— Сиу могли послать не одного гонца, а двух или трех.
— Может быть. Но мы бы видели их. А согласитесь, наши солдаты сторожат недурно. Уж если эта Птица Ночи на превосходном коне попалась под наши пули, то другие птицы имели бы еще меньше шансов проскользнуть незамеченными.
— Ты забываешь, что они могли послать своих гонцов не по одному направлению. Какой-нибудь лазутчик мог избрать более длинный путь по горам, переползая со скалы на скалу змеею, а потом, обойдя наш лагерь, раздобыть мустанга и помчаться по назначению с быстротой стрелы. А как быстро индейские разведчики исполняют поручения, ты знаешь и сам. Они мчатся днем и ночью, останавливаясь для отдыха лишь на очень короткое время, на два-три часа. Они меняют в пути лошадей, бросают утомленных, берут свежих, благо, в степях еще нетрудно найти целые стада мустангов, и опять мчатся…
— Ваша правда, полковник! — взволнованно отозвался агент. — Об этом, признаюсь, я как-то не подумал. Но ведь вы же и сами говорите: таким гонцам придется сделать огромный круг по горам, а это чего-нибудь да стоит.
— Мои дети, мои несчастные дети! — не слушая его утешений, стонал полковник Деванделль. — Горе мне, горе им, если они действительно попадут в руки беспощадной Яллы. Если бы я мог…
— Что? Стойте, командир! Горе — горем, но дело — делом. Я вижу, если бы вы только могли, вы бросили бы все и помчались на защиту вашей фактории.
— Моих детей! — поправил его старый солдат.
— Все равно! Важно то, что вы покинули бы свой пост. А ваше место здесь. Если вы уйдете отсюда, вы откроете путь на Колорадо для всех полчищ сиу. Подумайте, каковы будут последствия этого?!
— Не бойся! — с горькой улыбкой ответил Деванделль. — Я не забываю о моем долге, я не уйду отсюда. Но, с другой стороны, не могу же я оставить на произвол судьбы моих несчастных детей?
— Вы правы! Хотите, я дам вам совет, за который вы будете очень благодарны?
— Говори.
— Я тут вам почти совершенно не нужен. Пошлите-ка вы меня в вашу факторию с парой каких-нибудь степных бродяг. Ручаюсь, что мы доберемся до фактории Сан-Фелипэ ранее, чем Левая Рука, если он только получит распоряжение Яллы о захвате ваших детей, успеет исполнить это!
— Но прерии уже кишат индейцами! Сумеешь ли, сможешь ли ты, Джон, добраться до фактории? Ведь на каждом шагу тебе будет грозить опасность попасться в руки восставших?!
— Эх, что за беда? Разве мне-то в первый раз рисковать моим скальпом, командир? Кроме того, по всей прерии сейчас гонцы, разосланные правительством, чтобы предупредить поселенцев, собирают большие караваны вооруженных людей и отводят под защиту фортов. Я уверен, что мне удастся наткнуться на какой-нибудь такой табор, и это облегчит мою задачу. Так или иначе, до берегов Соленого озера я доберусь в большой компании, а там будет видно. Вы только дайте мне двух товарищей по моему личному выбору. Я возьму людей, на которых можно положиться. Например, я взял бы двух трапперов — Гарри и Джорджа. Это лихие ребята, и они знают прерию лучше, чем собственные карманы. Кроме того, у них ведь великолепные мустанги, которые могут конкурировать с лучшими лошадьми краснокожих, а это тоже имеет значение. Правда, и им будет грозить серьезная опасность, но Гарри и Джордж умеют защищать свою шкуру. И они лучше, чем кто-либо другой, знают все штуки, все дьявольские хитрости краснокожих. Ну, решайте, командир. Времени терять нельзя. Надо воспользоваться моментом, покуда сиу оставляют нас в покое. Да, кстати, я бы взял с собой нашу пленницу, эту девочку. В моих руках она будет сохраннее, а ведь со временем она как заложница может оказаться весьма ценной для нас. Держу пари, что она дочь какого-нибудь очень влиятельного вождя, если и не Левой Руки. И вы сами знаете, индейцы очень дорожат своими потомками. Так как же? Что решили?
Полковник взволнованно протянул обе руки агенту.
— Пусть будет по-твоему, Джон! — сказал он трепетным голосом. — Ты верный друг! Иди же, попытайся спасти моих детей.
Не теряя ни минуты, агент схватил свой великолепный карабин, пару длинноствольных пистолетов, остро отточенный нож и выбежал из палатки на розыски находившихся где-то поблизости в засаде трапперов, а полковник Деванделль растолкал маленькую пленницу, освободил ее от веревок и сказал:
— Готовься отправиться в путь.
Девочка поглядела на него живыми и внимательными блестящими глазами.
— Куда посылаешь ты меня? — задала она вопрос.
— К Левой Руке! — ответил полковник.
— У-ах! — недоверчиво воскликнула индианка. — Разве Птица Ночи жив, что меня могут доставить к Левой Руке?
— Найдутся и помимо твоего спутника люди для этого.
— Индейцы?
— Конечно, нет. Но белые знают дорогу не хуже индейцев.
— Может быть, ты сам повезешь меня?
— Нет, дитя. Я должен оставаться тут.
— Потому что ты тот вождь бледнолицых, которому поручено не пропускать моих братьев через Ущелье Могил?
— Кто тебе сказал это? — удивился полковник.
— Птица Ночи.
