– Пойдёшь за меня замуж?
Она закашлялась от неожиданности и прислонилась спиной к дереву. Выдохнула полушёпотом:
– А что люди скажут?
– Пусть болтают. О детях позабочусь, не беспокойся. Ну что, пойдёшь?
Акбалжан потеребила кончик косы.
– Ты ведь не знаешь… Я ушла от мужа, но вдруг он приедет?
– А сама этого хочешь?
– Нет.
– Тогда остальное неважно.
– Хорошо, – прошептала она.
Он взял её за руку:
– Вечером приду за вами!
– Сегодня?!
– Раз решили, чего откладывать?
Домой пришла быстро. Зачерпнула из ведра воды, выпила. Присела на стул. Вскочила.
– Ты что-то сама не своя, – взглянула исподлобья баба Дуся, чистя картошку. – Случилось что?
– Ой… Замуж позвали, – выпалила Акбалжан и опустилась на лавку рядом.
Баба Дуся выронила картофелину.
– За кого это? Как так, я ничего не знаю!
– Прости! Сама не знала. Кожабай, зоотехник наш.
– Ах ты, господи! – баба Дуся отложила нож и вытерла о подол руки. – Ну, милая моя, в добрый час! Говорят, парень хороший.
Акбалжан улыбнулась, пошла собирать вещи. Баба Дуся постояла, опершись о косяк, всхлипнула:
– Только меня не забывайте! Приходите чаю попить. Детишек присылай, буду присматривать.
– Конечно, ты же нам как родная!
Вещи уместились в одном узелке. Сычиха побежала к деревянному сундуку, стоявшему в углу комнаты. Вытащила расшитую узорами белую скатерть. Развернула – не погрызла ли ткань моль – и протянула:
– Возьми. Давно её вышивала. Всю жизнь о дочерях мечтала, потом о внучках… Не довелось. А ты мне дочкой стала.
Акбалжан прижалась к бабе Дусе. Глянула на свой узелок и зажмурила глаза: а если он не придёт? Мало ли, пошутил, может.
Скрипнула дверь. Вошёл Кожабай. Поздоровался с бабой Дусей. Погладил по голове Райсу. Взял на руки годовалого Куантая. Тот потрогал незнакомца за гладко выбритое лицо и глянул на мать, будто спрашивая: можно?
Присели на дорожку. Акбалжан поклонилась бабе Дусе. Женщины обнялись.
– Благословляю, живите дружно.
Вышли из дома. Тёлочку повели за собой на верёвке. Баба Дуся назвала её смешным для здешних именем Августина. Потому что в августе родилась.
Акбалжан с трудом выговаривала эту кличку:
– Идём, Агустин!
– Куда мы, мама? – спросила Райса.
– Недалеко. Будешь сюда приходить…
Глава 11Счастье
Кожабай жил один, в домике в центре села, рядом с управляющим. В просторной комнате стояли аккуратно заправленная кровать, стол, табуретка и чемодан, с которым он приехал.
– Вот моё скромное жилище, – развёл Кожабай руками. – У меня и посуды толком нет. Если что надо – скажи, раздобудем.
Позже зашла одна соседка, другая. Кто занёс чашку, кто корпешки. Потихоньку обустроились. Когда Кожабай ушёл проверить колхозных коров, пришла Жайнаш, держа накрытый кувшин. С вызовом посмотрела на хозяйку дома, огляделась. Акбалжан стирала вещи в тазу.
– Что ж, даже чаю попить не позовёшь? – усмехнулась гостья. – Я молоко принесла. Кожабай любит парное.
– От твоего молока живот заболит, – отрезала Акбалжан, не отрываясь от своего занятия.
Жайнаш развернулась, оставила кувшин у порога и вышла. Куантай побежал к посудине, но мать успела перехватить. Хотела выплеснуть молоко на землю, да рука не поднялась. Отнесла кувшин к забору соседки.
Ночью Акбалжан долго не могла уснуть. Муж давно спал, а она вдыхала его запах. Осторожно гладила по волосам. Боялась, что проснётся утром и всё окажется сном. Он просыпался, обнимал её, и она успокаивалась. С утренним светом дурные мысли казались смешными.
Кожабай носил на плечах Куантая. Для Райсы сделал деревянную куклу.
– Позже научу вас читать, – пообещал.
Справил всем документы, записал жену и детей на свою фамилию. С Жангиром Акбалжан была не зарегистрирована, не до бумажек было.
Вскоре она почувствовала, что беременна. Кожабай, услышав новость, стал ещё бережнее. Не разрешал много работать, поднимать тяжёлое.
– Да что ты, я ж не больная, – говорила она. – Не заметила, как выносила первых.
Близился Новый год. Акбалжан впервые отмечала этот праздник. Муж накануне съездил в райцентр, привёз подарки. Жене – нежную голубую ткань на платье и серебристое колечко в форме крупной капли на тонком ободке. Детям – валенки и сладкие леденцы на палочках. Акбалжан, привыкшая к тёмной грубой одежде, приложила к груди струящийся мягкий атлас и загляделась на себя в зеркало. Кожабай не отрываясь смотрел на неё. Дети радостно бегали вокруг, путаясь в ткани. Про бабу Дусю тоже не забыли. Позвали к себе и вручили ситцевый платок. Сычиха смахнула слезу.
На стол поставили горячую, еще дымящуюся варёную картошку, блестящие солёные грибы и квашеную капусту, что принесла баба Дуся. Разлили чай по жестяным кружкам. Так и встретили 1941 год.
