– Мы ничего не слышали, потому что у нас всегда слишком громко дома, – заметила Барбара, и мы одновременно многозначительно посмотрели на маленькую Амку, которая, как правило, и являлась виновницей этого шума.
В дверь позвонили, и дети побежали открывать папе с оглушающими криками, а я подумала, что, возможно, однажды мне тоже придется раскошелиться на дюжину орхидей для соседей.
Этим вечером мы ужинали долго и весело. Я в деталях рассказывала о невероятном знакомстве с говорящей по-русски Айше и ее двух помощницах, о французском лицее и, конечно же, древнем некрополе, в который никого не пускают… Умолчала я только о странном гадании, потому что оно действительно было немного странным.
Перед сном я долго смотрела в окно. Дип тихо стоял рядом, уткнувшись носом в мои волосы, которые я собрала, не высушив, в пучок, и оттого они еще были влажными.
– Ты пахнешь дождем, – тихо сказал он. И мне показалось, что я снова ощущаю это странное чувство стамбульского кейфа – такое спокойное счастье, когда никуда не спешишь и ничего не хочешь менять.
Романтическое утро в фахверковом Бебеке
7 апреля
Синтетический милкшейк и сарафан со шлейками крест-накрест. – Старые ялы султанов и их вельмож. – Белокурая красотка Элис. – Розовощекая старушка за соседним столиком. – Малолетняя прима в памперсе и ее счастливый отец. – Медный сотейник с ароматной «суджуклу юмурта». – Королевский десерт янтарного цвета и несравненный Итальянец.
Скупые лучи апрельского солнца с трудом пробивались сквозь новые шторы из плотного кремового хлопка. Я встала, чтобы раздвинуть их и заодно раскрыть окно пошире. Невероятная свежесть ворвалась в спальню, и Дип лениво потянулся, хотя глаза его все еще оставались закрытыми. Я редко вижу своего мужа спящим. Обычно он просыпается задолго до меня: включает воду в ванной и нестерпимо долго жужжит электробритвой. Я стараюсь не замечать и поворачиваюсь на другой бок. Затем он идет в кухню, где двигает стулья и звенит посудой. Громко шипит чайник, и ровно пять минут тишины: я знаю, что он пьет черный байховый чай с крохотным кусочком сыра, двумя сухими абрикосами и жменей лесных орехов. В это время я снова погружаюсь в сон и пробуждаюсь лишь от щелчка замка входной двери и приятного запаха его духов, долетевшего до спальни, чтобы тактично сообщить о начале нового дня.
Так происходит пять раз в неделю на протяжении долгих лет, но только не сегодня. Воскресенье – мой день! Пока все мирно посапывают в кроватях, нарядная скатерть ложится на круглый дубовый стол в гостиной, и я спешу в кухню, чтобы состряпать что-то необычное. Однако в этот день все сложилось иначе. Пока я вдыхала свежесть стамбульского утра и прикидывала в уме пропорции для быстрых оладушек на кефире, Дип уже начал свой утренний ритуал с лежанием на японском валике, который когда-то спас его от болей в пояснице, и теперь он никогда не изменял этому очаровательному аксессуару в виде цветастой вытянутой подушки, набитой гречихой.
– Ты так рано… – и я улыбнулась смешной позе, в которой он лежал на моем гимнастическом коврике.
– Засеки время, – буркнул он. – И посиди рядом. Следи, чтобы я правильно лежал.
Я снова улыбнулась. Притом что Дип занимал высокий пост в своей организации, лет двадцать руководил огромными офисами и был своего рода гуру антикризисного управления, со мной рядом он проявлял удивительные черты беспомощности и… ммм… чудачества – назовем это так. Он не умеет пользоваться плитой и стиральной машиной, не знает, как заказать еду в интернете и полить цветы в нашем доме. Когда прошлым летом я на месяц уехала к маме, по возвращении меня ждал сюрприз в виде сгоревших орхидей, которые он выставил на солнцепек, и в таком же состоянии спатифиллума, который до этого мы ласково называли «неумирашкой», так как долгие годы он проявлял удивительные свойства выживать в любой ситуации. Но не в тот раз…
Вчера я попросила мужа купить ванильный сахар. Он позвонил из магазина и уточнил:
– Ванилин по-турецки будет «ванилья»?
– Очевидно, да. Бери и побольше, – я уже начинала готовиться к приближавшейся Пасхе, для которой были припасены новые рецепты куличей.
Вскоре он вернулся и выгрузил на стол несколько десятков пакетов – каждый размером с плитку шоколада. Выглядело странно, ведь ванилин обычно продают в упаковке с пакетик чая. Я вздохнула: действительно, крохотными буковками сбоку было написано «Vanilya», а вот гигантскими на всю ширину пакета красовалось слово «Milkshake». Дорогой Дип купил ворох синтетических молочных коктейлей со вкусом ванили, которые, естественно, тут же отправились в мусорное ведро. Ему я об этом не сказала, и он, довольный шопингом, отправился консультировать кого-то в скайпе по вопросам антикризисного управления.
