— Но не место и во Франции. — Селин подошла к окну и облокотилась на подоконник. — Будет война. Здесь небезопасно, особенно эмигрантам. Тебе в любом случае нужно увезти их. Если не Новый Свет, тогда… Швейцария?
— Возможно. — Пьер кивнул. — Если жандармы не упекут меня в психушку или тюрьму, постараюсь разбогатеть и купить домик в Альпах. Обычное дело!
Селин помолчала, все так же глядя в окно.
— Жандармы ничего не решают, — сказала она наконец. — А в правительстве достаточно… понимающих людей. Всё образуется. В том числе и финансово.
— Хорошо. — Пьер набрал воздуха в грудь, но сразу сказать не решился. Селин тоже молчала. — Слушай…
— Не надо.
— Не надо?
— Сейчас ты наговоришь глупостей, о которых будешь потом жалеть. Обойдемся без этого.
Селин скрылась в соседней комнате — в той самой елочной игрушке, в мире шелка и бирюзы, — и ее не было так долго, что Пьер почти решился натянуть пальто и сбежать. Вернувшись, Селин протянула визитку, заполненную от руки. Номер дома и улица на испанском. Больше ничего.
— Что это за город?
— Буэнос-Айрес. — Она слегка улыбнулась, поймав удивленный взгляд Пьера. — Я уезжаю. Осмотрюсь, погадаю полезным людям. Жду тебя ровно через два года по этому адресу. В одиннадцать утра. Хотя ты наверняка опять опоздаешь…
Он молчал, вертя клочок картона в руках.
— Пьер…
— Что?
— Помни. Ты — хороший человек.
Селин снова исчезла в спальне, и откуда-то Пьер знал, что больше она оттуда не выйдет. По крайней мере, пока он здесь. Селин не из тех, кто любит долгие прощания.
Париж просыпался. Небо из розового стало алым, отбросив багряные отблески на Сену. На дорогах появились первые утренние автомобили, но светофоры еще мигали желтым, и двухмоторная Simсa неслась по улицам, не снижая скорости.
— Я — хороший человек, — шептал Пьер, вытянув руку со стиснутой визиткой в окно. — Я — хороший человек.
Он силился разжать пальцы. И не мог.
Сладкий мед для кукушонка (Тёма Крапивников)
Летающая тарелка металась по околоземной орбите, как подраненная птица. Люди хозяйски ощупывали ее радарами, гоняли патрулями истребителей, но гостья — вжух! — раз за разом меняла курс и изящно уходила от первого контакта. Долго кружила над Тихим океаном, проскользнула над заснеженной Сибирью, уверенно нацелилась на большое скопление тепла, света и жизни, начала снижаться, выпустила изящные то ли посадочные ноги, то ли излучатели лучей смерти.
Тут-то над Москвой и зажегся красочный фейерверк из десятка воздушных ядерных взрывов в полмегатонны каждый. Развернутая то ли при позднем Союзе, то ли при раннем Путине система А-135, противоракетная оборона столицы, должна была на лету сбивать американские боеголовки — как дробью уток в сезон охоты! — а вышло так, что надежно отпугнула визитеров из далекого космоса. Те ускорились и с перепугу рванули аж в другое полушарие, нашли себе местечко помягче в Центральном парке и осторожно приземлились.
Говорят, что при первом контакте были и пострадавшие. Безумные мамашки кочевали с Fox News на CNN, заламывали руки и рассказывали байки о колясочках с младенцами, которых коварно похитили злобные пришельцы. Перестали, когда поняли: ведущие — что сладкоголосые демократы, что грубоватые республиканцы — затыкают им рот и высмеивают мерзкий земной шовинизм. В конце концов, как можно обвинять пришельцев в преступлениях, если они, напротив, доверились землянам так, как никто другой в истории контактов цивилизаций?
Когда тарелка приземлилась, к ней первым делом рванул Майкл Гандаму, бесстрашный государственный секретарь США. Со свитой из самых крепких морских пехотинцев, конечно же. Но вот незадача: пришельцы постояли на лужайке от силы минут десять, а потом тарелка вновь замигала огоньками, величаво поднялась в небо и умчалась куда-то в сторону созвездия Лебедя. После себя она оставила только колыбельку из инопланетного сплава, в которой дергал ручками и истошно плакал зеленокожий и сероглазый младенец.
К счастью, молоко самки человека подошло. В этом смысле пришельцам дико повезло с точкой первого контакта. В нетолерантной России никто бы не решился совать сиську живой женщины в рот существа с другой планеты. В США все вышло просто: морпех, качая младенчика на руках, удачно вспомнил о сестре-роженице, госсекретарь кинул идею президенту в личку твиттера, тот мгновенно одобрил решение, а конгресс уже был просто поставлен перед фактом. О том, что земной белок может быть смертельно опасен для существа с другой планеты, никто и не подумал. Просто повезло.
Когда ребенок окреп и начал ползать, президент США впервые принес его на заседание Генеральной Ассамблеи ООН и гордо показал делегатам.
— Мы решили назвать его… — тут он закашлялся и исподтишка глянул на экран мессенджера, — решили назвать его Момотаро. Будем воспитывать как сына нашей великой нации!
— Но это же достояние всей Земли! — ожидаемо возмутились французы. — Мы тоже хотим привить гостю из далекого космоса немножко нашей уникальной культуры.
