Комментарии
1
Когда я начинал писать о нашей с А. Т. Твардовским поездке в Глотовку, то, не надеясь на свою память, специально спросил у Александра Трифоновича, сколько раз мы были с ним в моей деревне — один раз или два. Он ответил:
— Мы были с тобой в Глотовке один раз — летом 1936 года.
Так я и написал. Так это и было напечатано.
Но уже после смерти Александра Трифоновича, перебирая свои архивы, я установил, что в Глотовке мы были дважды: летом 1935 года и летом 1936 года. При этом в 1935 году мы жили в Глотовке у моей матери, в 1936 году жили в районном центре — селе Всходы, жили в школе, где специально для нас была оборудована комната, а в Глотовку мы только наведывались.
Сейчас мне припомнились и некоторые подробности поездки в 1935 году — подробности, которые, казалось, совершенно позабылись.
В 1935 году мы, уехав из Глотовки, сделали в Ельне двухдневную остановку. Поселились у моей старшей сестры Прасковьи Васильевны Орловой, семья которой к тому времени переехала в Ельню.
В Ельне по просьбе молодежи мы с А. Т. Твардовским устроили в здании Ельнинского сельскохозяйственного техникума литературный вечер. Читали стихи, говорили о литературе, отвечали на записки. Вечер прошел очень живо.
Вспоминается еще и такая подробность. Когда, приехав в Смоленск, я отправился оттуда к себе домой — в Москву, то меня провожал Александр Трифонович. На вокзале кто-то сообщил нам о смерти И. В. Мичурина. Весть эта произвела на нас какое-то особо грустное впечатление. Как теперь уже совершенно ясно, это могло быть 7 июня 1935 года.
2
После рассказа о том, как я посылал стихи в издательство «Посредник», у меня в первоначальном варианте воспоминаний (см. «Новый мир», № 5 за 1969 год) говорилось, что в 1919 (или, быть может, в 1920 году), когда я редактировал уездную газету в Ельне, на мое имя пришла анонимная открытка. В ней неизвестный мне человек неистово ругал и редактора, и газету, а заодно и Советскую власть, у которой-де нет даже хорошей белой бумаги и поэтому газета печатается на желтой, оберточной.
И так как открытка была написана точно таким же почерком, как и открытка, полученная в 1914 году (это было совершенно ясно при сличении двух открыток), то не могло быть ни малейшего сомнения, что автором ее является тот же Алексеев, чья фамилия стояла на первой открытке. Так об этом я и написал первоначально.
Но после первой, журнальной публикации моих «Автобиографических страниц» совершенно точно было установлено, что произошла ошибка: Алексеев (его имя и отчество — Александр Петрович), который в свое время возглавлял контору издательства «Посредник», не писал мне первой открытки. Ее писал кто-то другой. Он же — в лучшем случае — мог лишь подписать ее как заведующий конторой. Следовательно, и вторую (анонимную) открытку, схожую по почерку с первой, писал также не он.
К этому можно прибавить, что А. П. Алексеев жил безвыездно в Москве, в Ельне ни разу не был и ельнинскую газету не видел.
Внося эту поправку в свои «Автобиографические страницы», я приношу свои извинения всем родным и близким ныне покойного А. П. Алексеева, а также и своим читателям за то, что, будучи введен в заблуждение, я приписал А. П. Алексееву поступок, которого тот не совершал и не мог совершить уже хотя бы только в силу своих убеждений.
3
Относительно стихотворения «Ночь порвет наболевшие нити», которое я по памяти процитировал в своих «Автобиографических страницах», мне написал из Ленинграда С. В. Румянцев. Автор письма говорит, что стихи эти, возможно, появились сначала в какой-либо газете, но что он их знает по небольшой книжечке стихов, которая вышла в Петрограде в 1914 году под названием «Маленький сборник патриотических стихотворений памяти великой войны 1914 года».
Стихотворение «Ночь порвет наболевшие нити», по словам С. В. Румянцева, называется «В полевом лазарете». Автор стихотворения — Сергей Копыткин. Под стихотворением дата написания: 21 сентября 1914 г.
Вот оно, это стихотворение, в том виде, в каком оно было напечатано в «Маленьком сборнике».
Ночь порвет наболевшие нити,
Вряд ли их дотянуть до утра.
Я прошу — об одном напишите,
Напишите три строчки, сестра.
Вот вам адрес жены моей бедной,
Напишите ей несколько слов,
Что я в руку контужен безвредно,
Поправляюсь и буду здоров.
Напишите, что мальчика Вову
Я целую — как только могу —
И австрийскую каску из Львова
Я в подарок ему берегу.
А отцу напишите отдельно,
Как прославлен наш доблестный полк
И что в грудь я был ранен смертельно,
Исполняя свой воинский долг.
Таким образом, цитируя это стихотворение по памяти, я допустил лишь три (притом весьма незначительные) неточности, хотя с того времени, когда я прочел «В полевом лазарете», прошло около пятидесяти лет! Завидую себе самому: какая хорошая память была у меня!
4
В начале 1972 года на мое имя пришло письмо от Е. И. Лукина (Харьков, 22, Дом специалистов, квартира 65). В письме сказано: «Вы пишете, что вскоре (в 1917 году. — М. И.) Аверин уехал из Ельни и — словно в воду канул. Как будто его и вовсе не было».
И дальше Е. И. Лукин говорит, что Всеволод Григорьевич Аверин не «канул в воду», что впоследствии он стал на Украине известным художником-графиком… Жил он в Харькове.
По словам Е. И. Лукина, Аверин умер в 1946 году, отравившись медом, в котором, очевидно, были ядовитые вещества дурмана.
Е. И. Лукин сообщил также, что в первом томе Большой Советской Энциклопедии (2-е издание) есть небольшая заметка о В. Г. Аверине.