Поэтому я почти ежедневно появлялась на кафедре и допоздна рылась в словарях.
Это случилось глубокой ночью. На улице, издавая ужасный шум, шел сильный дождь, дул ветер, и шагов на лестнице не было слышно.
Когда раздался стук в дверь, я обомлела от страха. Было три часа ночи. Я осторожно заглянула в дверной глазок, это был Отохико. Я открыла дверь.
– Ты почему так поздно? Признавался в любви? – сказала я.
– Именно, – сказал он. Он был сильно пьян и шатался. Капли воды с зонта, насквозь промокшие ботинки.
– Что-то случилось с твоей девушкой? – спросила я.
– Ничего особенного, – сказал он.
– Ты пьян?
– Да, поспорил и вусмерть напился. Не знаю, прав я или нет, вот и решил поговорить с предметом спора.
– Предмет спора – это я?
– Да, – кивнул он.
– А с кем спорил, с Саги?
– Нет.
– Но при чем здесь я? Мы ведь с тобой всего один раз и разговаривали.
– Трудно объяснить.
– А позвонить нельзя было? Или завтра прийти?
– Извини, – Отохико опустил голову. Мне тоже иногда случалось сильно напиваться, и поэтому я понимала, что дурных намерений у него нет. Просто ему необходимо было знать ответ. А в чем заключался вопрос?
– Хорошо, заходи, – сказала я.
– Нет, я лучше здесь, – сказал он.
– Здесь неудобно, давай заходи.
После моих слов Отохико медленно снял обувь.
– Извини, можно мне в туалет? Меня, кажется, тошнит. – Его лицо побледнело.
– Не надо ничего объяснять, иди скорее! – Я засуетилась и быстро отвела его в туалет. Его тут же вытошнило, потом послышался шум воды. Я подождала у двери, вскоре он вышел.
– Дай, пожалуйста, воды.
Его лицо еще сильнее побледнело, глаза налились кровью.
– Тебе совсем плохо! – Я налила в стакан воды и передала ему, он выпил ее большими глотками.
– Помнишь эту историю? – спросил он вдруг.
– Какую?
– О человеке, которого напоили? В пустыне. Как ему отблагодарить? Золотыми монетами?
Он бормотал что-то невразумительное.
– Я, кажется, поняла, что ты хочешь сказать. Еще выпьешь?
– Thank you.
– Садись на тахту, можешь прилечь, – я дала ему еще стакан воды. Он молча его осушил. Стало тихо, с улицы доносился шум дождя. Дождь шел все сильнее и сильнее.
– Извини, – сказал Отохико.
– Если ты пришел в себя, говори. О чем ты хотел меня спросить? – сказала я, усевшись на пол.
– Сейчас скажу. Подожди немного…
– Какая-то проблема?
– Да, и немалая. – Он закрыл глаза. Снова шум дождя, окно дребезжало и тряслось от ветра. Шум стоял такой, словно ливень будет продолжаться долго-долго – целую вечность.
– Не спи. Мне страшно.
Я растолкала Отохико.
– А я и не сплю. Все будет хорошо. Мы сделаем копию – для сохранности, – сказал он.
– О чем ты говоришь?
– О девяносто восьмом рассказе. О прощальном подарке Сарао Такасэ.
– Зачем? Мне страшно. Подожди! Не спи. Я налила еще стакан воды.
– Выпей и говори.
Отохико кивнул, но сделал только один глоток.
– Ты уже не хочешь вспоминать об этом парне?
– О каком парне? О Сёдзи?
– Ну да. Тяжело, наверное, вспоминать, и к произведениям отца интереса больше нет? Дело прошлое, да?… Мы и сейчас его помним, а ты, выходит, нет? Так или нет?
– Ты сказал «мы»?
– Я, Саги и…
– И твоя подруга? – подсказала я.
– Да. Для нас с тех пор время замерло. Пока ты занималась своими делами, мы запутывались в этом все сильнее.
– Может, ты и прав, но Саги, насколько мне известно, считает, что этим стоит заниматься. О твоей подруге я не знаю, но сама я об «N-P» не забываю. Я долго была связана с этой книгой и рада, что можно поговорить о ней, в том числе и с тобой. Это действительно так.
– Ты тоже, выходит, впуталась? И тебе не надоело, что мы всегда бродим рядом?
– Если не будете меня использовать, – сказала я.
– Нет, нет, клянусь тебе, – сказал Отохико.
– Тогда ладно.
– Для нас выхода нет, все безнадежно. Мы ждем толчка от тебя. Кажется, у тебя есть ключ к переменам.
– Вот как, – я плохо его понимала. – Рукописи что-то угрожает, и поэтому надо сделать копию?
– Нет, думаю, что нет. Просто подарок на память – на всякий случай.
– Понятно, – сказала я. – Слушай, ну почему все так получается? Сёдзи давно уже умер, твой отец – еще раньше. Что заставляет тебя до сих пор видеть в этом трагедию? – Я хотела еще добавить о ненужной мелодраме, но не стала.
– Со мной все в порядке. Это она, у нее магические способности, – сказал он.
Кажется, я поняла, о ком он говорит.
– Опять она, твоя подруга.
– Наверное, скоро ты с ней встретишься, – сказал Отохико. – Когда это случится, ты еще больше втянешься. Такой уж ты человек.
– А когда все это кончится? – спросила я.
– Когда мы повзрослеем, все кончится само собой.
