Размышляя над этим парадоксом, я пришел к выводу, что все мы, советские люди, в сущности, одинаковы. Воспитаны в одних и тех же школах, смотрели одни и те же кинофильмы, пели одни и те же песни. Идеологические установки, подхваченные наподобие гриппа, превращают нас в оппонентов, противников, врагов, заставляют спорить до хрипоты за свои «принципы». Но стоит поработать вместе — и мы выходим на некоторый общий фундамент — фундамент общих ценностей, общих взглядов, общей истории. Как мало, оказывается, нужно, чтобы придти к пониманию — просто поработать вместе! И как часто случается, что именно на это не хватает времени и терпения…
Во время этих слушаний я впервые пригляделся к нашим депутатам-аграрникам. И полюбил этих людей. По ним прошлась паровым катком самая нелепая экономическая система, какую только можно придумать. Но не смогла убить чувство юмора, деловую хватку, крестьянскую мудрость и хитрецу, неброский, но непоколебимый патриотизм. Да и им, кажется, понравился председатель палаты, добровольно, а не по обязанности, ввязавшийся в подготовку аграрного Съезда, терпеливо разбирающийся в деталях, воюющий с халтурой, дожимающий правовые документы до нужных «кондиций». Взаимная симпатия, зародившаяся в рабочей группе, заложила основу сотрудничества на последующие годы…
По итогам дискуссий в аграрной группе, мне пришлось существенно пересмотреть свои представления о частной собственности на землю. Главный вопрос экономической реформы в аграрном секторе — вовсе не форма собственности на землю, а механизм использования земельной ренты — дохода, который приносит земля. Если этот доход уходит от земли, а не инвестируется в нее, — эта земля никогда не будет богатой и процветающей. В этом смысле нет существенной разницы, как конкретно это делается — через механизм частной собственности на землю или государственный административно-хозяйственный «насос».
Я пришел к выводу, что роль частной собственности умышленно раздута и преувеличена. Любые экономические и правовые проблемы могут быть решены в условиях гарантированного государством и законом землевладения, без искусственного насаждения частной собственности (примеров тому немало). Важно лишь, чтобы государство обеспечивало стабильность и преемственность земельных правоотношений, реально защищало права землевладельцев. Но это именно то, что всегда так лениво, так халатно делало наше государство… Стоит ли менять «генотип» правовой системы (с землевладения на собственность) без всяких гарантий того, что новая система будет работать лучше? Или, может быть, все же лучше «довести до ума» существующую систему?
Рабочая группа аграрников подготовила обширный пакет документов, касающихся самых разных сторон возрождения села — земельных отношений, форм хозяйствования на земле, телефонизации, газификации, жилищного и дорожного строительства, медицинского обслуживания, сельской школы, развития аграрной науки, внешних экономических связей… Предложение выдать этот пакет на руки депутатам руководство не поддержало — побоялось, что это может увести депутатов в сторону. Но наработки не пропали: в течение года многие из них появились на свет в виде постановлений Верховного Совета, решений правительства. И не наша вина, а беда, что многое из того, что было в них записано, осталось в конечном счете на бумаге. Лихие «реформаторы» повели страну совсем в другую сторону…
Для того чтобы не распылять внимание депутатов, на рассмотрение Съезда было вынесено три ключевых закона «О земельной реформе», «О крестьянском (фермерском) хозяйстве» и «О социальном развитии села». К сожалению, уже на этой стадии не обошлось без политических игр. Я предлагал принять законы в первом чтении и в таком виде вынести их на Съезд, чтобы потом доработать и принять в целом. Но тогдашние «идеологи» реформ, Р. Хасбулатов и С. Красавченко, рассудили иначе: надо принять законы в целом, чтобы поставить Съезд перед «свершившимся фактом». В результате принятые в целом законы пришлось ломать и переделывать буквально через месяц после их принятия.
Главная борьба, как и следовало ожидать, развернулась вокруг вопроса о собственности на землю. Под напором сторонников частной собственности, истерики в средствах массовой информации, неприкрытого давления руководителей Съезда, депутаты проголосовали за «многообразие и равенство государственной, колхозно-кооперативной, ЧАСТНОЙ, коллективно-долевой собственности…» Лед был взломан. По всему миру прокатилась волна сообщений: «После 70 лет господства социализма в Россию возвратилась частная собственность на землю!»
Однако Конституция РСФСР, узаконившая частную собственность на землю, закрепила для нее серьезные ограничения: «Продажа или иное отчуждение земельных участков, кроме передачи по наследству, возможны только государству в лице Совета народных депутатов, на территории которого расположен земельный участок. В течение 10 лет с момента приобретения права собственности на земельный участок его купля-продажа не допускается» (Статья 12).
