Лада не стала его удерживать. Выглянула в коридор и долго смотрела вслед. День неумолимо катился к закату, так что в доме скоро должно стать совсем темно. Нужно было во всем разобраться. Ей недоставало какой-то мелочи, вот-вот — и все вещи встанут на свои места. Только бы в голове перестало шуметь. Не иначе, из-за общения с этим ужасным Колокольцевым… то одно покажется, то другое. Клекот птичий, теперь вот холодок в затылке, словно смотрит кто в спину.
Привет.
Она обернулась, но увидела лишь голую стену в полумраке да оконный проем.
— Кто здесь?
На секунду ей показалось, что кто-то или что-то ворочается в углу — там, где тьма сгущалась и выглядела почти осязаемой. Лада подошла ближе, присмотрелась. Ничего. Ощупала каждый квадратный сантиметр стены. Сначала взглядом, потом, не доверяя глазам, кончиками пальцев, как слепая. И нашла. Неожиданно теплые клавиши черной, с облезшими цифрами кодовой панели ткнулись ей в ладонь.
«Пароль?» — спросила она сама у себя, уже зная ответ. Год рождения.
Еще раз проверила дату. И набрала ее, скорее угадывая, чем видя расположение нужных клавиш. Сезам, откройся.
Полстены со скрипом отъехало в сторону, и в глаза Ладе ударил ослепительный кварцевый свет. Белая кафельная плитка на полу и стенах делала помещение похожим на большую кухню, только вместо гарнитура с плитой, микроволновкой и холодильником внутри размещалось биотехнологическое оборудование. В основном доисторическое или даже самодельное. Чего тут только не было: шкафы с реактивами, гелевые ванночки, биореактор, микроскопы, центрифуги, даже старенький спектрофотометр — на столах, тумбах, в ультрафиолетовых боксах вдоль стены. Что-то — просто на полу, подчас собранное «на коленке» из списанных деталей. Да хоть камера для электрофореза — похожую Лада видела на сайте DIYbio, «биотех своими руками».
Как… как… твое имя? — не унимался шепот в голове.
В дальнем углу затарахтело, и начал запускаться компьютер… 386, 486? Она не знала. Дисплей даже не ЖК, с длинным, как у старых теликов, корпусом, под ним — плоская коробка системного блока со слотами для дискет. От нее к оборудованию тянулись ленты кабелей. Аккуратно переступая их, Лада обогнула ветеринарный стол-каталку с микроманипуляторами и подошла вплотную. С экрана ее приветствовала «Виндоуз-95» и предлагала ввести пароль.
Она угадала с третьего раза. Lada87. Не Ада и не Ида.
Пока прогружалась заставка и экранные темы, Лада чувствовала, как выступают капельки пота на лбу и холодеют пальцы.
И снова это движение сзади. Шаги? Кто там?
Она обернулась, одновременно отшатываясь от нависшей над ней фигуры.
— Лада, не бойся. — Максим, и как только подкрался? — Это я! Вот, птицу принес…
— Макс, тут лаборатория целая.
Максим замер, будто прислушиваясь к себе, затем по-хозяйски прошелся по клавишам.
— Смотри-ка, автоматизированная! Мы сейчас этого зяблика вмиг починим.
Он положил едва дышащую птицу на каталку и запустил какую-то программу. Спустя минуту или две вся допотопная машинерия лаборатории задвигалась с лязгом и скрежетом. Пипетки опускались в склянки, визжали центрифуги, насосы качали жидкости по трубкам, микроманипуляторы вертели всем и вся, инъекторы касались живой ткани. Птица поворочалась и затихла.
— Уверен, что все так и должно быть?
Макс пожал плечами и вывел на экран текст. Она начала вчитываться. Лаборатория не просто чинила птицу — она изменяла ее, редактировала ДНК, усиливала регенеративные возможности организма, вмешивалась в нервную систему.
Лада встала из-за компьютера, пошла между столами, обращая внимание на знакомые операции. Точно! Вот, вот это она делала сама! Осенью, когда их группу пригласили в Томск поучаствовать в практикуме по генной инженерии. Брала автопипетками фермент, резала им ДНК-переносчик и чужеродную ДНК с нужным фрагментом, к смеси добавляла лигазу, мешала все в центрифуге. Другие с помощью электропоратора вводили векторные плазмиды с нужной ДНК-вставкой в трансформированные клетки.
Что станет с их птицей?
На нее опять навалились голоса, перед глазами замелькали страницы — желтые, с синим убористым почерком, который ломался.
Будет с нами… есть.
Биосфера. Недостающее слово — биосфера! И потом: «Как мы видим, этот суперкомпьютер принципиально многозадачен. Единственная проблема, по-настоящему серьезная — проблема интерфейса оператор-ноокомпьютер. Сейчас я покажу, как надеюсь ее решить, используя специфические механизмы в ядрах нейронов мозга. Я обнаружил, что нейроны постоянно переписывают свою ДНК, даже в кодирующей части, регулируют собственный геном».
— Смотри, здесь все объяснено. — Макс снова усадил ее за компьютер. — Тебе понятно? Они как одно. Скажи, что все понимаешь!
Ей казалось, она понимает. Нервная система птицы перестраивалась, становясь частью, узлом общей сети стаи. Но Лада молчала, ждала, получится или нет.