Я засмеялась.
– Все в порядке! Не надо так серьезно переживать.
– Вернувшись из Бостона, я до сих пор чувствую усталость.
– Похоже на то.
Шум дождя меня беспокоил. Меня не покидало чувство, что меня вовлекают в какую-то странную психологическую игру. Вдали послышался звук грома. По стеклу бежали дождевые капли, от расплывшихся за окном фонарей исходило белое сияние. Этой ночью даже улыбка Саги была слишком далеко и не вызывала доверия.
– Любопытства у тебя куда больше, чем я предполагал.
– А ларчик просто открывался.
– Да, лучше не вмешиваться. Пусть все идет само собой.
– Если так думать, непременно станет легче.
Я плохо его понимала.
Молчание. Шум дождя. Ревущий ветер.
Я молча смотрела в окно и внимательно прислушивалась.
– Как хорошо в Японии! – сказал Отохико.
– Чего это вдруг?
Я думала, что он спит, и обернулась. Он смотрел на меня ясными и совершенно не сонными глазами.
– Сакура цветет.
«Надо же так напиться, чтобы говорить о сакуре летом», – подумала я и спросила:
– Почему ты о ней вспомнил?
Отохико смотрел в окно.
– Когда я впервые приехал в Японию, была дождливая весна, и мне это совсем не понравилось. Но однажды я увидел из такси цветущую сакуру и был потрясен. Дождь такой сильный, что из окна такси почти ничего не видно. Кроме того, деревья стояли за изгородью, так что я смотрел на цветы сквозь двойной фильтр. Но и эти тусклые облака розовых цветов помогли мне понять Японию.
– Хорошая история.
– Я до сих пор чувствую себя иностранцем. Но когда я жил в Бостоне, я видел сны о своем возвращении.
– Вот как.
Неприкаянная беззащитная душа. Мокрые каштанового цвета волосы. Похож на пса… а может, он принц? Он заставил меня вспомнить об общей тетради Сёдзи.
Отохико заснул и громко захрапел. Из-за храпа да еще звука дождя стало невероятно шумно. Потом весь этот шум почему-то меня успокоил, показался подвижным молчанием. Я накрыла Отохико одеялом.
Ночь уже почти прошла, когда мне нестерпимо захотелось спать. Я забралась в постель и заснула, но тут же в моей комнате появился Отохико.
– Извини, что так тебя побеспокоил.
– Ничего, – сонно ответила я. – Ничего страшного.
Я открыла глаза и увидела в тусклом утреннем свете улыбающееся лицо Отохико.
– Я вел себя как комедиант. Извини, пожалуй ста. Я пошел.
Словно во сне, я наблюдала за тем, как он удаляется от моей постели, низко опустив раскалывающуюся с перепоя голову. Хлопнула дверь, и я подумала – надо бы запереть ее на ключ, но мне так хотелось спать, что я не смогла подняться. «Странный человек», – подумала я и закрыла глаза.
*
Дожди прошли, наконец-то наступило настоящее лето: стояли жаркие и ясные дни. Визит Отохико казался мне далеким сном.
Как появился, так и ушел.
Копию с рукописи я еще не сделала и Саги ничего не стала рассказывать. Дни проходили так, словно ничего и не случилось.
В тот день у меня было прекрасное настроение. Был выходной, и я проспала до полудня, потом занялась стиркой. Повесила сушить белье, опять вздремнула на веранде. Затем, надев по настроению футболку шокирующего розового цвета, шорты и кожаные сандалии на босу ногу, отправилась в банк. Только летом и можно выйти в город в таком чудесном виде. Положила в тонкий полиэтиленовый пакет кошелек и пошла пешком.
Солнечные лучи были так ослепительны, что глаз не открыть!
Даже просто идти под голубым летним небом было так радостно, что губы сами собой складывались в улыбку.
Уже было больше трех часов пополудни, и получить наличные можно было только в отделениях с банкоматами. Когда я вошла, в помещении, похожем на белую коробку, никого не оказалось. Я сунула кредитную карту в банкомат и, прислушиваясь к его механическому женскому голосу, стала ждать, когда появятся деньги. Поэтому, возможно, совершенно не обратила внимания ни на то, что дверь открылась, впуская кого-то, ни на гомон летней улицы, который я должна была в эту минуту услышать.
И только почувствовав позади себя человека, подумала, что это странно. Везде свободно, почему он встал за мной?
В следующий момент, словно в сцене вооруженного ограбления из кино, мне в бок уткнулось что-то твердое.
– Не оборачивайся, – произнес высокий женский голос. – Давай деньги.
Мне и в голову не пришло, что это – грабительница, первая мысль – какая-то сумасшедшая. Послышался звонок, сообщающий о том, что деньги выданы, и я нервно их схватила. «Большое спасибо», – произнес автомат.
– Шутка, это мой палец, – стоявшая позади женщина засмеялась и убрала руку.
– Это ты, Саги?! – едва не закричала я. Как ни странно, я и на самом деле так подумала.
Однако ошиблась: позади меня, улыбаясь, стояла совершенно незнакомая женщина.
Мне стало страшно. Никогда не забуду той минуты, когда впервые увидела ее глаза, разглядывающие меня так пристально, словно выжимая из меня кровь. Они были абсолютно ясные и прозрачные, как светящийся в ночном небе далекий Сириус, как мартини, сохраняющий свет в бокале.