— Так сиу знают мое имя?
— Да. И они хотели бы, чтобы ты был далеко отсюда…
— Кто ты, дитя? Ты говоришь не как ребенок, а как взрослый человек.
Девочка, не отвечая, бросила на Деванделля взгляд, полный ненависти, но солдат не заметил этого взгляда.
— Почему ты не позволяешь мне остаться с тобой? — через мгновенье задала неожиданный вопрос Миннегага. — Я люблю белых, я охотнее осталась бы с тобой, чем куда-то ехать…
— Но тебя ждет Левая Рука?
— Не беда. Не к спеху.
— Да ведь ты же его дочь?
— Не знаю! — опустила глаза девочка.
— Постой, дитя! Скажи: как ты попала сюда, к сиу, если ты из племени арапахов?
— Не знаю.
— Птица Ночи не был ли твоим родным братом?
И опять с уст девочки сорвались короткие слова:
— Не знаю.
Ясно было, что она просто увертывается от определенных ответов. Но Деванделль еще не потерял надежды выпытать у нее что-нибудь.
— Но ты же знаешь тех, с которыми ты жила? Конечно, ты жила в вигваме какой-нибудь женщины. Как ее звали? Не Ялла ли это? Не дочь ли вождя Мога-ти-Ассаха? Что же ты молчишь?
— Не знаю. Я ничего не знаю! — стиснув зубы, твердила пленница.
— Будешь ли ты говорить?! — вспыхнул полковник, угрожающе сжимая кулаки. Но тут же ему стало стыдно, он отступил от этого полуребенка, безбоязненно глядевшего на него сверкающими мрачным огнем глазами с совсем не детским выражением.
— Я маленькая девочка! — произнесла индианка. — Какое мне дело до того, что интересует воинов? Ну да, ну я жила у одной женщины. Но зачем мне знать ее имя? Ну, да, сиу все вооружены и говорят о великой войне, в которой Маниту поможет им истребить всех бледнолицых. Но меня это не касается. Я не воин. И я люблю белых. Они такие добрые…
В этот момент у входа в палатку застучали копыта готовых в путь лошадей. Джон Максим и его два спутника, трапперы Гарри и Джордж, пришли попрощаться с полковником Деванделлем и получить от него последние инструкции.
— Ну, пора! — сказал, заглянув в палатку, агент. — Итак, какие будут еще распоряжения?
— Спаси моих детей. Вот и все! — ответил Деванделль.
— Постараюсь! — отозвался агент. — А вы тут, в ущелье, отбивайтесь как следует. Прощайте же! Не помрем, так еще увидимся! Правда, ребята?
— Положитесь на нас, командир! Сделаем, что можем! — в один голос ответили оба траппера.
— Ну, друзья, в дорогу! Пусть хранит вас Бог!
— Прощайте, полковник, — сказал Джон, вскочив в седло. — Ах, черт… А где же индианка? Мы так заболтались, что чуть было не забыли ее.
— Подожди, я сейчас тебе ее вышлю.
Но не успел полковник обернуться, как за его спиной мелькнула какая-то тень и в то же время остро отточенный клинок ножа, направленного рукой Миннегаги, вонзился ему между лопаток. Удар был так силен, что Деванделль упал на землю, не издав ни единого звука.
Миннегага, которой удалось каким-то неведомым образом освободиться от веревок и завладеть висевшим на стене широким мексиканским ножом, убедившись, что ее преступление осталось никем не замеченным, презрительно оттолкнула ногой плававшее в крови тело полковника и с дьявольской усмешкой прошептала:
— Вот тебе, собака! Теперь уже некому будет преграждать путь моим соплеменникам.
Затем легким, почти кошачьим прыжком она выскочила из палатки и как ни в чем не бывало подошла к ожидавшему ее Джону Максиму.
— Я готова! — сказала она спокойно. — Где мне прикажешь поместиться?
— Садись позади меня! — сказал агент, беря ее за руку и поднимая на седло. — Здесь ты будешь под надежной охраной.
В этот момент около ущелья прогремел ружейный выстрел.
— Вперед, друзья! — воскликнул Джон. — Предоставим нашим товарищам самим расправляться с краснокожими. Прощайте, полковник! Желаю вам удачи!
И трое всадников, пришпорив своих мустангов, вихрем понеслись от Ущелья Могил под звуки все более и более разгоравшейся перестрелки.
Прежде чем выбраться на открытое место, всадникам предстояло пробраться через узкий каньон, то есть горное ущелье, усеянное крупными обломками скал и в беспорядке разбросанными камнями, среди которых бурлил и вертелся сердитый горный поток.
Джон хорошо знал эти места, которые он изъездил вдоль и поперек в качестве посредника между краснокожими и американскими купцами, и потому он не задумываясь направил лошадь в самую середину потока, крикнув своим товарищам:
— Будьте осторожны! Одолеть этот проход не так-то легко!
Всадники уже проехали триста или четыреста шагов, как вдруг среди треска ружейной перестрелки у входа в Ущелье Могил до их слуха донеслись взволнованные крики солдат:
— Полковник, полковник!..
На устах Миннегаги появилась зловещая улыбка, которую она поспешила, однако, тотчас же скрыть под своей обычной маской холодного равнодушия.
— Ты слышал, Гарри? — с недоумением обратился агент к пробиравшемуся рядом с ним трапперу. — Что бы это могло значить? Неужели с нашим командиром случилось какое-нибудь несчастье?