Одетые в спортивные костюмы красивые люди медленно прогуливались с любимыми питомцами на кожаных поводках со стразами. Пушистые шпицы нехотя маршировали по мокрым тротуарам, брезгливо подергивая смешными мордочками. Яркие вывески многочисленных кафе отражались в мокром асфальте, отчего дорога представлялась в ярких радужных разводах.
Все это напоминало игру The Sims, в которую мы когда-то играли в детстве: идеальный город и идеальные люди. Что только здесь делала я?
Мои нечесаные дети еле тянулись, цепляясь носками кроссовок за каждый камень или бордюр, отчего я постоянно шикала на них, призывая быть осторожнее. В последнее время они перестали любить шумные вылазки. Все чаще мы предпочитали тихие семейные завтраки с нарядной скатертью на круглом одноногом столе и непременно при раскрытом настежь французском окне в гостиной.
Как только по утрам начинают звенеть кастрюли, дети тут же спешат в своих милых халатиках в кухню, чтобы помочь с сервировкой. Амка тщательно отсчитывает количество приборов, а старшая подтрунивает над ней за медлительность, хотя сама тот еще математик. Мне нравится наблюдать за их перешептываниями по углам, когда они пытаются скрыть следы преступления в виде съеденного пирога до завтрака или пролитого на скатерть сока. Дип называет это командной работой, а я просто получаю невероятное удовольствие от моих милых заговорщиц.
Однако сегодня утром наш привычный завтрак был самым бесцеремонным образом сорван белокурой красоткой Элис (в ее профиль я успела заглянуть, пока муж принимал душ), и теперь мы чинно шествовали за Дипом. Он пытался отыскать ту самую шаркутери на карте в телефоне. Впереди у заведения с вывеской «Bebek Kahvesi» шумела толпа, и мы уже собирались ее обойти, как вдруг кто-то несколько раз выкрикнул имя мужа. Та самая блондинка из телефона высоко подпрыгивала и изо всех сил размахивала руками у входа. Она быстро пробилась к нам сквозь толпу, схватила Дипа за руку и потянула за собой, объясняя всем вокруг что-то по-турецки. Конечно, мы с девочками бросились следом, хотя уже и без особого желания. Мне все меньше и меньше нравилось то утро, и я почти расстроилась, что не согласилась остаться дома. Барбара, будучи взрослой девочкой, сразу заметила смену настроения и взяла меня под руку. Она всегда так делает, перед тем как обнять и сказать, что я ее лучшая подружка. Но в этой шумихе было достаточно и легкого прикосновения без слов – остальное я поняла сама.
Мы быстро прошли сквозь длинный узкий зал, сплошь заставленный деревянными столиками (к слову, все они были заняты). Они стояли так близко друг к другу, что официанты с трудом пробирались сквозь узкие проходы. Один работник в переднике, облокотившись о витрину с десертами, грустно смотрел в зал. Из-за грузной комплекции он не мог лавировать между клиентами и теперь грустил об упущенных чаевых, которые в этот час щедро раздавались его коллегам. Пожалуй, он был вторым человеком в этом заведении, которому происходившее приносило сплошные разочарования.
Наконец мы добрались до широкой двери в конце зала, которую веселая Элис распахнула и, звонко засмеявшись, воскликнула: «Voilà!» Перед нами простирался невероятный Босфор во всем своем необузданном великолепии. Подсвечиваемый едва уловимым светом, пробивающимся сквозь прорехи бледных туч, он мягко колыхался так близко, что, казалось, дотянуться до него можно было без труда. Оживленная Амка всплеснула руками и тут же бросилась к крохотному парапету, но там ее подхватил услужливый официант и, нежно потрепав за пухлые щеки, вернул обратно. Элис стояла рядом и, кажется, была в восторге от произведенного эффекта. Она меня звучно расцеловала и повела знакомиться со своим семейством, которое уже чинно восседало за огромным столом у самой воды, – муж, сын лет десяти и старенькая мама, которая плохо слышала, однако все время вежливо кивала и улыбалась.
– Это такое везение, что мой одноклассник работает здесь поваром. Иначе бы нам сюда не попасть! Да еще такой столик! Его держат на случай, если заглянут какие-нибудь звезды. Отсюда прекрасный вид на Босфор. Вот, полюбуйтесь! – возбужденно кричала Элис, чем приводила шумную Амку в невероятный восторг.
Оказалось, что столик с таким видом в воскресное утро – настоящая ценность, так как именно в этот день весь Стамбул отправляется на семейные посиделки к проливу. Обычно они начинаются часов в десять-одиннадцать и плавно перетекают в обед, заканчивающийся часам к трем. В подтверждение этому справа от нас собралась еще одна компания, в которой я легко насчитала четыре поколения.
Самую старенькую бабулю ввезли на коляске, и все по очереди нежно целовали ее во впалые щеки, так что в конце этого премилого церемониала она раскраснелась, как девица, и такой оставалась уже до самого завершения завтрака —
все это время она медленно пережевывала луковую глазунью и выглядела вполне счастливой.
