На третий день у него сломалась левая рука, хрустнула под собственным весом и упала на пол, он не отреагировал и продолжил игру.
Глаза помутнели. Щеки ввалились. Из пор на лице сочилась кровь — капли вызревали, но не стекали, а с шипением растворялись в воздухе. По одним трубкам к автомату ползли черные столбики, по другим бежал голубоватый раствор. Андрей представлял азарт именно так: жидкий электрический ток.
Помещение дышало, питалось, жило.
Автомат выдавал призовые игры, еще и еще. Выигрыш рос. Андрей чувствовал себя счастливым.
Он поймал удачу за хвост. Или фарт за хобот. Или… поймали его?
Андрей улыбнулся треснувшими в уголках губами: без разницы.
Восьмая (автор Татьяна Хушкевич)
Октавию злить не стоило. Но служанка Жози, привыкнув к вежливому обращению, вообразила себя птицей высокого полета. Наивная.
Жози — суетливая и простоватая — попала в Полумир случайно, потому до сих пор хранила верность дедовским традициям и обрядам, живя по глупым и надуманным правилам оставленного позади мира. Вот и теперь взвизгнула, когда Октавия вошла через балкон в ее спальню, попыталась прикрыть наготу тушкой черного петуха: кровь потекла по коричневой коже, подчеркивая изгиб бедер, обогнула ладошку, заструилась вниз по длинным ногам.
— Кто?
— Не знаю, госпожа, не понимаю, о чем вы… — забормотала Жози.
Удар получился сильным. А ведь она старалась сдержать гнев! Но стерпеть еще одну порцию лжи было попросту невыносимо — хватит вежливости.
— Говори.
— Но, госпожа Октавия, я не знаю о чем!
— Мод. Кто забрал Мод?
В глазах Жози мелькнул страх. «Знает, шваль, точно знает», — уверилась Октавия. Ладони обожгло жаром: магия просилась наружу. Если не обуздать ее, если не схватить гнев за шею — она сожжет и Жози, и ее дом, и весь квартал в придачу. За такое даже наследнице Раду достанется.
— А ее забрали? — удивилась Жози. В другой день она бы ей даже поверила, настолько честным выглядело плоское лицо.
Второй удар вышел еще сильнее: на скуле проступила кровь, ссадина тут же налилась тяжестью.
— Кольцо только о тебя испачкала… Последний раз спрашиваю: кто забрал Мод?
— Это барон, госпожа! Это все он! Он меня заставил, он же сильный лоа, самый сильный!.. вцепился в нее, не отобрать, а я, а что я? Что я могу? Я ничего не могу, я только…
— Хватит ныть, — оборвала ее Октавия. Из-за лжи и высокого голоса звенело в ушах. — Без твоей помощи он не попал бы внутрь. Что он тебе пообещал и куда ее унес?
Жози глянула искоса. Утерла слезы, погладила ссадину кончиками пальцев.
— То, чего тебе никогда не видать. Молодость и красоту!
Октавия приподняла бровь. Фиолетовый — магия постаралась — глаз вперился в высокую фигуру: ну так и есть, опутана вся какой-то дрянью липучей.
— Он унес ее к своей любовнице, далеко, на Нижнюю Землю, и ты никогда ее больше не отыщешь! — Жози скалила в усмешке крупные белые зубы; от нее густо пахло мокрой псиной. — И мне ничего не сделаешь. Подумаешь, сама Октавия Раду из тех самых Раду. Да ты одна-одинешенька осталась, и силы у тебя — с мышиный кулачок!
Хоть кисти рук и пересекли шрамы от химических ожогов, татуировкам это не мешало — магия свободно струилась по цветным линиям узоров. Октавия поддела липучую сеть, что покрывала все тело Жози, завязала узлом пару свободно свисающих нитей и дернула. Жози повалилась вперед — на пушистый ковер. Она стояла на четвереньках, позвонки вздымались под тонкой кожей горным хребтом, и изо рта вниз лилась густая тягучая кровь.
Барону Самди стоило отдать должное: он наложил на дурочку смертельное проклятие, и хватило лишь небольшого импульса, чтобы его ускорить.
— Что ты знаешь об этой жрице?
Белки глаз затягивало алым — Жози кашляла, пыталась отхаркнуть кровь, но не могла, и темные бисеринки разлетались веером. Октавия брезгливо вытерла ботинок о ковер, когда на черную кожу попали брызги.
— Мари… Мари из… Мезон-Бланш…
— Так бы сразу.
— П-пожалуйста. — Жози закашлялась сильнее. В горле у нее забулькало, захрипело.
Ее темное лицо стремительно выцветало; с красками из нее по капле уходила жизнь. Кап. Кап. Октавия не была безрассудно жестокой — она не находила никакого удовольствия в том, чтобы мучить без пользы, так что страдания служанки не оставили ее равнодушной. Она щелкнула пальцами, оборвав завязанные нити, и вышла за дверь. Позади остался шум: духи дрались за опустевшее тело.
Портал на месте не стоял: эту громадину из ведущих в никуда лестниц, слепых окон и разноразмерных этажей видели то зависшей над холмами, то плывущей посреди реки, то в трущобах. Октавия поднялась на платформу неподалеку от ближайшего арочного окна. Из него свешивалась вниз любопытная горгулья.
— Цель визита!
— По делам.
— По каким? Куда? Надолго? Что с собой провозите?
Октавия распахнула сумку: внутри той льдисто поблескивали кристаллы да просила крови пустая плошка.
— Нижняя Земля, Мезон-Бланш, срок не знаю.