Глава 12Прерванная весна
В середине апреля тюльпаны выбросили из земли широкие листья, а масло стало жёлтым, оттого что скот вдоволь наедался свежей травы. В один из дней резко похолодало. С потемневшего неба вперемешку с косым дождём посыпались белые хлопья, как мука из мешка щедрой хозяйки. К вечеру снег стал сухим, колючим и пошёл плотной стеной. Пурга накрыла Каратал.
Пока Акбалжан мыла посуду, Кожабай взялся вырезать для детей свистульки. За окном завывала метель.
– Бесқонақ[20], – проговорил он.
– Что такое бесқонақ? – с любопытством спросила Райса.
– А вы не слышали? – Кожабай прищурил один глаз, примеряя, где сделать отверстие в деревянной заготовке. – Однажды в апреле пятеро путников возвращались из дальнего аула, где гостили у сватов. Оделись легко, с утра было тепло. Но тут начался сильный буран. Дорогу замело. Они так и не добрались до дома. В это время лучше не выезжать далеко.
Этой весной Акбалжан хотелось сказать доброе слово каждому. Всё радовало: зелёные листочки, на которые раньше не обращала внимания, весеннее солнце и даже этот рассказ под завывание вьюги и потрескивание дров в печи.
В Каратале в тот год беременные, приметив друг друга, смеялись: и ты тоже? Бабы перестали бегать к повитухе, чтобы изгнать нежеланный плод. Рожай и не думай – еды хватает.
Через неделю небо расчистилось и вновь засияло. Снег стаял, будто устыдившись, что пошёл не вовремя.
Райса с Куантаем целыми днями носились босиком по поляне недалеко от дома. Перед сном Акбалжан отмывала чумазых детей в большом тазу. Волосы мыли настоем золы. Воду грели в казане – Кожабай установил его на печь во дворе.
– Жизнь налаживается, – довольно потирал он ладони. – Скоро будем варить много мяса, встречать гостей, как раньше в доме моего ата.
Подросшая Августина паслась на лугу с другими коровами, перед закатом возвращаясь в сарай. Завидев хозяйку, улыбалась своим пятном. Та не могла дождаться, когда же тёлочка начнёт давать молоко.
Кожабай брал на себя часть работы жены. Приходил поздно. Акбалжан ждала его, снова и снова разогревая самовар. Когда хлопала калитка, подбегала к окну и, завидев мужа, выбегала на крыльцо. Он проводил ладонью по её щеке, заходил в дом и громко звал детей. Обходил весь дом, будто не мог отыскать их. Райса и Куантай прятались под нарами, хихикая. А потом хохотали, когда Кожабай наконец залезал под нары и щекотал им ножки:
– А-а-а, попались!
Наступил июнь. Дети захватили мелководье Урала. Плескались, зажмуривая в восторге глаза. Акбалжан в просторном лёгком платье прогуливалась у берега. Маленький Куантай сначала осторожно ходил по горячим камням, но вскоре запрыгнул в воду и стал бултыхаться на мелкоте.
Дома Акбалжан накормила детей и уложила спать. Подошла к Кожабаю. Он читал газету, привезённую из райцентра. Приобнял жену и погладил округлый живот:
– Жаным[21], думаю, у нас родится дочка, похожая на тебя! Будешь заплетать ей косички, а я научу скакать на лошади.
Утром, когда Кожабай одевался, в дверь громко постучали. Это был помощник управляющего.
– Михалыч сказал – срочно в контору! – крикнул парнишка и побежал дальше.
– Что там стряслось? – Кожабай торопливо собрался и ушёл.
Акбалжан почувствовала внутри беспокойные толчки. Посидев немного, поспешила в коровник. Вскоре вернулся Кожабай, непривычно хмурый.
– Что случилось?
Он помедлил и глухо ответил:
– Война…
Слово отдалось холодом внутри.
– Какая война? Где?
Кожабай обхватил Акбалжан. Обычно они не проявляли чувств перед чужими, но тут она прижалась к мужу.
– Далеко, но дело серьёзное.
– А что теперь будет?
– Пока не знаю…
– Ай, – она схватилась за живот.
– Что с тобой?
– Просто испугалась.
– Ты иди. Полежи.
Акбалжан брела по дороге. Вот только всё наладилось, только зажили по-человечески…
Пришла домой и тяжело опустилась на кровать. Дети подбежали, ластясь, но она велела им выйти. Когда осталась одна, застонала и провалилась в тягучий сон. Проснулась от рези внизу живота.
Глава 13Не уходи!
Девочка родилась недоношенной. Прожила три дня. Крохотное тельце омыли, прочитали молитву, завернули в белую ткань и похоронили.
Слёзы у Акбалжан исчезли. Только вздыхала и кусала губы. О чём думал Кожабай, одному богу было известно. Стал молчаливее. Только задумчиво брал косу жены и проводил кончиком по своей щеке.
В Каратале начались беспокойные дни. Ощущение беды придавливало невидимой силой, будто тяжёлые камни, меж которыми перетирают зерно. Снова, как в голод, стих детский смех. Люди ждали, что будет дальше.
Кожабай приходил каждый день с тревожными новостями. Увеличили планы. Ужесточили наказание за воровство – чтобы никто не посмел взять из колхоза ни капли молока, ни соломинки. Всё должно отправляться на фронт. Иначе – тюрьма.