— Вот барашком разжился у местных калмыков. Шурпа знатная получится. А если казаки мои пшеном разживутся, то и кулеша наварим.
Слова о еде вызвали внутри меня соответствующие звуки. Желудок был пуст и урчал, будто двигатель того аэроплана, на котором я чуть было не погиб. Казак, услышав стенания моего пустого желудка, усмехнулся:
— Приходи, ваше бродь на шурпу. Как управишься с делами, сразу приходи. Шурпа знатная у меня выходит. А ежели с пшеном выгорит, то и кулеша от пуза наешься.
— Да я, собственно, — начал я, было неуверенно, смущенный приглашением казака. Увидел два креста на гимнастерки, не удержался. — За что награды? — Так со мной всегда было: стоило только увидеть у ветерана на груди ордена и медали сразу начинались вопросы. Сейчас почему-то устыдился.
Но здоровяку понравилось. Однако он небрежно отмахнулся.
— Отказ не принимается, — уверенно заметил мой спаситель. — Вы мне теперь, ваше бродь, вроде кунака. Родственника. Стало быть милости просим к нашему очагу. И про кресты расскажу.
— Добро, — собравшись мыслями, ответил я. — А как найти -то?
— Тююю, — протянул Харлампий. — Спросишь где казаки стоят, тебе каждый укажет. А уж наши то знают за меня.
Я кивнул в ответ.
— Ну вот и ладно, — сказал бородач и зашагал дальше, поправив обмякшую тушу барана на своих широким плечах.
Я посмотрел вслед этому великану с восхищением. И сразу вспомнились слова Михаила Юрьевича Лермонтова: «Да, были люди в наше время!» Товарищ Май и в подметки не годился этому уряднику. Природная сила, несгибаемый характер и в тоже время безграничная простота, слились воедино в этом казаке. Я знал про казаков! Точно знал! Но этот бородач не сильно походил на свирепого зверя, про которых я читал в книжках и видел карикатуры. Чувствовал я в нем другого человека: беспощадный к своим врагам в бою, в моменты передышки он преображался, становясь совершенно иным. Добрым и отзывчивым. Сын вольного Дона, впитавшего еще с молоком матери дух свободы, в крови которого бурлила горячая смесь его тюркско-славянских предков, сейчас не был похож на грозного воина, наводившего ужас в атаке на отряды красноармейцев. Сейчас это был обычный мужчина, раздобывший для своих сослуживцев барана и спешащего приготовить сытный ужин.
— Как такое возможно, — прошептал я.
— Ну как вы, господин прапорщик? — передо мной выросла фигура подпоручика Аверина.
Я отдал честь в ответ.
— Благодарю вас, господин подпоручик. Вашими молитвами и стараниями наших эскулапов, спешу снова встать в строй.
— Похвально, господин прапорщик. Кстати, как вас по имени-отчеству?
— Михаил Степанович, — отозвался я.
— Так мы с вами тезки, выходит, — улыбнулся подпоручик и добавил. — Михаил Иванович, к вашим услугам.
— Значит будем знакомы?
— Не только знакомы, Михаил Степанович, но и, если не ошибаюсь, вас командировали ко мне в подразделение.
— Стало быть служить будем вместе? — спросил я, протягивая руку подпоручику.
— Стало быть так, — Аверин пожал мою руку. Чувствовалась сила и крепость его кисти. — Но вам все еще подробно, уверен, расскажут в штабе. Вы туда направляетесь?
— Так точно, господин подпоручик, — отрапортовал я.
— Вот и славно, Михаил Степанович. Не смею вас задерживать. Надеюсь увидимся еще сегодня.
— Меня к ужину пригласили, — заметил я.
— Можно узнать кто? — поинтересовался Аверин.
— Урядник ваш, что меня из аэроплана вытащил.
— А, Харлампий?! — радостно заметил подпоручик. — Добрый казак. Грозился сегодня кулешом накормить с шурпой. Так значит у него и увидимся с вами. Будет возможность узнать друг друга получше.
С этими словами Аверин подмигнул мне и, отдав честь, отчеканил:
— Честь имею!
— Честь имею, — также четко произнес я в ответ, приставив руку к фуражке.
Позади послышался приближающийся стук копыт. Я машинально повернулся. Мимо меня быстрым шагом, почти рысью, прошел конный отряд. Всадники шли как на параде. Один в один. Их командир, с погонами на которых виднелось по одному просвету без звезд, довольно серьезно глянул на меня. Я спохватился и, ловко приставив ногу, щелкнул каблуком сапог. Рука сама потянулась к козырьку фуражки. Офицер слегка кивнул мне в ответ и также приставил руку к фуражке. Я стоял как вкопанный, осознавая лишь то, что этот самый офицер, видимо был по чину намного старше меня. В голове роились мысли будто пчелы в улье. Как-то мне доводилось видеть цветной рисунок в одной из книг. На рисунке были изображены погоны чинов русской императорской армии. Один просвет без звезд, пытался я вспомнить и по спине пробежал легкий холодок. Так это же капитан! Теперь понятен мен его недовольный взгляд. Между чином прапорщика и капитаном была целая пропасть, целая серия военных операций и стычек в которых нужно было не только умело руководить своими подчиненными, но и постараться и самому не потерять головы.
— Нужно научиться различать офицерские чины сразу, — промелькнуло в голове. — Чтобы не попасть в просак и, не дай Бог, не попасть на гауптвахту.