Наконец последняя игла отошла от маленького тельца. На экране пошел обратный отсчет времени.
8, 7, 6 — в лабораторию влетели три птицы и сели по краям ветстола; 5, 4 — пациент поднял голову; 3, 2, 1 — он попытался взлететь: приподнялся, с трудом удерживаясь в воздухе, и упал бы, если бы не сорока, поддержавшая его грудь головой.
На счет «0» птицы улетели, по очереди поддерживая нового члена стаи.
— А я все думала, как попугаям удалось пережить хотя бы одну зиму? Похоже, у него получилось!
— Верно. Нейроны взаимодействуют с комплексом! Это то, что нужно. — Максим разволновался, забормотал скороговоркой, забыв, что буквально час назад просил Ладу уйти.
Лада не вслушивалась в его болтовню, шепот отвлекал ее, не давал сосредоточиться.
Пыль, прах… но станешь…
Стоп! Было еще что-то… эти клетки внизу.
Почему она решила, что они для собак? Ей не нужно было спускаться на первый этаж, чтобы удостовериться: сейчас она отчетливо их представляла. Не просто клетки — зарешеченные каморки с рукомойниками и маленькими койками. По одной в каждой. Как она не видела раньше? Клетки… скорее, тюремные камеры. Кого там держали?
Макс мерил шагами лабораторию и продолжал говорить как будто в полузабытьи:
— Помнишь, тебе рассказывали про эксперимент с крысами? Про поведенческую копию?
Он подошел к очередному шкафу, с любопытством взглянул на склянку с жидкостью, набрал немного шприцом.
— Ты слушаешь?
— А? — встрепенулась Лада.
О чем это он? И на компьютере новое окно с текстом…
«Очевидно, биосферный вычислительный комплекс способен эмулировать работу менее мощного автомата, в том числе мозга. Если реализовать интерфейс, задача воспроизведения сознания станет решаемой».
Пыль… прах… глина.
Получается, эксперимент с клестом — шаг к такому интерфейсу? Обмен информацией между птицами идет по тому же механизму, просто они создали что-то вроде собственной локальной сети.
Куда клонит Теремков в этом своем тексте? Что-то про синдром исчезнувшего близнеца. При чем здесь вообще крысы? Они бегают по лабиринту. Маршруты, алгоритмы, автоматы… жаль, во всех этих программистских делах она была не так сильна, как Макс. Пожалуй, Ладе стоило сказать ему спасибо: довез, пошел с ней в этот дом, помогает… и сейчас подошел, встал за спиной, положил руку на плечо.
Она уже собиралась повернуться, даже набрала воздух в легкие, но почувствовала легкий укус в шею.
Как… твое имя?
Глина… Пыль.
Конечно!
В ушах звенело. Перебор из нелюбимой песни.
Я помню движение губ.
Прикосновенье руками.
Звук стал шершавым, потрескавшимся, как со старой грампластинки. Лада приоткрыла глаза.
Привет. Ты. К нам. Вернулась.
Лада лежала на чем-то жестком головой к входу. Она видела почти всю лабораторию: лампы на потолке, большую часть оборудования, шкафы сбоку. И двух мужчин. Максим стоял у стола — того самого, с манипуляторами, на котором раньше лежал клест, а теперь она сама, — и отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой. Вторым был профессор Колокольцев. Он сидел, наклонившись всем корпусом к монитору, и увлеченно листал какой-то документ.
Она попыталась встать, но не смогла. Ее запястья и лодыжки были надежно схвачены фиксаторами.
Вспомни.
Теперь она помнила. То, куда раньше ей не было хода. Продолжение сна с мужчиной без лица. Где много девочек и нет мамы. Она заходит в дом, осматривается, замечает лестницу, зеркала и только после — главное. Вокруг, по стенам — клетки, клетки, клетки.
Я слышал, что время стирает все.
Правда?
— Д… Денис Александрович, вы?
Колокольцев поднял голову.
— Солнышко, тут я задаю вопросы, — и вдруг рассмеялся. — Хотя какого черта… с тобой с самого начала шло сложно. С другими мне всегда было проще находить общий язык. В последнее время — особенно.
Колокольцев хлопнул в ладоши и жестом фокусника указал на Макса. Тот вскинул голову, механическим движением достал из шкафчика склянку со светящимся содержимым, удивленно посмотрел на нее. Потом сорвал резиновую крышечку со склянки, вылил немного жидкости на указательный палец и начал разрисовывать себе лицо. Подвел глаза, подрисовал ус, другой — на коже стала проступать кошачья маска.
— Хватит! Пожалуйста, хватит.
— Брось, это безвредно, обычный флюорофор для меток, ты знаешь, секвенировать ДНК, — отмахнулся Колокольцев. — А твой друг уже почти два часа под моим контролем, я нашел его внизу таким напуганным… Восприимчивый, да.
Макс опустил руку и снова уставился в стену. Лада выдохнула:
— Что? Что вы от меня хотите?
— Пожалуй, я начну издалека. Тем более, милая, тебе все равно захочется узнать.
Колокольцев пошарил у себя под рубашкой и снял с шеи ключ на цепочке. Вставил в скважину тумбочки компьютерного стола, повернул, открыл дверцу и достал кипу папок. Бросил на стол. Начал перебирать.
— Ты ведь не любишь зеркала? Вспомни…