– Некроманты! – послышался чей-то сдавленный крик, прервавшийся от одного мрачного взгляда из-под пенсне.
Час от часу не легче! У Базиля и Карломана, видимо, были веские причины избегать встреч с этими нарядными представителями потустороннего мира, да и мне как-то не хотелось попасться им на узкой дороге (ну, разве что спросить их о лабутентных некромантах), поэтому мы быстро свернули в какую-то подворотню, а потом, петляя по узким переулкам, вышли в тихий и мрачный двор. Я уже почти успокоилась, но немного погодя едва не столкнулась нос к носу со странными существами, похожими на людей, но с чешуйчатой кожей и немигающими змеиными глазами:
– Кто з-здес-с-с-сь? – спросил один из них, нервно выбрасывая раздвоённый язык.
– Всё сторожишь вход, Вуивр? – весело и непринуждённо сказал Базиль, выходя вперёд, – Я думал, тебя повесили. Ой, то есть я хотел сказать, повысили!
– Бирчие недавно перевернули вес-с-сь Квартал Оборотней, тебя ис-с-с-скали, – прошипел страж, никак не реагируя на его наглое замечание. – Уходи! Нам не нуж-ш-ш-ны проблемы!
Решив показать, что они не шутят, стражи продемонстрировали мощные ядовитые зубы, выдвигавшиеся из их ртов.
– Не вопрос! – примирительно сказал Базиль, подняв руки. – Уже ухожу! Дайте мне только пару секунд, чтобы поговорить с Арахнеей!
– Арахнея! – громко крикнул он, подняв голову, словно мартовский кот, призывающий кошек.
И откуда-то сверху прямо на голову Карломану спустился мешок на длинной паучьей нити.
– Вот то, что ты просил, Базильчик! – ласково произнёс с высоты голос невидимой нам дамы. – Больше ничем помочь не могу! Там всё, что нужно, последняя мода тех лет!
Базиль раскланялся и, закинув мешок на плечо, отправился восвояси, а нам только и оставалось, что последовать за ним.
– И куда мы теперь?! – спросила я через некоторое время, чувствуя, что скоро просто упаду от усталости.
– Позвольте предложить одно скромное жилище, принадлежавшее дальним родственникам дома Каролингов, – робко предложил Карломан. – Я думаю, что о нём не скоро догадаются, здесь недалеко.
– Ну ты и хитрец, Ваше Высочество! – промурлыкал Базиль. – Что ж ты раньше-то молчал? Я тут ищу, где нам затеряться, с ног сбился!
– А ты даже в опасности думал о новой моде?! – недовольно проворчала я, кивнув на загадочный мешок Арахнеи.
– Конечно! – невозмутимо произнёс Базиль. – Ты же не можешь появиться в салоне Марии Ленорман в таком виде! Да там тогда все гости второй раз умрут, только уже от смеха, что, безусловно, значительно приятнее, чем первый раз. Здесь платье для тебя, шер ами! И какое платье! Арахнея – лучшая швея в этих местах.
ГЛАВА II. Шарман и Шарманка
Я не нашла, что ему ответить, но обстановку, как обычно, разрядил Карломан.
– Мы пришли, – тихо сказал он, указывая на невзрачную дверь в обшарпанном доме, скромно притаившемся по левой части очень узкой улочки.
Я даже могла коснуться руками стен домов, стоящих по её противоположным сторонам. Карломан пошарил костлявой рукой, просунув её в щель у порога, и извлёк оттуда ржавый ключ.
– Это улица Кота-рыболова, – любезно ввёл нас в курс дела сомнительный потомок династии Каролингов, пока мы в кромешной тьме шли за ним по пахнущему пылью и скрипящему половицами коридору. – Тот кот (Не твой ли, кстати, родственник он, Базиль?), если верить легендам, тоже был оборотнем, временами принимая ещё облик монаха.
– Абсолютно исключено! – запротестовал Мурный Лохмач. – В смысле, что мы точно не родственники! Сам посуди: где монах и где я!
– Говорят, из-за того кота казнили студентов, – хмыкнув в ответ на это замечание, продолжал Карломан. – Потому на улице мало кто решался поселиться: дурная слава! Один из потомков династии купил здесь дом и использовал его для тайных свиданий. Потом жилище долгое время пустовало, а ключ от него в своё время я выиграл в кости у разбойников.
– Его Высочество у нас настоящий шулер! Выигрывает у любого противника, – шепнул мне Базиль и щёлкнул когтями, высекая искру, чтобы помочь Карломану зажечь свечу.
Оказалось, что мы стояли посреди небольшой комнаты, отражаясь в старом зеркале (вернее, отражений было только два). Первым моё внимание привлёк высокий темноволосый молодой мужчина, облачённый в роскошный наряд, достойный монаршей особы из стародавних времён, а во взгляде его бархатно-чёрных глаз читались романтика, отвага и ещё какая-то сумасшедшая искра решимости, дарующая способность совершать подвиги. Казалось, что это не отражение в зеркале вовсе, а старинный портрет. Неужели так выглядел Карломан при жизни?! Я невольно залюбовалась этим образом и продолжала бы глазеть и дальше, если бы его не заслонило от меня нечто, похожее на смешно копошащийся мешок с прорезями, из которого мог выскочить кто угодно, например, наглый кот с жёлтыми глазами (они прилагались, подмигивая мне сквозь прорехи) или звезда оборотного гламура в мохнатом жакете, а то и чёрт знает что ещё! Но где же в зеркале я?!
