Ночью Акбалжан лежала возле детей, слушая их дыхание. Рассматривала в свете луны маленькие фигурки. Куантай разлёгся широко, закинув одну руку на сестру. Райса спала, свернувшись. Как же они подросли! У дочки волосы уже до пояса достают. Сынок вытянулся, ножки стали длинными.
Дни бежали легко, как колеса телеги Оспангали. Урал обмелел. Густая листва деревьев вдоль реки запестрела, словно разноцветная корпешка[16]. Стало зябко, особенно по утрам. Женщины готовились к зиме. Натаскали дрова, запасли ягоды, насолили хрустящую капустку, спустили в погреб картофель. Для заварки насушили ароматную матрёшку[17].
В сентябре случилась нежданная радость. Ферма перевыполнила план – урожай собрали богатый, поголовье скота выросло. Лучшим работникам выдали премии. Акбалжан достался телёнок. Хилый, безнадёжный, родился не ко времени.
Телёнка принесли в избу и устроили на соломенной подстилке. Поначалу он только лежал. Ему протягивали ладонь, и он начинал сосать пальцы, громко причмокивая. Опускали его морду в ведро с разведённым водой молоком, которое баба Дуся выменяла на картошку. Так и научился пить.
Дети гладили телёнка, обнимали за шею, хохотали, когда он мотал головой. Вскорости выяснилось, что это тёлочка. Коричневого цвета, со светлым узором на мордочке, похожим на улыбку. К удаче, как сказала баба Дуся.
С появлением тёлки в доме стало теплее. Укладывая детей, Акбалжан рассказывала сказки. Какие-то слышала в детстве, другие – сочиняла сама.
«В одном маленьком ауле жила одинокая старуха. Была у неё чёрная корова. Днём она паслась в степи с другими коровами, а ночью спала со старухой в юрте. Однажды воры решили ночью увести корову. Но умная старушка перед сном посмотрела в дырочку в пологе и увидела, что юрту окружили восемь головорезов. Тогда она ударила камнем по казану и громко выкрикнула:
Жатайық, жатайық
Қара сиырды матайық,
Ұры сегiз, бiз тоғыз
Тiрi қызыққа батайық!
(Ляжем-поляжем,
Окутаем чёрную корову.
Воров восемь, а нас девять,
Вот будет потеха!)
Услышав, что в юрте аж девять человек, воры пустились наутёк и больше не появлялись».
На последних словах Райса смеялась, а Куантай уже давно уснул.
Глава 8Кожабай
Зоотехника Кожабая прислали в Каратал из другого района – поднимать животноводство. Неженатый, приятный лицом, грамотный. Двадцать шесть лет, ровесник Акбалжан. Непохож на большинство колхозных мужиков – не матерится, с женщинами разговаривает уважительно. Доярки заигрывали с ним, гадая, кого же выберет? Незамужних в колхозе было много.
Заглядывалась на него и Жайнаш. Высокая, смуглая, похожая на своенравную кошку, которая никого не признаёт. Когда её муж умер от лихорадки, она стала жить с его молчаливым братом по прозвищу Момын[18]. Жайнаш дружила с Рыжей Сонькой, молодой незамужней бабой. В посёлке ничего не утаишь: то с солдатами замечены, то с гостями из райкома. Но от Момына Жайнаш не уходила. Он был удобным, как старая кошма[19], безмолвно служащая хозяину. Убирал скот, сносил выходки Жайнаш, не обращал внимания на насмешки соседей. Слишком уж светлая была их дочь, не похожа ни на отца, ни на мать.
Акбалжан думала о своём, размазывая глину по стене базы. У детей обуви к зиме нет. Надо попросить соседского дедушку свалять валенки. Шерсть обещала дать бабка Маслиха.
Липкая глина быстро засыхала на пальцах, стягивая кожу. Акбалжан повернулась, чтобы взять новую горсть, и увидела скотника Артыка, толстого, с редкими волосами. Он стоял опершись на лопату и ухмылялся. Акбалжан нахмурилась: тьфу, глазеет так, что умыться хочется. Вечно рядом ошивается, бездельник.
Она подошла к тазу, чтобы плеснуть в глину воду. Артык схватил её за запястье:
– Дай помогу!
– Уйди! – Акбалжан отвела его руку.
– Что строишь недотрогу? Ладно бы девчонкой была, а то с двумя детьми и туда же!
Она добавила воду, отошла. Шмякнула горсть глины о стену.
– А может, нравится меня раззадоривать? – поддел её Артык.
Акбалжан съёжилась, представляя его мерзкую ухмылку.
– Отстань, сказала!
– Да? И что сделаешь?
– Не подходи! – она схватилась за вилы.
– Акбалжан! – к ним торопливо приближалась Саша, её новая подруга. Они жили рядом, работали в одном коровнике.
Артык, выругавшись, ушёл.
Подбежала запыхавшаяся Саша.
– Смотрю, опять он к тебе, что за дурак!
Акбалжан чистила пальцы от глины.
– Надо управляющему пожаловаться! Или Кожабаю. – Саша поглядела вслед Артыку, прищурившись.
– Ладно, давай работать. – Акбалжан скатала из глины шарик и приплюснула.
– А ты молодец, смелая!