— Спасибо за то, что помните нашу национальную легенду, — внезапно похвалили японцы. — Если понадобятся игрушки для младенчика, то обращайтесь!
— И, кстати, что там с люлькой из инопланетного сплава? — мрачно спросили китайцы. — Мы бы с удовольствием взглянули.
Только делегат из России молчал. В кулуарах шушукались, что над Москвой до сих пор кружит радиоактивный пепел и — что самое смешное — русские изгадили себе столицу абсолютно зря.
— Майкл, а почему Момотаро? — спросил потом президент США у госсекретаря. — В чем смысл?
— Это намек на то, что он вырастет, уничтожит всех тоталитарных монстров и принесет нам их сокровища, — объяснил Майкл. — Ну, мне такие сказки бабушка по материнской линии рассказывала.
Президент США улыбнулся, показал большой палец и начал строчить очередной твит.
Следующие двадцать лет прошли скучно.
Президент, обожающий соцсети, тихо и мирно умер в собственной постели. Зато Майкл Гандаму выиграл выборы четыре раза подряд и готовился к пятому — конституционные ограничения ему, как и в свое время Рузвельту, охотно сняли. Кто же захочет отправить в отставку человека, который сделал Америку полноправным партнером межзвездной цивилизации?
Конечно, раздавались голоса о том, что от партнерства не так уж много толка. Дескать, анализ люльки мало что дал: ну, сделана она из сплава лютеция с никелем — и что? Оба металла и так хорошо знакомы ученым. Момотаро рос как здоровый человеческий ребенок: жрал кашку, просил сиську, бегал по комнате с пластмассовыми F-22, в семь лет увлекся видеоиграми и аниме. Шоу о госте из космоса били все рекорды, на продакт-плейсменте американское государство неплохо зарабатывало, хотя и не отбивало все расходы. Но Момотаро ничего не знал о цивилизации, которая его породила.
Зато недоросль из космоса хотел знать как можно больше о Земле и каждый день приносил дикие открытия.
С одного из них и начинается наша история.
— Мэри, а зачем мы полезли на этот, как его, Мадагаскар? — спросил как-то раз Момотаро у блондинки, свесившей ножки с пирса Санта-Моники и кидающей крошки от бургера визгливым чайкам.
Девушка обернулась, кокетливо улыбнулась и пожала плечами.
— Им правит жестокий диктатор, опирающийся на штыки русских наемников. Мы обязаны были вмешаться и спасти несчастных мадагаскарцев! Или мадагаскарян? Так, пожалуй, мимимишнее.
Момотаро внимательно оглядел Мэри с головы до ног. Скучные синие джинсы, потрепанные серые конверсы, коричневая кожаная курточка, под которой топорщится кобура «глока», немодное в этом сезоне каре, ни грамма косметики — и внезапно живые, смешливые глаза; не девушка, а избитый интернет-мем с новым (не факт, что всегда удачным) панчлайном.
— А почему из всех агентов ЦРУ меня сопровождаешь именно ты? — продолжил допрос пришелец. — По какому принципу тебя выбрали?
— Закончила Вест-Пойнт с отличием, проявила себя на Барбадосе и в спецотряде Trollhunters. А еще я женщина и прошла по гендерной квоте. А что?
— Мэри, мне кажется, ты не говоришь мне всю правду, — отвернулся Момотаро и нервно закусил палец. — Вернее, в твоих словах словно есть подтекст, смысл которого от меня ускользает.
Девушка расхохоталась.
— Давай так! Я прямо и честно отвечаю на один твой вопрос, а ты — на один мой. Договорились?
Момотаро кивнул:
— Так что там, на Мадагаскаре?
— На острове находится крупнейшее в мире месторождение эвксенита. Это радиоактивный метамиктный рентгеноморфный минерал класса оксидов. Из него получают лютеций.
— Теперь все совершенно ясно! Так дело вовсе не в страданиях народа? — удивленно взмахнул ресницами Момотаро. — Никогда бы не подумал!
— Мой черед! — перебила его Мэри. — Почему тебя смутило, что именно я в этот прекрасный день охраняю тебя от врагов внешних и внутренних?
— Мне кажется, я влюблен, — пробормотал Момотаро. — Но не уверен. Просто это весьма похоже на то чувство, которое описывается в фильме, который мы с тобой смотрели вчера, и я начал думать…
— Не думай, — улыбнулась Мэри. — Давай лучше целоваться.
Момотаро немедленно заткнулся и застыл истуканом.
— А потом съедим того лобстера в ресторанчике на Оушен-драйв. Его там жарят во фритюре в солено-перцовой обсыпке — пальчики оближешь. Столик я уже забронировала! — бойко продолжила Мэри.
Момотаро истово закивал, а потом опасливо — как дикого котика — погладил девушку пальчиком по тыльной стороне ладони. Его, конечно, никто не укусил в ответ.
Вот только дорога обратно по пирсу затянулась: то Момотаро глазел на бородатого рыбака, ловко вытягивающего мелкую макрель, то Мэри портила аппетит сладкой ватой, а потом они все же решились забраться на старинное колесо обозрения, с которого открывался обалденный вид на залив Санта-Моники и далекий пляж Малибу. Поэтому на ужин в ресторане они безбожно опоздали, а вот аккуратно заложенная бомба в шесть килограммов