Глазунья на берегу Босфора с розовощекой старушкой
• 2 куриных яйца
• 1 луковица
• 1 чайная ложка паприки
• 0,5 чайной ложки растертого кумина (зиры)
• 1 чайная ложка сухой мяты
• 0,5–1 чайная ложка сахара (или 1 чайная ложка меда)
• Соль и перец по вкусу
• 0,5 столовой ложки смеси оливкового и сливочного масла
Луковая яичница – излюбленное блюдо старшего поколения. Ее подают на завтрак в огромных старинных квартирах с видом на Босфор и распахнутыми ставнями – разве можно преграждать путь пронырливому бризу?
В сковороде согревают два вида масла и сразу отправляют к ним нарезанный перьями лук – он скоро станет прозрачным, и тогда его можно будет слегка карамелизовать несколькими щепотками сахара или ложкой меда. Засыпают специи и тут же разбивают яйца. Раздается приятное шипение, и истинно винтажный аромат, какой можно услышать лишь в османских постройках, разносится по всему кварталу. Горстка маслин обязательно должна украсить любое утреннее блюдо – они продлевают жизнь (здесь это нужно просто принять на веру). А если нежный мякиш лепешки обмакнуть в жидкий желток и тут же отправить в рот, можно на несколько минут окунуться в блаженную нирвану, имя которой – стамбульский кахвалты[21].
Такое поразительное отношение к старикам заставило задуматься, а прыткая Элис, уловив эту эмоцию, тут же начала пояснять:
– У нас всегда так. Мы очень уважаем наших стариков. Они заложили основы нашей семьи, и мы им благодарны за это.
– А вам не скучно проводить время со своими бабушками?
– О! Нам даже с прадедушками не скучно! – И она заливисто засмеялась, подмигнув своему мужу. Позже я узнала, что его прадедушка живет с ними, чем доставляет им массу хлопот, однако они воспринимают их скорее как развлечение, чем нагрузку. – Вчера он обиделся и наотрез отказался поехать с нами.
– А почему обиделся?
– Причина смешная! Дедуля очень любит ходить в магазин за продуктами, но мы не разрешаем: зачем ему носить тяжести? Вот и спрятали его сумку на колесах. Он заявил, что мы его предали и он впредь не будет с нами общаться. Но, пока мы вас здесь ждали, позвонила соседка и сказала, что он взял тележку у своего друга и тут же отправился на базар. Так что, когда вернемся, будем делать удивленные глаза. А он скажет: «Вот видите, вы без меня никуда».
Это показалось удивительно трогательным и милым, и даже стало немного стыдно и захотелось поскорее позвонить маме. Дип нежно приобнял меня за плечи и указал на соседний столик. Сидевшие за ним увлеченно смотрели в нашу сторону и умиленно улыбались, как будто мы предложили оплатить их счет. Но, боюсь, даже в этом случае их улыбки были бы менее широкими, чем сейчас. Все эти люди с восторгом наблюдали за Амкой, которая с аппетитом уплетала эклер, принесенный услужливым официантом в качестве комплимента. Сам же официант стоял за моей малышкой и, приподнимаясь на цыпочках, едва не аплодировал ей. Когда же соседний столик начал посылать воздушные поцелуи, чередующиеся с овациями, я занервничала.
– Мы просто очень любим детей, – опять вызвалась пояснить разговорчивая Элис. – Для турок дети – это всё, понимаете?
Конечно, я понимала. Для меня тоже мои дети – это всё, но Элис перенаправила ход моих мыслей.
– Вы любите собственных детей, а мы любим их всех. В этом разница. Турецкие мужчины просто с ума сходят, когда видят малышей. Причем независимо от их возраста.
– Независимо от возраста детей?
– Независимо от возраста мужчин.
Я тут же вспомнила несколько эпизодов, которым только сейчас нашла объяснение. Когда мы на днях стояли в очереди в бургерной, группа подростков, вместо того чтобы залипать в телефоне или болтать друг с другом на малопонятном сленге, корчили смешные рожицы Амке и так и норовили подергать ее за нос. Мальчишки лет пятнадцати, которые должны проходить мимо четырехлетних детей, попросту не замечая их, двадцать минут умилялись розовощекой мордашке моей дочурки и, естественно, пропустили нас вперед, а в конце самый прыткий из них все-таки умудрился дернуть ее пару раз за косичку. Она недовольно насупилась, что привело их в еще больший восторг. И если так ведут себя тинейджеры,
зрелые папаши просто сходят с ума, когда у них появляется собственное чадо. Отпрыску позволяется все! К черту нормы воспитания! Туркам они неизвестны. Если ребенок что-либо хочет, ему нужно это дать.
И знаете почему? Да просто у него очень сладкие щечки. В Стамбуле все без исключения нюхают детей и получают от этого невероятное удовольствие.
– Наши дети – часть стамбульского кейфа. Вы знаете, что это такое? – округлила свои и без того большие глаза веселушка Элис.
О, знаю ли я про стамбульский кейф? Вы еще спрашиваете! Как же не знать, если в этом городе все о нем только и говорят и исключительно им занимаются. С утра и до вечера! Это такой своеобразный стамбульский секс, от которого удовольствие гарантировано при любой погоде.