С. Шахрай, который был автором этой формулировки, удовлетворенно потирал руки и на вопросы, не слишком ли серьезные ограничения он предложил, хитро подмигивал: «Главное — провести частную собственность в Конституцию, а там… посмотрим».
Так оно и получилось. Добившись нужного им решения, Б. Ельцин и его юридический наперсник палец о палец не ударили, чтобы подвести под политическое решение о частной собственности на землю нормальную правовую базу. Вся хитрость и энергия были употреблены ими на то, чтобы обойти ограничения, установленные в Конституции. Последующие события показали, что под личиной «заботы о земле», «защиты прав землевладельца» протаскивалось нечто иное — неограниченная купля-продажа, свобода спекулятивного оборота земли.
Хотя формально второй (внеочередной) Съезд народных депутатов РСФСР был посвящен аграрным вопросам, на самом деле он вышел далеко за рамки этой темы. Была произведена «деидеологизация» Конституции — из ее преамбулы и ряда статей исчезли идеологические понятия и формулировки. Это вполне совпадало с моими убеждениями, более того, я был автором некоторых поправок, поскольку считал, что институты демократии, конституционные права граждан не должны быть связаны с какой-либо политической идеологией. Они должны неукоснительно соблюдаться, независимо от того, какая власть и какой строй на дворе.
На этом Съезде развернулась ожесточенная борьба между сторонниками и противниками Союза ССР. Понимая опасность нарастающей конфронтации Б. Ельцина с Союзным руководством, Съезд поддержал инициативу фракции «Коммунисты России» о включении в повестку дня вопроса о новом Союзном договоре. В принятом по этому поводу постановлении, в частности, говорилось: «Подтвердить решимость РСФСР быть полноправным субъектом обновленного Союза ССР на основе нового Союзного Договора… Верховному Совету РСФСР, Совету Федерации обсудить предложения комиссии по проекту нового Союзного договора, опубликовать в печати и вынести их на рассмотрение Съезда народных депутатов РСФСР, а также подготовить предложения по составу делегации Российской Федерации для переговоров по заключению и подписанию Договора».
Однако само постановление называлось крайне необязательно — «Об итогах обмена мнениями о принципах заключения Союзного договора». Заголовок предложил в последний момент сам Б. Ельцин и он послужил одним из аргументов, чтобы в последующем полностью проигнорировать это решение Съезда.
Соревнуясь с союзным центром в стремлении «перетянуть» на свою сторону автономные республики, Б. Ельцин предложил записать в законе об изменении и дополнении Конституции РСФСР следующую статью: «Принимая во внимание происходящие позитивные перемены, связанные с провозглашением суверенитета республик, входящих в состав РСФСР, автономных областей и округов, приветствуя их стремление строить РСФСР и СССР на принципах равенства и взаимоуважения, поручить Верховному Совету РСФСР… разработать проект Федеративного Договора и представить его на рассмотрение очередного Съезда народных депутатов РСФСР».
Помнят ли сегодня депутаты об этом решении, принятом конституционным большинством? Сожалеют ли о том, что так бездумно отдали свои голоса за будущий развал союзной и российской Федерации? Кабы знали, куда падать, хоть бы соломки подстелили…
По утвержденной повестке дня на Съезде предполагалось заслушать информацию о деятельности Верховного Совета РСФСР. С ней должны были выступить Р. Хасбулатов и, само собой, председатели палат. Б. Ельцин пообещал, что предоставит мне слово.
Хасбулатов выступил с обтекаемым докладом, в котором по существу обходились все проблемы, накопившиеся в работе Верховного Совета, лихо ответил на вопросы. И председательствующий немедленно поставил на голосование: «Информацию принять к сведению». Недоуменные вопросы депутатов, почему не получили слово председатели палат, Ельцин проигнорировал и объявил следующий пункт повестки дня — «Разное». Я понял, что наша договоренность нарушена. Пришлось выйти к микрофону. Пять минут, десять… Председательствующий меня не замечает. Зал загудел. Ельцин вынужден обратить на меня внимание.
Далее — стенограмма:
«Исаков В. Б.: Уважаемый Борис Николаевич! Я как Председатель Совета Республики Верховного Совета РСФСР хотел выступить по предыдущему вопросу и заранее подал заявку, но, к сожалению, слова получить не удалось. Прошу хотя бы несколько минут в «Разном».
Из зала: Дать, дать!
Председательствующий. Одну минутку. Как поступим — будем выступать по списку или дадим слово товарищу Исакову?
Из зала: Дать!
Председательствующий: Я чувствую единодушие, голосовать не будем. Пожалуйста, Владимир Борисович.
Исаков В. Б.: Уважаемые депутаты! Прошу извинить мою настойчивость, то, что я так настырно пробиваюсь на трибуну. Понимаю, что к концу дня вы уже устали, но у меня есть свой взгляд на работу Верховного Совета, и мне хотелось бы об этом сказать.