Вилен кивнул. То, что рассказывала Марина, откровением для него не было, но он видел, что девушке нужно просто высказаться.
– Откуда ты всё это знаешь, тебе же не больше двадцати пяти?
– Когда всё началось, мне исполнилось двенадцать лет. Понимаешь, мы все здесь изменились. Спасибо за комплимент, конечно. На самом деле мне уже сорок четыре, если мерить годами. В принципе это неважно. Физически я – молодая девушка, поэтому число «44» – чисто номинальное, просто дата рождения. И я не уникум.
– Сколько же вы живете? – присвистнув, спросил Ильич.
– Моему отцу тогда было тридцать пять. Прошло тридцать лет, но он по-прежнему выглядит и чувствует себя на этот возраст.
– Хоть какой-то плюс, – заметил Вилен.
Марина кивнула, соглашаясь с его выводом.
– Правда, и дети теперь взрослеют медленнее. Полное развитие человека заканчивается годам к тридцати. Ты будешь дальше слушать?
– Прости. Конечно, продолжай.
– Власть предпочла защищать саму себя, но это ей не помогло. Люди обезумели, страх толкал их на немыслимую жестокость. Какой-то порядок удавалось сохранить всего пару дней, а потом всё рухнуло. «Спасайся кто может» – вот клич людей в те дни. Я жила вместе с семьей в Радужном, это был «закрытый» город.
– В моем мире с него этот статус сняли, – влез в рассказ Вилен.
– У нас – нет, и именно это спасло всех. К моменту катастрофы разработка межпространственных врат была уже закончена. Мой отец – их создатель.
– Ты – дочь Валеры Рябова?
Марина удивленно кивнула:
– Откуда ты знаешь его?
– Я – Вилен Ульянов. В нашем мире я командовал охраной Института экспериментальной физики. Правда, он располагался в Москве. А с Валерой мы вместе учились в школе.
– То-то мне показалось таким знакомым твоё лицо. В этом мире ты погиб, защищая город и давая возможность гражданским и выжившим военным уйти в другой мир.
– А моя… а семья Вилена? – взволнованно спросил Вилен. – Здесь Вилен Ульянов был женат…
– Анна сейчас живёт в другом мире. Твой… сын Вилена стал поисковиком, добывал для города припасы, погиб несколько лет назад. Прости.
– Не стоит, – вполне честно ответил Вилен. – В моём мире у меня не было семьи, для меня эти люди чужие. Значит, Вилен погиб, прикрывая отход? Похоже на меня, – Ильич улыбнулся. – Рассказывай, что было дальше. Через сколько вы ушли?
– В начале осени, когда стало ясно, что миру конец. Многие умерли от заражения, появились болезни, мутанты, в итоге военные уже не могли защищать город. Всего ушло около двадцати тысяч человек, военных и учёных примерно поровну. Все – с семьями. Потом подача энергии на врата почему-то прекратилась, и около тысячи человек остались в этом мире, включая Вилена. Когда через два года мы смогли обеспечить врата энергией и снова открыли проход, то нашли лишь останки и никаких следов выживших.
– Значит, Вилен мог остаться в живых?
Марина покачала головой:
– Его опознали. В кармане рваного камуфляжа было пластиковое удостоверение личности, а за несколько дней до исхода он потерял палец, какая-то тварь откусила. Отец говорил, что ты… не ты, а – здешний Вилен, сам себе его отрезал, опасаясь заразы.
– Двойник погиб, я жив, – подвёл итог Ильич, – давай дальше.
– С того времени мы постоянно посылаем сюда отряды на поиски разных полезных вещей. Тот мир очень богат на ресурсы, но они совершенно другие. Некоторые технологии мы смогли адаптировать, но машины, например, до сих пор ездят на бензине. У тех, кто живёт там, не хватает материальной базы для адаптации. Поисковики приходят сюда, ищут запчасти, оружие, боеприпасы, после чего уходят обратно. Только несколько одиночек вроде меня живут здесь постоянно. Ну, и ренегаты, – добавила она после небольшой паузы.
– Погоди-погоди… Так, значит, ваши врата работают в ОБЕ стороны? – возбуждённо спросил Вилен. – Понимаешь, если твои друзья помогут мне передать эту технологию в мой родной мир, то я смогу вернуться!
Марина усмехнулась и отрицательно покачала головой:
– Никто не откроет тебе технологию перехода. Но дело даже не в этом. Всё зависит от элемента питания. На той планете, куда ушли мы, оказались какие-то уникальные условия для работы врат. Отец долго рассказывал о каких-то частицах, но я не специалист и поняла только одно: повторить наши врата где-либо ещё – невозможно. Просто прими на веру – вернуться к себе ты не сможешь.
Вилен, в котором на мгновение зажглась надежда вернуться домой, погрустнел.
– Оставим это. Ты говорила про ренегатов. Кто они?
– Отступники. Несколько лет назад от нас откололась группа людей, которые считали, что мы можем вернуть себе родину. Их немного, около трёх сотен. И теперь они убивают наших поисковиков. Вроде бы как мешают разграблению этого мира, потому что считают его своей собственностью. Война не затихает, мы ищем их, они ищут нас, такие вот забавные прятки…
– И ты хочешь сказать, что они до сих пор не вычислили тебя и твой дом?
– Их основные базы далеко. Правда, отец говорил, что где-то поблизости у них есть временный лагерь. Но, где он находится, сколько там людей и каково его назначение, мне неизвестно. Да и это самое «поблизости» легко может оказаться под Нижним Новгородом.
