И Фантом подхватила его за руку, увлекая в люминесцирующие фиолетовые недра «Щупалец».
— Вот здесь наша гримерка, направо — сцена…
— Стой, Дина. Это всё подождет. Ты знаешь адрес моей сестры?
— Не адрес. Она говорила только название местечка, куда хотела попробоваться. Прости, но это всё, вот… — Дина виновато пожала плечами и записала для него название.
Рейн готов был сорваться и бежать, но Фантом удержала его руку.
— Если она там, то никуда не денется. А если нет — ты потеряешь работу за просто так. Не глупи, Рейн. Небольшая репетиция, и полетишь искать сестричку.
Она была права, права, права, и все же он не мог сосредоточиться на танце. Тело отрабатывало знакомые движения на узкой сцене с истертым полом, но мысленно он уже ехал за Лилли. Скользящий шаг назад, вытянутая рука, тонкая кисть Дины, поворот… Неужели сегодня его поиски наконец завершатся? Дина неплохо танцевала, и у них почти получалось двигаться синхронно. Почти. Если ты когда-либо танцевал со своим близнецом, любой партнер будет лишь «почти».
Дина прижалась к нему спиной, двинула бедрами, закинула руки назад, обвив шею Рейна. Ее движения все меньше напоминали танец, Дина завладела его ладонью и направила к своей груди, будто предлагая расстегнуть пуговки блузы. Рейн застыл, понимая, что требует от него Дина, но не понимая зачем.
— Ну же, смелее, — подбодрила его та, приняв непонимание за робость, — не укушу. Зрителям нравятся стеснительные девочки, а не мальчики.
— Это что, часть номера? — Рейн отстранился, и Дина резко развернулась к нему лицом.
— Естественно, а ты думал? Это место что, похоже на храм искусств?
— Я думал, мы будем танцевать.
— Мы и будем. Сначала. — Дина закатила глаза, дивясь его наивности. — Слушай, ты же не девочка в самом деле. Давай уже сделаем это и закончим на сегодня.
Она прильнула к Рейну, но он отстранился.
— Нет, погоди. Я правда не думал, что здесь нужны не просто танцы. Мне такое не подходит.
— Ты это серьезно?! Я слышала, ты пробовался в «Час близнецов», там братья с сестрами трахаются прямо на улице в этих чертовых кубах! А теперь воротишь нос от небольшого стриптиза?
— Я сестру искал.
Дина вскинула голову, будто хотела одновременно удержать и гордость, и слезы. Она навернула круг по сцене, шумно выдохнула и заговорила подрагивающим голосом:
— Слушай, Рейн. Это правда не самое плохое место. Правда. Если ты уже здесь, значит, везде, где лучше, тебя послали. Остальное — хуже, можешь поверить. Не отказывайся сразу, хорошо? Покрути так и сяк. И думай не только о себе, ладно? Если ты откажешься, меня тут же выкинут отсюда.
Головой Рейн понимал, что Дина взывает к его чувству вины совершенно безосновательно, и все равно эту вину ощутил. Он мягко положил ладони ей на плечи, и она охотно поддалась на утешение.
— Ты ведь давно тут, почему тебя должны выгнать из-за меня?
— Не из-за тебя, а без тебя, — терпеливо, как маленькому, пояснила Дина. — Мой прошлый партнер свалил, и мне просто повезло, что сразу подвернулся ты. Я знаю, что это мои проблемы, но все равно прошу, подумай.
— Я подумаю, Дина, обязательно. Мне бы не хотелось делать плохо тебе, особенно после того, как ты помогла мне с Лилли. Спасибо.
Она кивнула очень сдержанно, то ли из скромности, то ли потому, что все еще на него злилась. Но как бы Рейну ни хотелось отблагодарить ее решением остаться, он ощущал, что еще не перешел ту черту, после которой готов согласиться на всё.
На что ты готов ради меня, Рейн? Нет, я не прошу приехать, наоборот, я писала, что не нужно. Просто подумалось… Здесь повсюду близнецы, мне невыразимо сложно не вспоминать о тебе каждую минуту. А еще эти близнецы… Как бы тебе объяснить? Между ними бывает самая разная «дистанция». Мне всегда казалось, что мы очень близки, даже слишком, но тут я поняла, что предел близости может быть много больше, дальше. Ты мог бы поцеловать меня? Нет, забудь, какая-то глупость лезет в голову.
И все же… На что ты готов ради меня?
Рейн смотрел на потолок. Такой низкий, что, казалось, можно достать до него, протянув руку. За крошечным окном растекалась наряженная в мириады огней ночь. В этой квартирке все было каким-то маленьким, узким, тесным… Но при этом достаточно милым и опрятным — тут Мэй не соврала. Даже из вентиляционной решетки тянуло не подгоревшим маслом, а чем-то сладко-карамельным. Самое то для девочек, а Рейну было в общем-то все равно, лишь бы дешево, да при этом не пропитаться насквозь злачной вонью подвальных каморок.
Вот он уже нашел себе и жилье, и работу, от которой, правда, почти отказался, но все же… Оброс какими-то знакомыми. Город всасывал в себя, не оставляя шанса на возврат к прежней жизни. Да и куда возвращаться? Пока Рейн не нашел Лилли, разве мог он сдаться, уехать? А она никак не хотела находиться. Наводка от Дины Фантом тоже оказалась пустой — там сестра никогда даже не появлялась.
