Язва — это мучительная болезнь, в некоторых случаях вызывающая рак желудка и летальный исход. В то время всего 2–4 % пациентов в западном мире прописывали антацид, который, впрочем, был лишь временной мерой, а не лекарством. Больных, которым уже не помогали обезболивающие, отправляли к психотерапевтам для избавления от стресса или сразу на операционный стол, где хирурги заботливо вырезали часть их пищеварительного тракта. Барри Маршалл собирался нарушить покой многомиллиардной индустрии лечения язвы.
Маршалл вспоминает, что Уоррен дал ему список из 20 зараженных пациентов. Несколько дней спустя один из них — 80-летний русский мужчина — по счастливой случайности попал на прием к Маршаллу и пожаловался на острую боль в желудке. Неопытный доктор мало чем мог помочь пожилому пациенту, которого ни один хирург не взял бы на операцию, поэтому, вспомнив бактерии Уорена, он прописал ему антибиотики. «Две недели спустя пациент вернулся, — рассказал Маршалл. — Его походка изменилась, он едва ли не пританцовывал во время осмотра. Я вылечил его. Инфекция была уничтожена, и болезнь отступила».
Маршалл начал полагать, что все это время врачи ошибались. Что, если хеликобактер вызывает язву? Что, если мы сможем вылечить болезнь курсом антибиотиков? Поэтому он, как любой хороший доктор, последовал принятым процедурам и начал проверять свою гипотезу. Он провел клиническое исследование, в котором приняли участие 1000 пациентов, и бактерия была обнаружена в организме каждого больного с язвой желудка.
«Когда мы опубликовали результаты исследования, никто не поверил в них», — вспоминает Маршалл.
Маршалл пытался успокоить себя. Он хорошо понимал научные процессы — если кто-то не верит в твою идею, это твоя обязанность предоставить достаточные доказательства, которые склонят скептиков на твою сторону. Но после многочисленных отказов он начал предполагать, что доктора, принимавшие по 30 пациентов с язвой за неделю (по $1000 за каждый прием), могут быть просто не заинтересованы в дешевом одноразовом лекарстве, даже если это поможет спасти не одну жизнь.
«Я был в отчаянии. Я видел пациентов с кровоточащими язвами. Я знал, что все, что им нужно — это антибиотики. Но я не мог им помочь, ведь это были не мои пациенты, — позднее расскажет Маршалл журналу Discover. — Пациент с кровотечением сидел на кушетке, глотал антацид, а на следующее утро его уже не было. Я спрашивал, где он. А мне отвечали, в хирургическом отделении — ему удалили желудок».
Следующим очевидным шагом для Маршалла было проведение клинических испытаний нового способа лечения на реальных пациентах, которые бы либо доказали, либо опровергли его теорию (Маршалл упоминал, что подобные тесты не могут проводиться на животных). Без поддержки медицинского сообщества, однако, Маршалла бы не допустили до экспериментов. Правила были просты. Хочешь провести испытания на людях? Запроси разрешение и подожди согласования. Можно запрашивать сколько угодно раз, но рано или поздно, так и не получив разрешения, ты сдаешься.
Многие правила, воспевающие порядок и предсказуемость, могут трактоваться по-разному. В такой ситуации и оказался Маршалл. С одной стороны, они спасают жизни, даже если это означает замедление процесса выпуска нового лекарства на рынок. С другой стороны, они могут использоваться для защиты интересов «власть имущих». В случае Маршалла это означало, что некоторые из сторон вовсе не стремились нарушить статус-кво и желали сохранить прибыль от продажи лекарств, несмотря на то, что юный врач находился на пороге удивительного открытия.
Маршалл отказался играть по их правилам, и в 1983 он решился на отчаянный, противоречащий здравому смыслу и этике шаг — провести клиническое испытание на самом себе. Поэтому он и выпил зараженный бульон. Поэтому он и заболел.
«Наверное, именно это чувство охватывает тебя перед прыжком с парашютом или банджи-джампингом», — описал Маршалл свое состояние в тот момент, когда бульон устремился по пищеводу в его желудок.
Сидя рядом с застывшей женой, Маршалл объясняет, что это эксперимент сработал. В его пищеварительной системе кишат бактерии, вызывая гастрит — первую стадию язвенной болезни. Он заразил себя язвой, и не через стресс, курение или нездоровую пищу, а через инфекцию. Маршалл ликует, но Эдриенн начинает бояться, что он заразит всю семью. Она настаивает, чтобы муж немедленно прекратил эксперимент. Маршалл просит дать ему еще хотя бы пару дней, и Эдриенн нехотя соглашается. На выходных он принимает антибиотики и излечивает себя от гастрита.
«Мне повезло, что болезнь так быстро отступила, — признался Маршалл во время нашей беседы. — Мой друг повторил эксперимент через некоторое время и еще три года мучился от гастрита. А мне хватило одного приема антибиотиков».
