Тут Лере пришла идея. Она вспомнила, как на ранних этапах изучения черновиков Марат сказал: мол, не проще ли спросить у самой Ульяны, как она рисует каракули? На что получил ответ Игоря: «Если сороконожка задумается о том, как она ходит, то сразу упадет».
Собравшись с духом, Лера встала, пересекла офис и подошла к подруге. Жестом попросив разрешения и отпив из бутылки, Лера стала ждать, пока секретарша положит трубку, а затем сказала:
— Красиво рисуешь.
— Это? — удивилась Ульяна. — Смеешься? Да мне просто делать нечего.
— Не ценишь ты себя, — сказала Лера. — Помнишь стажера на прошлой неделе?
— Светленький?
— Ну да. Так вот он про тебя спрашивал. И тоже сказал, что от твоих рисунков в восторге. Все, извини, мне работать.
Лера развернулась и театрально ушла, не обращая внимания на замешательство Ульяны.
Когда на следующий день она вернулась в офис, секретарша играла в «Веселого фермера» на планшете.
Она вышла из метро в центре города и очутилась на незнакомой пешеходной улице. Из-за облака выглянуло первое мартовское солнце. Таяли сугробы, вода стекала по тротуарам. Лера закусила губу и покачала головой, не веря своим глазам: пока она возилась с каракулями, наступила весна.
Вообще-то ей велели ехать домой лечиться. С работы девушка отпросилась под предлогом начинающейся простуды. Симптомов не было, но голова просто раскалывалась. Примерно в таком же состоянии она была уже неделю — с тех самых пор, как тайное общество ульяноведов встретило свой бесславный конец.
Секретарша и дальше продолжала машинально чертить узоры, но они все чаще оставались незаконченными и ничего не предсказывали. Со временем грядки виртуальных кабачков полностью завладели вниманием Ульяны. Сисадмину Игорю, курьеру Марату и Саше из логистики пришлось искать себе другое развлечение.
В последние дни Лера не могла смотреть на себя в зеркало. «Это все авитаминоз», — говорила она себе, но понимала, что это неправда. История с фонтаном вывела ее из равновесия. Она никак не могла вернуться к обычной жизни и не знала, чего от себя ждать. Вот и сейчас, вместо того чтобы ехать домой, девушка под влиянием неясного импульса пошла гулять по городу.
В тот момент, когда на нее почти накатила очередная волна жалости к себе, Лера вдруг застыла на месте, прямо посреди улицы.
На край лужи сел воробей. Подул свежий ветер, неся с собой запах весны.
Лера втянула ноздрями сладкий воздух и затаила дыхание.
Воробей попрыгал из стороны в сторону, погрузил клюв в воду, попил и улетел.
«Господи, как просто», — подумала Лера.
Она посмотрела вокруг, как будто только что проснулась. Ее внимание привлекли узоры тротуарной плитки, водосточные канавы, кирпичная кладка на стене здания. На столбе трепетало объявление: реклама курсов испанского языка. Лера подняла глаза к небу и улыбнулась.
Она сделала глубокий вдох и отправилась исследовать сады Альгамбры.
Розарий (Кассандра Тарасова)
После узла первой шла квадратная бусина.
Квадратный колодец уходил вниз множеством лестниц — и надо пройти по каждой. За то время, что она здесь провела, Октава успела посчитать их количество, как и количество ступеней. Двадцать ярусов, мерно спускающихся и поднимающихся по периметру двора, ждали своих ходоков. Ступени, все еще хранящие в себе ночной холод, медленно, но верно проникались теплом человеческих ног.
Напряженно перебирая в руке фигурный розарий, Октава шла босыми ногами по мрамору, что-то бормоча под нос. Солнце выглянуло из-за стенки квадратного двора — она запомнила это место. Каждый раз, как делаешь круг вниз по ступеням, солнце начинает слепить тебя, даже через вуаль на глазах. Она уже успела запомнить все подобные ловушки, а на пути их было немало.
Спускаясь на самый нижний ярус двора, она заметила, что следы уже оттерли. Вчера из пустыни ветер принес сюда обломок колючей ветки. Тот, кто шел перед Октавой, наступил на нее — тогда всем пришлось остановиться. Октава все еще помнила, как он оступился, поскользнулся и упал за край колодца. Ветка улетела вместе с ним, и через минуту движение продолжилось.
Следующая бусина была в виде спирали.
Спирали, уходившие вверх в белоснежные каменные башни — подняться и спуститься. На их пике сквозь изгибающиеся ниши можно было увидеть внешний мир. По воле гулял ветер, задувая на мраморные ступени винтовой лестницы острые песчинки — на них оставались следы тех, кто прошел до тебя.
Октава, продолжая перебирать бусины пальцами, внимательно смотрела на тонкий слой песка. Следы новенькой послушницы — надо привыкнуть видеть их перед собой.
Она пришла ночью — на смену тому, кто ушел с Пути. Интересно, что привело ее сюда? В храм приходят по разным причинам.
Дальше приходила пора круглой бусины.
Идя по низкому коридору, Октава краем глаза могла замечать идущих параллельно ей — в круглых оконцах, вырезанных в стенах, мелькали белые одеяния. Пригибая голову и продолжая гладить розарий, она приблизилась к каменной скамье и устало села на нее.