Горгулья принюхалась и, видимо, сочла путешественницу достойной доверия, потому что выбросила из окна веревочную лестницу. Октавия перебросила сумку на спину, натянула кожаные перчатки и полезла наверх.
На той стороне ее встретила старушонка — не будь она человеком, Октавия решила бы, что они с горгульей сестры, — ощупала цепкими лапками и вытолкнула за дверь, прямиком на шумную улицу. Тут, в иномирье, солнце уже зашло и людское море освещали яркие фонари, цветные гирлянды и распахнутые настежь окна. Гремела музыка: пульсом в висках отдавался барабан, вдалеке завывала дудка, стонал и кричал о муках надтреснутый голос невидимого певца.
Октавию толкали, об нее пару раз споткнулись, а какой-то мальчишка и вовсе упал на нее. Она брезгливо стряхнула пьяное тело. Толпа щерилась белоснежными улыбками, хватала горячий воздух сотней рук и жарко и влажно дышала. Рубашка и брюки прилипли к телу, тяжелая куртка оттянула плечи. Октавию подхватило потоком и понесло прочь от дверей местного портала, но она успела запомнить приметное розовое крыльцо и каменную ухмылку горгульи.
Через пару кварталов огненное веселье поиссякло, обтрепалось. Молоденькие девицы, с радостным визгом задирающие майки, сменились унылыми шлюхами. Тоскливой песне вторил блюющий клекот. Под ногами спали люди. Такой мир нравился Октавии больше, чем та напрочь искусственная подделка, что встретила ее за порогом. Тут она чувствовала себя как дома.
И на ногу ей наступили как-то даже не больно, по-домашнему.
— П-прошу прощения, — пробормотал пьяный парень и облапил ее крупными руками, которые словно достались ему от великана.
Она отстранилась и окинула его долгим взглядом. Молодой. Здоровый, хотя печень уже надкусана. Подойдет.
— П-позвольте…
Октавия потерла ладони друг о дружку, дождалась, пока татуировки не засветились, и хлопнула парня по щекам. Слабак. Никакой защиты — его разум сразу же рухнул в колодец из ее чар. Теперь им можно было управлять как марионеткой. Конечно, с Мод все прошло бы проще.
— Имя?
— Жук. — Парень выпрямился, оказавшись лишь немного выше невысокой Октавии, выкатил грудь колесом и даже сделал попытку вытянуть руки по струнке.
— Настоящее имя, идиот!
— Том.
Сойдет. Улица опустела: шлюхи разбрелись с клиентами, пьяниц смыло вместе с блевотиной в канаву. Их никто не видел. Хорошо.
— Ты сейчас пойдешь в Мезон-Бланш, найдешь там Мари и предложишь ей купить душу.
— Чью? — Жук умудрился заглянуть ей в глаза снизу вверх.
— Свою!
— Понял, — кивнул он. Помялся и спросил: — А где это?
Октавия так удивилась, что даже не разозлилась. Неужто местные не знают, где тут живут жрицы? В Полумире любой пес мог проводить прохожего к дому Раду.
— Без понятия. Но ты же в курсе, где живут жрицы?
— Какой веры?
Веры? Они еще и верят во что-то? Какая глупая условность.
— Ищи! — Она подстегнула приказ толикой магии.
Жук моргнул раз, другой, затем полез в карман и вытащил оттуда телефон. Уж с этой штукой она была знакома — приносили торговцы.
Нарисованная линия прочертила путь. Жук пошел по улице, не отрывая взгляда от телефона. Октавия отстала на пару шагов. Поводок держался крепко.
Мезон-Бланш оказался скромным двухэтажным домом с галереей, опоясывающей беленые стены. Бароном воняло на весь квартал. Октавия поморщилась и прислонилась к стене здания напротив — во мраке ее было не заметить, лишь фиолетовый глаз иногда сверкал холодно.
Жук постучал в дверь, и Октавия взмахнула поводком — теперь она могла видеть и слышать все то же, что и ее марионетка.
— Да? — Мари наверняка гордилась собой: подбородок задран, на длинной шее связка бус, в вырезе длинного белого платья светится карамельная грудь.
— Я хочу продать душу.
— Здесь не филиал ада, — рассмеялась Мари, но Октавия заметила, как та бросила взгляд через плечо. — Поищи дьявола в церкви.
Дверь захлопнулась. Жук снова постучал.
— Что? — рявкнула Мари.
— Я хочу продать душу.
— Не принимается!
Жук стучал еще двадцать минут. Наконец Мари сдалась и впустила его в дом. Провела узким коридором в заднюю половину дома, вышла во внутренний двор и направилась к беседке. Внутри кто-то был. На скамейке развалился Барон Самди: по иссиня-черной коже ползают вытатуированные змеи, в ярко-желтых глазах — вертикальный узкий зрачок.
— Вот, пришел душу продавать, — со смешком обратилась к нему Мари.
Тот потянул ее за руку и усадил к себе на колени. Жук стоял у стола. Наконец Барон оторвался от своей любовницы и посмотрел парню прямо в глаза. Октавия ощутила, как Жука повело, и довольно присвистнула: силен, стервец! Ее поводок, конечно, так просто не сбросить, но разум обычного человека уже поджарился бы.
— Можешь начинать, он готов. Продать душу… Да ты мне еще должен за нее останешься! — обратился Барон к застывшему столбом парню.
— А я? Мы в расчете? — Мари спросила это будто бы невзначай, между делом. Спросила и опустила глаза вниз, чтобы спрятать вспыхнувший интерес.