Отряд всадников удалялся, оставляя после себя клубы пыли. Я откашлялся. Отряхнул, осевшую на форму, пыль и двинулся дальше. Здание штаба было в двух шагах.
— Разрешите? — спросил я, открыв дверь. Видимо это была приемная. Дежурный офицер, с такими же погонами капитана, с кем-то говорил по телефону. Он махнул мне рукой, указывая на слегка приоткрытую деревянную дверь. До моего слуха доносились короткие фразы, будто приказ:
«Да. Так точно! Все понял! Передам незамедлительно!» Капитан положил трубку и привстал с места, вопросительно посмотрев на меня.
— Прапорщик Григорьев, — уточнил я. — Мне наказано прибыть в штаб.
Видимо мой доклад был не совсем привычным для слуха капитана. Он слегка скривился и поправил:
— Приказано явиться, господин прапорщик. Слово наказ у нас не применимо. Из гимназистов, что ли? Привыкайте!
— Виноват, — поспешил поправиться я. — После ранения. Контуженный!
Капитан недоверчиво взглянул на меня и, указывая повторно рукой на приоткрытую дверь, произнес:
— Надеюсь, что вы в полном здравии. Господин полковник вас примет. Прошу.
С этими словами капитан открыл дверь шире и пропуская меня вперед, громко отрапортовал:
— Господин полковник, прапорщик Григорьев.
— Прапорщик Григорьев по вашему приказанию прибыл, — эхом повторил я, вытягиваясь в струнку. Передо мной стоял высокого роста военный в чине полковника. В момент, когда я входил, он, склонившись над столом, делал отметки на лежащей там же карте. Ее угол свешивался со стола, открывая моему взгляду несколько замысловатых знаков на пересечениях линий, обозначавших, видимо военные укрепления.
Полковник, не отрываясь от стола, медленно повернул голову в мою сторону и смерил меня взглядом. Молча указал рукой пройти. Я, насколько у меня это получилось, подошел ближе, чеканя шаг.
— Оставьте, прапорщик, — остановил меня полковник. — Вы не на параде.
Я смог разглядеть его лицо. На вид полковнику было примерно лет пятьдесят-пятьдесят пять. Относительно молодой, но почти все волосы на голове были седыми. Благородное, породистое, как бы сказал товарищ Май, лицо было искажено кривым шрамом, шедшим от правого виска, через щеку к уголку рта. Полковник пристально смотрел на меня, будто пытался разглядеть меня изнутри. Было слегка не по себе от такого пронизывающего взгляда, но я старался не показывать виду.
— У вас еще что-то? — спросил полковник, обращаясь ко все еще стоящему в дверях капитану.
— Господин полковник, — отозвался капитан. — Звонили со штаба армии.
— И что? Не тяните! — произнес полковник.
— Необходимо подтверждение данных воздушной разведки.
— Что ж, — снова посмотрев на меня, произнес полковник. На это раз его голос звучал немного мягче. — Раз необходимо, значит подтвердим. Не так ли, прапорщик?!
— Так точно, господин полковник! — отрапортовал я, не осознавая того, о чем сейчас говорилось. Вопросы пролетали в голове, как те всадники, что пронеслись мимо меня с четверть часа назад. Какая воздушна разведка? Что нужно подтверждать? И самое главное, какая роль во всем этом отводится мне?
— Похвально, — ответил полковник и, переведя взгляд на капитана, добавил — Что скажете, капитан? Если такие молодцы у нас в армии, то победа над красными не за горами?
Капитан молчал, по всей видимости, не зная, что ответить.
— Подпоручика Аверина ко мне, — вдруг распорядился полковник. Голос его снова стал похож на несгибаемый стальной жезл.
— Слушаюсь, — капитан отдал честь и удалился.
— Что ж, господин прапорщик, прошу к столу, — обратился полковник ко мне. — Разумеется не праздновать.
С этими словами полковник неслышно усмехнулся.
— Праздновать будем после победы над врагом, — и снова, уже строго добавил. — Что стоите? Прошу. Прошу.
Я подошел к столу. Молча, не смея поднять голову, посмотрел на карту. Толком ничего не понимая во всех этих условных обозначениях, я старался соотнести их с тем, что удалось увидеть с высоты, когда самолет, в котором я чудом оказался, стремительно падал.
— Узнаете? — спросил полковник
— Трудно…- язык будто присох к небу. Я старался скрыть, охватившее меня волнение и ответ дался как-то коряво .– Хотя можно соотнести…
— Старайтесь, голубчик, — заметил полковник. — Это приказ. От этого зависит исход нашего общего дела.
— Общего дела, — зачем-то повторил я.
— Именно! — повысил голос полковник. — Победа над врагами нашей Отчизны и есть наше общее дело!
— Разрешите, господин полковник, — в дверях показался знакомый мне подпоручик Аверин.
— Проходите. Как раз кстати, — пригласил Аверина полковник. — Мы как раз с господином прапорщиком обсуждаем суть того, что является для нас для всех общим делом.
Аверин подошел ближе и незаметно кивнул головой, мол, что происходит. Я в ответ также, стараясь быть незаметным, пожал плечами.
— То, что я вам сейчас скажу, господа офицеры, — полковник старался говорить негромко. — Должно остаться сугубо между нами.