Ноги дрожали, ступни кололо холодом. Слева открылась ниша — она взяла из нее кусок хлеба и кружку с травяным настоем. Поев и отдохнув минут десять, Октава снова отправилась в путь по коридорам.
После круга опять были квадрат, спираль и снова круг. Цикл завершал собой треугольник, однако доходили до него не все. Вот и сегодня у выхода из храма лежали целых два розария, а на дороге в город можно было заметить следы уже обутых ног. Видимо, ночью снова придется впускать послушников.
Дойдя до треугольника, Октава сжимала нитку бус в дрожащей руке. Ну что же — еще один день позади. Она обязательно дойдет до конца Пути, у нее получится. Она не бросит розарий на пол, она не обронит его случайно, она не оступится, у нее хватит сил.
***
День закончился, белые одежды шли в треугольные ворота, которые открывались лишь два раза. Сбившимся с Пути приходилось ждать у их порога, стыдливо наблюдая за теми, у кого хватило сил и смелости продолжить скитания. И все это — под неусыпным взором тех, кто уже прошел свой Путь до конца. Четыре фигуры, как красные конусы, стояли на балконе над воротами — и каждый из идущих хотел занять место рядом с ними.
Сегодня их стало четверо — значит, один ушел из храма. Октава вспомнила, как, еще будучи в городе, встретила незнакомца в красном плаще, который проповедовал на площади. Паломнику не мешала стража, ведь он нес благую весть — помогал другим людям найти свой путь в жизни. Даже тогда она чувствовала невероятную силу этого человека. Ведь он, рискуя жизнью, прошел свой Путь до конца в храме, чтобы принести с собой гармонию того места для людей — чтобы защитить их и спасти. Тогда она и решила свою судьбу — то, когда она отправится в пески к храму, было лишь вопросом времени.
Идя по мощеной дороге внутреннего двора, Октава продолжала что-то бормотать под нос. Смотрителей осталось четверо — и скоро кто-то из послушников обязательно займет место рядом с ними.
За ней шли другие ходоки, то и дело отделяясь от толпы и исчезая в своих кельях. Келья в виде пирамиды — только так можно было познать вечность, и Октава наконец дошла до своей.
Треугольники уходили вверх и обрывались ровно срезанными краями. Квадрат света падал в комнату через срезанную верхушку пирамиды. Посередине журчал родник, играя холодной водой в свете луны.
Юдоль подарила Октаве столь желанную в этот знойный день прохладу — розарий вел ее по Пути целый день. Она разжала кулак. Ну что за неприятность! Она порезала палец! И как раз о треугольную бусину. Надо срочно все исправить.
Октава быстро подошла к своей кровати и взяла у изголовья миску для воды. Не обратив на лежащие рядом хлеб и фрукты никакого внимания, она повернулась обратно к источнику.
— Сегодня я видела пальму! — радостным голосом сказала ей незваная гостья.
***
Октава сразу же поняла — перед ней новенькая. Капюшон белой робы откинут назад, вуаль спущена на шею. Черные волосы, загорелая кожа, высохшие и чуть покусанные губы — так всегда было после первого дня Пути. Ничего, она еще привыкнет. Или уйдет через неделю или две — такие больше не выдерживают.
— Привет, а я тут новенькая! — сказала девушка, сверкая черными глазами. — Меня зовут Квинта, а тебя?
Октава встала, осмотрела девушку с ног до головы и назвала свое имя.
— Ага, здорово! Я живу в соседнем с тобой домике! Решила просто познакомиться, ну все же вместе ходим и все такое! Ладно! Уже поздно, а я устала, да и ты тоже, наверное! Пойду к себе!
И она исчезла во входном проеме. Октава закрыла занавеску и подошла к углублению с родником.
— Она не продержится и недели, — сказала она, набирая ледяную воду.
***
Визит девушка повторила через три дня. Теперь она выглядела более усталой, лицо осунулось, но глаза так же сверкали.
— Октава!
— Доброй ночи, — выдавила из себя женщина, поднимая чашу для воды. Она снова сегодня поцарапала палец — надо быть более сосредоточенной.
— Слушай, я вот что хотела у тебя спросить. — Квинта подошла к центру пирамиды. — Ты сколько уже здесь, а?
— Достаточно, — отрезала Октава. Этот вопрос было неэтично задавать в храме — девочке должны были сказать при входе сюда.
— Вот весь этот лабиринт, да? — не унималась Квинта.
— Хм. — Женщина поджала губы.
— А ты не ходила туда ночью?
Октава на секунду замерла — этой девчонке что, и этого правила не сказали? Или это какая-то проверка? Надо быть осторожнее с ответами.
— Зачем? Мы ходим туда днем.
— Значит, не ходила.
— Иди в свою келью. — Октава отвернулась и подошла к каменному углублению в полу. Зачерпнув миской холодную воду и поставив емкость на пол, она окунула в нее розарий. Неторопливо покачивая кончик нитки из стороны в сторону, она описывала четками круги. От треугольной бусины потянулись красные волны — она облизала еще один порез на указательном пальце левой руки. — Я сказала, иди в свою келью, — повторила она.