– А что за люди появились в городе? Про которых ты говорила? Ренегаты?
– Нет, это не ренегаты. Они больше похожи на тебя. Их много, лазают по развалинам, что-то ищут. Я хотела захватить одного, но не успела. Он налетел на других мародёров. Завязалась стрельба, кажется, его убили. Или ранили. Толково воевал. Видела, как в него попали, но он всё равно успел отойти. Те, другие, пошли за ним. Я слышала выстрелы, потом всё смолкло.
– А вторая группа?
– Их было много, восемь человек. Вояки они никудышные, лупят длинными очередями, стрелять не умеют, сидят на одном месте, позиции не выбирают, тактика никакая, прут напролом. Короче, дети с пушками. И одеты они странно. Старая форма песочного цвета, я такую в фильмах про Афган видела. Оружие тоже странное, у двоих были старые автоматы с круглыми магазинами. Такое впечатление, что они киностудию ограбили.
– Деревянный приклад, рукоятки нет, круглый магазин, ствол в дырочках? – спросил Вилен.
Марина кивнула.
– Пистолет-пулемёт Шпагина. В моём мире снят с вооружения ещё в начале пятидесятых, а то и раньше, – просветил девушку Вилен.
– Наверное, – согласилась Марина, – я разбираюсь в оружии, но в современных образцах.
– Значит, говоришь – большая группа совершенно необученных людей в старой форме и со старым оружием? Я таких видел, когда шёл через Москву. Это мародёры из моего мира. Точнее – вынужденные переселенцы. Скорее всего, заключённые с большими сроками и социально опасными статьями. Зачем их высылают сюда, я не знаю, но догадываюсь… Ладно, вот встану на ноги, и мы с ними разберёмся. А что твой брат делал в Москве? И почему вы боитесь туда ходить? Я её прошёл насквозь через самый центр. Конечно, мутантов там многовато, но хорошо подготовленный человек вполне может выжить, а уж отряд с нормальным вооружением – вообще без проблем.
– Прошёл в одиночку? – удивленно переспросила Марина. – Мы потеряли там два отряда, человек двадцать. Одному бойцу удалось вырваться, и он рассказывал о целых поселениях мутировавших людей. Ты сам не понимаешь, как тебе повезло.
– Может, и повезло, – не стал нагонять себе цену Ильич, хотя с такой оценкой своих способностей он был не согласен категорически. С другой стороны – кто из них двоих лежит здесь, весь упакованный в бинты? Так что повода «гнуть пальцы» у него точно не было. – Кстати, а почему тебя Ведьмой прозвали?
– А я и есть ведьма, – усмехнулась девушка, – поэтому и живу здесь одна. Только Олег был рядом. Остальные меня боятся.
– Ты не ответила – почему? – настаивал Вилен.
– Видел рану Дениса?
Вилен кивнул:
– Ты ему всё бедро разворотила, такое ощущение, что стреляли из крупнокалиберной винтовки.
Марина встала, подошла к своей СВД-С, которая висела на крюке, отстегнула магазин и показала верхний патрон:
– Видишь что-нибудь?
Вилен пригляделся:
– Пули немного светятся или мне кажется?
Марина кивнула:
– Не кажется, они заговоренные. Наносят повреждения раза в два большие, чем обычные патроны. Помнишь «парализов», что тебя атаковали? Вот такой пулей я разрываю зверька подобного размера в куски.
– Как ты это делаешь? – заинтересовался Вилен.
– Ты всё равно не поймешь. Нет никаких заклинаний и танцев с бубном, просто концентрация внутренней энергии и перенос её на пулю. Затем, если говорить компьютерными терминами, я задаю программу. Могу, например, настроить на взрыв, могу на воспламенение. Правда, это отнимает очень много сил, на зарядку полного магазина к автомату уходит целый день. И ещё часов пять – после, на восстановление. Поэтому я стараюсь не стрелять без нужды.
– А я-то уже губу раскатал, – усмехнулся Вилен. – Мои бы патроны кто так заговорил…
– Закатывай обратно, – усмехнулась девушка. – Больно много их у тебя. Это мне на год работы. А столько времени у нас нет.
– Кстати, а тот мужик, которого ты захватить хотела, – как он был одет и вооружён? – вспомнил Ильич незаданный вопрос.
Марина на секунду наморщила лоб, припоминая подробности:
– Какая-то модель «калаша», вроде бы – сотая серия. Далековато было для деталей. Хороший камуфляж, вроде твоего. Рюкзак большой, тоже похож, и всё – новенькое, несколько дней как в деле.
– Интересно, – проигрывая в уме варианты, произнёс Вилен. – Смотри, что получается: группа уголовников со старым оружием валит одиночку. Конечно, он мог разжиться снарягой раньше, но, с твоих слов, город хорошо почистили ваши поисковики. А у него – всё новое. Значит, он пришёл через врата. Вывод будет следующим: на уголовников всем плевать, они разменная монета, выживут – хорошо, а не выживут – пришлют новых, страна наша острожная. К тому же союзники у России имеются, а у них тоже есть зэки. Думаю, скоро тут появятся каторжники и других национальностей. Теперь о бойце: он авантюрист-доброволец, которому хватило опыта и бабла, чтобы грамотно экипироваться. Либо – добровольный переселенец. Но всё это так, догадки. Нам нужен «язык». Кстати, а где проходил бой?