И писем она по-прежнему не писала. Да и был ли в них прок? Чем больше Рейн блуждал по ее неверным следам, тем больше убеждался, что с этими письмами было что-то не так. Мистер Андерс, который никогда не работал в «Часе близнецов», — мошенник? Мистическое место работы, где она никогда не работала, — или Рейн просто неверно опознал приметы? Счастливая жизнь в достатке в том же самом городе, где Рейн не знал, от чего лучше отказаться: от завтрака или поездки до центра на гиперрейле.
Ты лжешь мне, Лилли?
— Хочешь ириску?
Рейн не понял, откуда Мэй взялась в его комнате, но и не особенно удивился — всего за сутки их совместной жизни близняшки успели показать себя совершенно беспардонными соседками.
— Не надо, спасибо…
— Ну и дурак! Между прочим, ириски — отличное средство от хандры.
— Ладно, давай проверим. — Рейн потянулся за конфетой.
Но стоило его кисти оказаться рядом с протянутой рукой Мэй, как та ловко ухватила Рейна за запястье.
— Эй, Беленький! Знаю, тебе сейчас кисло: сестра пропала, всё такое… Но надо как-то собраться, а то впору лечь и помереть. Съешь ириску!
— Вообще-то я и собирался, пока ты не вцепилась мне в руку. — Рейн через силу улыбнулся.
Почему-то рядом с Мэй и ее близняшкой такое вот бездеятельное лежание в депрессии казалось проявлением кошмарного слабодушия. Он принял угощение и, пока разворачивал хрусткий фантик, в комнате появилась Джун.
— Пойдем с нами? — Мэй встала рядом с близняшкой, и только сейчас Рейн заметил, что они обе нарядились в короткие блестящие платьица рубинового цвета и ярко накрасились. — Мы в клуб, чего и тебе советуем. Пора увидеть, что в этом городе есть не только безработица и безбожные цены.
И Рейн не нашел причин, чтобы отказаться.
Сегодня мне показалось, что я видела тебя, Рейн. Чуть не бросилась на шею незнакомцу… Как глупо.
Клуб походил на огромное электронное сердце, пульсирующее в такт ритмичной музыке. Иллюзию сокращений создавала алая мигающая подсветка по всему фасаду, окна закрывали голограммы с отрывисто движущимися силуэтами. Мэй и Джун подхватили Рейна под руки, и они втроем вошли внутрь.
Агонизирующие свет и звук, запахи тел, алкоголя, дыма, затуманенные глаза, случайные касания. Шумная толкливая реальность, втягивающая любого, кто готов растворяться, и выплевывающая тех, кто старается сохранить себя.
Рейн ощутил себя в эпицентре водоворота, полного плотских наслаждений и почему-то бессильного против одиночества. Всё кружилось, кружилось, кружилось и не способно было задеть.
Иногда мне кажется, что мы уже никогда не увидимся. Будто я уехала не в другой город, а в другую, параллельную жизнь, где нет тебя. Невыносимо! Неправильно! Рейн, мы ведь обязательно встретимся снова? Это же просто разные города…
— Нет, Рейн, так не пойдет! — проорала ему в ухо Мэй.
Неужели она так легко читала с его лица? Особенно здесь, среди сотен вспыхивающих на миг и тут же гаснущих человеческих масок, где сложно было уследить даже за самим собой.
— Дашь еще одну ириску?
— Лучше!
Сестры поволокли его куда-то сквозь толпу, сквозь плотную, почти осязаемую музыку. Рейн уже предчувствовал, что они задумали, и заранее знал, что не откажется. Он извел, измотал себя тревогой, просто устал не любить этот город. Хотелось увидеть Рождество Лилли. Яркие огни и счастье.
— Это Геновефа де Мо. — Мэй притащила их в отгороженную ложу, где на диване полулежал мужчина в белоснежном старомодном костюме. Высокая полупрозрачная стенка частично экранировала звуки музыки, позволяя говорить, не переходя на крик. — Наш джинн, маг и друг.
Рейн не заметил, чтобы мужчина стремился пожать ему руку в знак знакомства, а потому и сам не двинулся с места. Это шоу Мэй, пусть она там и заправляет. И она, конечно же, охотно удержала инициативу:
— Мо, нам нужны сладости для нашего приятеля, он грустит. Потом рассчитаемся.
— О, свет моих очей, — голос мужчины оказался густым и тягучим, истинной патокой, — друзья моих друзей печалиться не будут. Отведай мой лукум, и яростный самум его тоску сметет.
Рейн приподнял бровь, но Джун сдавила его локоть, бессловно веля попридержать удивление при себе. Он послушался и был вознагражден — Геновефа извлек из складок одежды золотую коробочку и открыл перед Рейном. Словно живые блестящие леденцы, там толклись маленькие скарабеи. Да, не таких сладостей он ожидал, и что с ними делать — не представлял абсолютно.
Мэй пришла на помощь. Она подцепила ноготками алого жучка и поднесла к носу Рейна.
— Не бойся, — шепнула близняшка, когда Рэйн вздрогнул от щекотного прикосновения лапок к коже. — Позволь ему.
Он думал, что задохнется или что желудок вывернет от отвращения, но Мэй казалась такой уверенной… Тогда Рэйн зажмурился, задержал дыхание. Позволил щекотке пробежать до самой носоглотки.
И свет разлился фантастическим сиянием.
Я вижу во сне нас; будто ты приехал ко мне. Но ты, конечно, не приезжай. Пожалуйста, не приезжай. Не приезжай… Пожалуйста, приезжай, приезжай, приезжай…