– Да ну, какая я смелая…
Вечером Акбалжан вспоминала этот разговор, разжигая самовар. Закинула щепки. Задумалась. Полгода прошло, как они приехали в Каратал. Жангир так и не объявился. Заглянула в самовар: угли потухли. Взяла старый сапог, надела его на горлышко и стала накачивать воздух, чтобы раздуть огонь. Незаметно мысли перетекли на Кожабая. Какой он всегда разумный! Что ни случится на базе: падёж скота, драка между скотниками, воровство, всё решает спокойно, уверенно. Прищурит глаза на секунду, что-нибудь да придумает. Вот же повезёт его жене! Тут же себя одёрнула: ей-то что об этом думать? Самовар запыхтел, щёки налились жаром, как угольки.
Утром перед выходом посмотрелась в зеркальце. Поправила застиранный платок, пригладила платье со штопанными локтями, выпрямила плечи. Главное – не выдать себя, не глядеть в его сторону. Что ж она так дрожит?
Так получалось, что они с Кожабаем всё чаще оказывались вместе. То помогали корове растелиться, то лечили телёнка, сломавшего ногу в яме. Однажды нечаянно соприкоснулись ладонями. Сердце тут же ухнуло вниз. А он посмотрел на неё открыто, с мальчишеской улыбкой. Акбалжан быстро склонилась к ноге телёнка. Казалось, поднимет глаза, и он всё поймёт. Подумает, какая же она глупая…
Слава богу, Артык больше не приставал. Зато Жайнаш с Рыжей Сонькой не давали прохода.
– Приедут непонятно откуда. Где муж, от кого дети, неизвестно, – переговаривались они нарочито громко.
Акбалжан делала вид, что не слышит, но куда там! Однажды, когда терпение кончилось, выкрикнула запальчиво:
– Дети – мои! А где муж – не ваше дело!
Те переглянулись и фыркнули.
Глава 9Разговор
– Эх, бабоньки, прозевали мы нашего красавца! – завела разговор Рыжая Сонька на утренней дойке. Первые струи молока зазвенели в пустые ведра. Акбалжан разминала тугое вымя первотёлки. Та нетерпеливо дёргала ногой.
– Стой, моя хорошая, – приговаривала Акбалжан. – Потерпи.
– Слыхали? – не выдержала молчания Сонька. – Кожабай-то наш на дочке председателя соседнего колхоза жениться собрался.
– С чего это ты взяла? – хмыкнула Жайнаш и заорала на корову: – Стой, скотина!
Сонька заговорила с ещё большим жаром:
– Говорят, ездит он туда постоянно. А у председателя дочь красавица, молодая, но для замужества доросла…
– Он туда к родне ездит, – прервала её Жайнаш. – Я узнавала.
– Ну и что! А для чего он потом к председателю в гости ходит? Непонятно? Невестушка там! Так что…
Акбалжан никак не могла раздоить жёсткое вымя. Обычно это выходило легко. Ей поручали первотёлок. Но сегодня выдавилось только несколько капель. Корова хлестала её длинным хвостом, пыталась пнуть, увернуться.
Вытащив из кармана тряпку, Акбалжан привязала хвост к ноге коровы. Сжала вокруг коровьих сосков кулаки, начала ритмично сжимать. Пошли резкие струи. Раздутое вымя постепенно размякло, и молоко можно было сцеживать пальцами сверху донизу.
– Не расстраивайся, это ещё ничего не значит, – шепнула Саша.
– Мне какое дело? – сказала Акбалжан и прикусила губу: неужели так заметно?
Вошёл Кожабай. Поздоровался.
– Посмотри, у этой коровы совсем глаз закрылся. Промыть надо! – подозвала его Жайнаш.
– Да-а, – протянул он, осмотрев бурёнку. – Сейчас промоем.
Принёс тёмный бутылёк.
– Я буду держать, а ты лей на глаз.
Кожабай ухватился за рога. Жайнаш застыла, глядя на него, потом вздохнула.
– Такой мужчина хоть кого усмирит!
– Стой, милая моя, – приговаривала она певуче, промывая покрасневший коровий глаз.
– Кожабай, а нас на свадьбу позовёте? – влезла Рыжая Сонька.
– На какую свадьбу? – прищурился он.
– Так всё село шумит, что вы на дочке соседнего председателя женитесь.
– Дура, – процедила Жайнаш. – Вечно лезешь куда не надо.
Кожабай засмеялся. Оглядел базу.
– Как надой сегодня?
– У меня-то нормально, – пожала плечами Сонька. – А вот Акбалжан, пока я двух подоила, под одной сидит. И чего управляющий вечно её хвалит?
Кожабай подошёл к Акбалжан:
– Тяжело?
– Ничего, раздоила. – Она уже вытирала вымя следующей корове.
Он погладил бурёнку по спине.
– Разговор к тебе есть, – негромко сказал по-казахски. – Подоишь и выходи, я на улице подожду.
Акбалжан чуть не опрокинула ведро, которое удерживала коленями. Выдоив последние капли, утонувшие в пышной пене, встала. Погладила корову там, где держал руку Кожабай, и тут же отдёрнула. Зачем он её зовёт?
Когда шла к выходу, казалось, бабы съедят её взглядами.
Глава 10Переезд
Кожабай стоял у засохшего карагача, держа в руках фуражку. Увидев Акбалжан, надел фуражку, распрямил плечи:
– Я хочу жениться.
– Будьте счастливы.
Она смотрела себе под ноги. Зачем он ей это говорит?
– А на ком, не интересно?
– Откуда мне знать?
– На самой красивой…
У неё кольнуло в груди. Да что же он издевается! Пусть женится на ком хочет, ей какое дело? Посмотрела ему в глаза, впервые за это утро. Сегодня они какие-то другие…