Недолго думая, я открываю заметки в телефоне и накидываю нехитрый план действий. Даже самую сложную задачу можно решить, если продумать все поэтапно.
Договориться с Настей, капитаном группы поддержки красно-белых, оказывается несложно — в прошлом году я писала ей курсовую, благодаря которой та выровняла средний балл и осталась со стипендией. Она тоже живет в общаге, на этаж выше, и мы пару раз мило болтали ни о чем в нашей скромной маленькой кухне, когда у них ломалась микроволновка. Бюджетники, да еще и приезжие, вообще стараются держаться друг друга и выручать там, где могут. Поэтому, когда я прихожу к девочкам в комнату с дурацкой просьбой взять меня завтра на игру, Настя даже не устраивает допрос.
— Не представляю, зачем оно тебе нужно после профессионального спорта, но окей. Скину тебе запись тренировки, думаю, выучить за вечер пару элементарных связок для тебя не будет проблемой. На баскете мы прикрываем только тайм-ауты — это тридцать-сорок секунд времени. За формой забеги вечером, гляну, что сумею достать из старых запасов.
Вот и все. И даже пламенная речь с перемыванием косточек Громову мне не пригодилась, а так хотелось ну хотя бы раз по нему пройтись.
Вечером я устраиваю себе внеплановую тренировку с растяжкой и несколькими подходами на приседания и пресс, затем пару раз прогоняю танцевальные па, которые предстоит исполнить на баскетболе. В результате, сильно устав, я сплю сном младенца точно до звонка будильника, вместе с которым просыпается моя тревожность. Зато пары в день икс пролетают незаметно, потому что я час за часом на повторе смотрю Настины видео — даже при таком, казалось бы, глупом задании я не могу действовать легкомысленно. У меня по жизни все должно быть подчинено контролю, а чертов Громов приносит хаос в мой размеренный график! И я собираюсь сделать все, чтобы скорее избавиться от этого раздражающего фактора ради распланированного на недели вперед списка дел. Без дурацких сюрпризов!
И ради Вени. Глупого наивного Вени, который каким-то образом умудрился пригласить на свидание Лику, девчонку плосколицего, что безбожно флиртовала с ним, лишь бы списать на тесте. А теперь мой милый друг проверяет у окулиста зрение и пытается наскрести деньги на новые очки. Сколько его помню, Веня всегда был гением в точных науках и абсолютным профаном в сердечных делах!
Мы с Балашовым дружим еще с детского сада и в школе ходили одной дорогой домой. Класса с седьмого сидели за одной партой, потому что так нам было проще: Веня таскал учебники и делал домашку по математике, а я без конца катала за него всякие сочинения и прочую муть, где вместо арифметических знаков нужно было ставить знаки препинания, с которыми он был не в ладах. Мы легко находили общий язык: Балашову нравились блондинки, мне — брюнеты. Мы казались несовместимыми в романтическом смысле, и это было прекрасно. Когда в девятом классе у меня неожиданно для всех выросла грудь третьего размера, он единственный говорил со мной, глядя в глаза — вот что значит настоящий друг.
Кстати, о брюнетах, которые мне нравятся.
— Привет, малышка! — Дима Воронцов, с которым мы вот уже три недели подряд каждый день после универа пьем кофе в парке, с ходу давит меня в медвежьих объятиях. Он такой — открытый, простой и огромный. Все его эмоции написаны на лице, и он отвратительно флиртует, но в остальном пытается вести себя как настоящий джентльмен.
Сейчас, когда он поднимает меня над полом и кружит прямо посреди коридора, привлекая внимание, от него пахнет дезодорантом и свежим гелем для душа — видимо, тренировался не так давно. Дима радостно смеется, возвращая моим ногам опору, а я искренне улыбаюсь в ответ, потому что… нет, ну а как можно ему не улыбаться?
Воронцов кажется большущей скалой со всеми этими мышцами, наращенными долгими тренировками по боксу. С ним совсем не страшно ходить по темным переулкам — это уже проверено, его сторонится даже наша шпана. Но лично меня подкупает то, каким милым и интересным он может быть, когда перестает стесняться. И да, он обычно реально краснеет, когда провожает меня до общаги и явно хочет поцеловать.
Но не целует. Почему-то.
Дима рвет все стереотипы о качках и шаг за шагом медленно, но верно покоряет мое сердечко. Перед ним невозможно устоять. Был бы еще чуточку выше — причислила бы к лику святых.
— Привет! — не сдерживая смех, здороваюсь я.
— Ну что, навстречу карамельному капучино? — спрашивает он с ярким блеском в глазах, и я уже набираю воздуха в легкие, чтобы по привычке согласиться. А потом вспомнив, кто и где меня ждет, быстро сдуваюсь, как лопнувший шарик, и опускаю голову.
— Блин.
Я и правда расстроена, что пропущу этот кофейный аттракцион.
— Эй, Викуль, ты чего? — Дима легко щелкает пальцем мне по носу. — Что-то случилось?