– Живые не имеют отражений в зеркалах потустороннего мира, – сказал Базиль, чтобы развеять мои страхи, а потом игриво добавил: – Поэтому, когда ты будешь примерять платье, шер ами, тебе придётся смотреться в мои зрачки!
– Это что, правда?! – удивлённо спросила я у Карломана.
– Не совсем, – замялся Его Высочество, думая, как одновременно не обидеть Базиля и не солгать мне. – Зеркала в потустороннем мире в основном делаются для мёртвых, чтобы отражать их истинную суть, напоминая о том, кто они такие. Есть средство, которое помогает увидеть отражения живых, но его по силам использовать только…
– В этом беда всех Пипинидов: они патологически честны, – развёл руками Мурный Лохмач, не дав ему договорить.
Затем Базиль с шутовским поклоном протянул мне мешок Арахнеи, и я, наотрез отказавшись от настойчивых предложений этого проныры помочь мне одеться, взяла ещё одну свечу и ушла в соседнюю комнату, плотно закрыв за собой дверь. Конечно, мне очень хотелось увидеть платье. Казалось, что если я надену местный наряд, то стану лучше понимать этот мир и смогу разобраться в тех интригах, которые сплелись вокруг меня. Я запустила руки в темноту мешка и ощутила безумно приятное, нежное и прохладное прикосновение лёгкой ткани платья. Какого же оно цвета? Я загадала мой любимый – лазоревый – и, зажмурившись, осторожно извлекла нечто почти невесомое, тонкое, уже заочно нравящееся мне до потери пульса
Ощущения не обманули: открыв глаза я обнаружила у себя в руках красивейшее платье в стиле ампир, популярном во времена Наполеона. Такого у меня не было никогда в жизни! Недолго думая, я сбросила всю одежду и облачилась в это волшебное одеяние. Оно было очень лёгким, будто состояло из тончайших паутин, подол и вырез украшали изящные цветы, по плечам рассыпались роскошные кружева, а под грудью располагалась блестящая лента, завязывавшаяся сзади элегантным бантом. В мешке нашлись веер, туфли без каблука, длинные перчатки, шляпка под цвет платья и газовый палантин. Создав законченный образ, я вышла в центр комнаты и начала кружиться, как в детстве, наблюдая за развевающимся подолом. В самый разгар моих «половецких плясок» я услышала неожиданный грохот и, повернувшись на звук, заметила улепётывающего из комнаты серого лохматого кота, неизвестно как проникшего сюда.
– Базиль! – крикнула я, покраснев до корней волос.
Этот паршивец, кажется, наблюдал всю сцену моего переодевания от начала и до конца. Я помчалась за ним и, настигнув в узком коридоре, уже собиралась ударить его веером по макушке, но кот, смешно закрыв глаза скрещенными передними лапами, явил собой такое лохматое, упитанное и искреннее раскаяние, что я замешкалась, тем самым дав ему возможность улизнуть.
– Не сердитесь на него, мадемуазель Кельвина! – сказал Карломан, когда кот убежал в неизвестном направлении. – У него, конечно, есть некоторые черты характера, которые могут шокировать и даже вызвать гнев, но при этом он очень верный, смелый, добрый и щедрый, поверьте!
Я кивнула. Вспышка гнева прошла, и теперь я даже беспокоилась о том, куда же ушёл этот шаромыжник с честными глазами.
– А почему его называют «Мурный Лохмач»? – спросила я, решив пока стереть пыль с зеркала – то ли потому что, мне хотелось смотреть на истинный облик Принца Без Коня, то ли просто от стремления к чистоте.
Я дохнула на тёмную гладь и провела по ней скомканным куском какой-то ткани, валявшимся неподалёку. От этого отражение Карломана стало ещё более реалистичным, а поверхность слегка подрагивала и искрилась, будто впитав в себя моё дыхание. Карломан же потупил взор:
– Видите ли, оборотней создают некроманты, накладывая некоторые чары на проклятых. Оборотень – это особая изысканная пытка, которую многие не выдерживают, полностью превращаясь в животных, некроманты потом выставляют их в своих зверинцах. Так вот, это его прозвище произошло от проклятия. Правда, там было слово «амурный», а Базиль любит всё выворачивать наизнанку и превращать в смех, поэтому он убрал первую букву, и получилось «Мурный».
После этого я стала иначе воспринимать моего лохматого и дерзкого спутника, а Карломан вдруг сказал:
– Вам так идёт это прелестное платье, мадемуазель Кельвина! В нём вы похожи на фею – светлую фею, которая может вдохнуть жизнь даже в давно уже мёртвое сердце. Позвольте мне пригласить вас на танец!
Это было так неожиданно и приятно, что я даже не смогла ничего ответить, только кивнула, тепло улыбаясь ему. Карломан открыл музыкальную шкатулку, стоявшую на столе, и повернул маленький ключик, после чего тишину старого дома нарушила красивая мелодия. Она звучала тонко, изысканно и как-то щемяще нежно. На первых тактах Карломан подошёл ко мне и изобразил галантный поклон, на который я ответила книксеном, и мы закружились в неведомом мне танце. Карломан оказался замечательным партнёром. Он вёл меня осторожно, но уверенно – так, что я будто интуитивно ощущала каждое следующее па. В какое-то судьбоносное мгновение мой взгляд вдруг упал на зеркало.