ведь все это в памяти машины остается?
Артем, копируя Гурова, пожал плечами и ответил:
– Обязательно, господин полковник! Однако дискету можно изъять.
– Можно. – Гуров поморщился. – А хранить ее где, да и в конце концов и тебе раньше времени лишнего знать необязательно. Чего губу отвесил? – усмехнулся Гуров и кивнул на Крячко. – Вот полковник, не знает и знать не хочет, потому как любит себя, семью и никуда не торопится. Сотри все к чертовой матери. Жди, я недолго. Я сам все в одном экземпляре изготовлю, отпечатаю и до времени припрячу.
Гуров вышел. Крячко отвернулся к окну, боялся, что усмешка его выдаст. Он понял: Лева все это время валял дурака. Зачем, почему – непонятно. Полковник Гуров старший, а с горки виднее.
Гуров за рулем, Ермаков рядом катили, не спеша по Бульварному кольцу.
– Вчера технари с моей машины сняли “маяк”, – объяснял Гуров. – Значит, некто очень интересуется моей скромной персоной. В такой толчее, – он глянул в зеркало на поток ползущих машин, – не разберешь, есть кто за нами, нет ли. Мы сейчас слегка проверимся, но если нами интересуются люди серьезные, то все наши проверочки лишь дамские шалости.
Асфальт покрыл толстый слой жидкого снега, водители обменивались короткими гудками и были не по-русски вежливы. Подъезжая к Трубной, Гуров увидел прогал в сплошном потоке, непрерывно сигналя, нарушая все правила, бросил машину вперед, сопровождаемый матом и визгом тормозов, развернулся и двинулся назад, к Петровке, проскочил Пушкинскую, свернул на Тверскую, у светофора пришлось притормозить.
– Ну вы даете, Лев Иванович! – восхищенно шептал Артем. – Если кто за нами и следовал, наверняка потерял, а в такой толчее уже не достанет.
Гуров согласно кивнул, хотя придерживался иной точки зрения. У Белорусского он свернул на маленькую дорожку, обогнул гостиницу “Советская” и припарковался.
– Здесь мы временно расстанемся, продолжим путешествие на своих двоих. Ты идешь к спорткомплексу ЦСКА и ждешь меня час. Я должен обязательно прийти, коли нет – возвращаешься в контору. Мне надо встретиться с человеком, переговорить. С богом! Следи, чтобы на тебе не повисли, – Гуров хлопнул Артема по плечу, запер машину и, не оглядываясь, вошел в гостиницу.
Артем потоптался на стоянке, затем неторопливо двинулся по переходу на другую сторону проспекта.
Гурову повезло. Когда он подошел к дверям квартиры Галеев, на площадку вышли трое подвыпивших парней, Александр, опираясь на костыли, стоял на пороге.