А еще недавно он собирал нашу четырехлетнюю дочку в сад. Задача, конечно, не из простых – сарафан со шлейками крест-накрест, причем на спине. Не знаю, как так вышло, но шлейки оказались у ребенка под мышками, руками шевелить Амка не могла, а Дип решил, что сарафан дочке попросту мал. Конечно, такие бытовые казусы случаются в нашей семье крайне редко, потому что каждый занимается своим делом. Я – книжками и домом, а Дип использует свой мегамозг в стенах родного офиса, составляя многомиллионные бюджеты и прогнозируя инвестклимат на ближайшие годы. Кесарю – кесарево…
Пять минут лежания на валике прошли, но не успела я сообщить это, как стал трезвонить мобильник Дипа. Я бросилась к нему: не хотелось будить детей так рано. В трубке послышался женский голос. Покраснев, я передала телефон мужу и вышла из комнаты. Мне не нравилось думать, что в воскресенье утром ему может звонить какая-то женщина, с которой он говорит по-английски. Дип подтвердил с ней встречу. Это было похоже на кошмарный сон. Ощущение свежести от так славно начавшегося утра вмиг испарилось, оставив неприятный привкус: прямо под окном газовал старый грузовик. Я быстро захлопнула створку и задвинула штору – в комнате снова воцарились тишина и полумрак.
– Тебе холодно? – как ни в чем не бывало поинтересовался он. – Кстати, хорошая новость. Тебе сегодня не придется готовить завтрак.
Вот это самомнение! Если он куда-то уходит, разве должны мы с детьми лишать себя семейного утра? Ну уж нет! Дип посмотрел на меня непонимающим взглядом.
– Я думал, ты обрадуешься, что мы вместе пойдем на завтрак. Моя коллега пригласила нас сегодня в какую-то шаркутери на Босфоре. Говорит, там невероятно красиво. И дети смогут побегать. И ты пообщаешься, развеешься…
Я с трудом сглотнула ком, уже успевший подступить к горлу, и быстро заморгала глазами, чтобы помешать слезам, хотя они уже скопились и готовы были хлынуть. Ох уж эта депрессия… Все-таки нужно поскорее от нее отделаться, и сегодняшнее утро – хорошая для этого возможность.
Мы наспех оделись, а после целый час уговаривали младшую дочку расчесать волосы, а старшую – составить нам компанию. Разница в десять лет между детьми делает процесс воспитания невыносимо мучительным. Наконец тинейджер сдался под отцовским напором, зато молодое поколение упорно отказывалось воспользоваться расческой – и тогда сдались мы.
Стамбул в воскресенье просыпается поздно. Впервые за все время пребывания в этом городе мы ехали по совершенно пустым бульварам, не стояли подолгу в узких переулках, не уворачивались от лихих мотоциклистов, развозящих еду из ресторанов. Город, умытый ночным дождем, источал свежесть и прохладу первого апрельского воскресенья. Набухшие на деревьях почки вот-вот готовы были выпустить нежные зеленые ростки, и лишь великолепные магнолии, разбросанные по всему городу, удивляли гигантскими благоухающими цветами, распустившимися прямо на голых ветвях.
Уличные торговцы, готовясь к прибыльному дню, звенели железными повозками и до блеска начищали стекла передвижных прилавков. Скоро в них загорятся нежным золотом хрустящие симиты и жаренные в масле пирожки.
А вот и горы гранатов вырастают прямо из деревянных ящиков: еще полчаса – и по чистой мостовой побегут красными ручьями дорожки алого прекислого сока, не поместившегося в стеклянные бутылки покупателей. К полудню разогретая солнцем улица наполнится парами этого витаминного напитка, отчего будет приятно щекотать в носу.
Но сегодня мы этого не увидим, так как направляемся извилистыми улочками в один из невероятно красивых районов Стамбула – Бебек. В переводе с турецкого «бебек» означает «ребенок», хотя ничего общего с этой возрастной категорией не имеет. Когда-то, чтобы подчеркнуть ценность этих земель, расположенных прямо на берегу пролива, их называли зеницей ока самого Босфора – «Bosforosun Gözbebegi»[20]. Спустя столетия длинная фраза упростилась ленивыми горожанами настолько, что от нее осталось лишь последнее слово – Bebek. Привлекательность района росла с каждым годом, и по сей день это одно из самых излюбленных мест коренных стамбульцев, где они с удовольствием проводят каждое воскресное утро.
Мы долго плутали по узким извилистым улочкам, плотно уставленными деревянными домиками, отполированными прохладными ветрами. Будто сделанные из лего, они пестрели всевозможными оттенками от нежных пастельных до насыщенных бордовых тонов. Я представила, как прекрасна должна быть эта фахверковая архитектура в погожий солнечный день. Строгая геометрия деревянных балок, составлявших остов многовековых построек, основывалась на старой европейской традиции, принесенной в эти земли архитекторами с итальянскими и французскими фамилиями. Несмотря на мелкий капризный дождь, скупо окроплявший улицы, но при этом не решавшийся уйти насовсем,
фахверковые постройки выглядели стойкими солдатиками, перенесшими не одно поколение султанов и их расточительных вельмож, которые проводили в них свои веселые летние отпуска.
Такой тип дач существует и по сей день и называется красивым словом «ялы». Пораженные их красотой, мы наконец спустились к самому проливу и бросили машину на стоянке Is Park (это самый доступный и популярный тип парковки в Турции).