Неожиданное самоисцеление провинциального австралийского доктора привлекло к нему внимание. Но не совсем то, что он так долго ждал. Вместо признания в The Lancet[94] или «Журнале Американской медицинской ассоциации», его назвали «доктором-подопытным кроликом» на страницах «Ридерс Дайджест» и «Нэшнл инкуайрер», которые взахлеб рассказывали историю о сумасшедшем враче. Благодаря этим заголовкам о нем впервые услышали в Штатах. Затем он привлек внимание Лоуренса Альтмана, медицинского корреспондента «Нью-Йорк Таймс», который написал, что «никогда не видел, чтобы медицинское сообщество так неистово оспаривало или защищало теорию». Позднее Альтман отозвал хвалебную статью из-за реакции общественности. Но лед тронулся. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов и Национальный институт здравоохранения посмотрели на результаты эксперимента и, после разговора с Маршаллом, решили помочь ему с клиническими испытаниями. Они подтвердили, что в большинстве случаев язва может быть вылечена с помощью курса антибиотиков.
В 1996 году, по словам Маршалла, его сумасбродная идея превратилась в концепциональную истину.
«Если ты добился успеха, критики быстро замолкают».
В 2005 году Маршалл и Уоррен получили Нобелевскую премию в области медицины. Язва перестала быть непроходящей мучительной болезнью, превратившись в легко поддающийся лечению недуг, а диагноз «рак желудка» практически полностью исчез из медицинских карт пациентов в развитых странах.
Грамотное непослушание
История Маршалла рисует образ человека, который уважал правила и старался подстроить свою работу под них, но который отказывался придерживаться принципов, которые ставили под угрозу более важные цели — избавление миллионов людей от страданий. Эта логика кажется простой, но Маршалл скорее аномалия медицинского сообщества, а не распространенная практика. Он не принял поражения и нашел креативный (пусть и смертельно опасный) способ решения проблемы. И даже спустя 35 лет его поступок остается легендарным.
Подобное отношение к правилам известно как разумное непослушание. Его первым предложил писатель Айра Чалефф, вдохновленный наблюдением за обучением собак-поводырей[95]. Представьте слепую женщину и ее верного лохматого спутника. Для успешной командной работы собака должна неукоснительно слушаться своего хозяина и действовать в его интересах. Но что произойдет, если, например, женщина прикажет собаке перейти дорогу в тот момент, когда на них движется машина? Удивительно, но собак можно научить следовать командам так, как это делал Маршалл (несмотря на отсутствие способности к абстрактному мышлению или речевого аппарата). Они проигнорируют команду хозяина, если она противоречит интересам человека или всей команды. Без этой способности к непослушанию и хозяин, и собака оказались бы в опасности.
Разумное непослушание могло бы стать панацеей, но на каждого Пола Бучхейта и Барри Маршалла приходится гораздо больше Абтинов Буергари[96].
Чтобы оплатить обучение на юридическом факультете, Буергари устроился в фирму, занимавшуюся электронными расследованиями. Работа заключалась в бесконечном чтении цифровых документов, писем и сообщений в социальных сетях в поисках информации, полезной для разбирательств в суде. Несмотря на то, что все материалы были в электронном формате, для их анализа в фирме, да и во всей индустрии, использовали допотопный метод — Буергари приходилось вручную изучать каждый документ.
Когда в фирму обратился очередной клиент, попросив максимально быстро и бюджетно обработать целую стопку документов, Буергари пришло в голову простое решение. Вместо того, чтобы замыленным глазом просматривать документы со скоростью черепашьего шага, можно переложить задачу на компьютер, запрограммировав его на поиск тех же ключевых слов. Взбудораженный мыслью о невероятной экономии времени, Буергари поделился своей идеей с руководителем, который, однако, холодно отнесся к предложению юноши. Тот решил, что идея просто слишком сырая, поэтому ее преимущества не так очевидны. Буергари тщательно все расписал и снова презентовал начальству.
И снова отказ. В этот раз Буергари понял, что причина должно быть связана с тем, что один клиент в среднем приносит фирме порядка $3 млн за одно расследование. И руководство не хотело, чтобы процесс стал быстрее и, соответственно, менее прибыльным. Новости были не самые приятные, но и тут Буергари нашел выход из положения. Он мог бы самостоятельно разработать программу и выступить в роли подрядчика для своей бывшей фирмы. Так он будет обрабатывать документы с молниеносной скоростью и просить за работу даже меньше, чем раньше, а фирма сможет продолжать продавать услуги по баснословным ценам. Впрочем, и это решение не устроило руководство. Его быстро уволили, а потом подали на него в суд на попытку отбить клиентов.
Но Буергари, к счастью для всех тех, кто пользовался электронными расследованиями, оправился от удара и основал компанию, которая вскоре насчитывала 200 сотрудников и 12 офисов по всему миру. Его история, несмотря на счастливый конец, показывает, насколько упорно многие компании противятся изменениям и как далеко они готовы зайти, почуяв угрозу своей спокойной бюрократизированной