Он выглядит взволнованным, и я спешу его успокоить.
— Нет, но… — Боже, как ему сказать, что буду крутить задницей в костюме чирлидерши, когда я так много раз утверждала, что это даже не спорт? — Сегодня не получится. Мне надо… У меня возникли дела.
Видимо, никак. Потому что у меня язык не повернется признаться ему. Не сейчас.
Дима внимательно смотрит мне в глаза, сведя темные кустистые брови.
— Ладно, — спокойно соглашается он, изучая мое лицо, — тебе нужна моя помощь? Ты же знаешь, что всегда можешь положиться…
— Да-да, конечно! — перебиваю я, потому что он и здесь проявляет себя лучше, чем мог, пока сгораю от стыда. — Дим, все хорошо, правда. Просто попросили помочь. Не жди меня, — отмахиваюсь будто бы легко.
Воронцов никогда не ходит на баскетбол, и я не хочу, чтобы начинал из-за меня. Не хочу, чтобы смотрел на меня почти раздетую. Тем более стал свидетелем убийства, если я вдруг решу свернуть шею одному умственно-отсталому троллю.
Чтобы не врать ему еще больше и не затягивать неудобную паузу, я сбегаю в раздевалку. Стараюсь ни о чем не думать и заглушить совесть, которая рычит на меня. Я и без нее понимаю, что ложь — плохой фундамент для отношений. Особенно для отношений, которых еще даже нет. В темпе сбрасываю худи и ныряю в форму команды поддержки, что не прячет и половины тела. Спешу на финальный прогон, а спустя час, когда уже трясу помпонами перед огромной толпой, голые ноги и пупок кажутся меньшим из того, что волнует меня. На самом деле, на соревнованиях по гимнастике леотарды часто едва ли прикрывали мой зад, мне не привыкать.
«Поднимите руки выше, почему мы вас не слышим?» — задирая ноги к потолку, вместе с девочками кричу я.
А тревожит меня то, что уже какое-то время мой лоб, живот и все выпуклые части тела беспрерывно прожигает змеиный Громовский взгляд.
«Вас порвет наш дикий Гром!» — одними губами повторяю я за всеми.
Или он порвет в клочья только меня?
Что я снова сделала не так?
Глава 4
Арсений
— Охренеть, а у Огневой-то под одеждой прятались буфера! — присвистнув, выдает Рус.
— Да, зачетная без мешка своего, я бы вдул, если б сука молчала, — ржет Саня, согласно кивая бритой башкой.
— Играть, блять, кто будет? — рычу я, потому что, вместо того чтобы думать о двухметровом Халке, который раз за разом прорывает нашу защиту, только ленивый не пялится на девчонку.
И там, блин, есть что заценить.
Если я и рассчитывал, что над Булочкой в форме можно будет поржать, то крупно ошибся. Сейчас только я выгляжу клоуном, пытаясь вернуть внимание парней, исходящих слюной. Огнева явно дружит со спортом — это заметно по накачанным бедрам и икрам. Да и пресс у нее лучше, чем у половины пацанов. Даже если я прав, и в перерывах между парами она точит булки, то зараза знатно отрабатывает их в спортзале.
— Тайм-аут! — подав руками знак, орет тренер, и я уже предвкушаю словесную порку, которую мы заслужили. — Вы совсем оборзели? Что за умирающие лебеди на площадке? Две минуты до конца игры, а у нас равный счет!
Я слушаю Артуровича в пол-уха. Сам знаю, что парни косячат, сам бы им вставил по полной — думаю я, а мой взгляд так и косится в сторону скачущих лошадок, как я привык звать чирлидерш. Большинство из них я успел объездить еще в прошлом году, но оно того не стоило — трахался будто на автопилоте. Огнева с ее формами среди них кажется, кто бы мог подумать, племенной кобылкой. Ей не идут помпоны, но скачет она знатно, сиськи так и пружинят с каждым прыжком. Слегка даже завораживает, и теперь она бесит меня еще сильнее, чем прежде, но я ловлю себя на мысли, что не отказал бы, если б та захотела поскакать на мне. Хотя бы для профилактики сердечно-сосудистых заболеваний, о которых без конца трындит тренер.
— Громов! Ты с нами вообще или как? — слышу я, сразу же дергаю головой и, нахмурившись, смотрю на Артуровича как ни в чем не бывало. — Вы втроем играете по старой схеме. Нам нужна эта победа, — повелевает он.
— Ага, — бросаю коротко, забив на тупые пламенные речи. Жадно глотаю воду, лью за шиворот, дышу.
Из-за боковой линии долетают кричалки один раз, другой. На третий их подхватывают трибуны, и когда я поворачиваюсь в сторону шума, то ловлю острый взгляд серых глаз. Огнева смотрит на меня в упор, не таясь, не прячась. И когда лошадки ржут про Грома, который всех порвет, прыгают шпагаты и раскидывают руки в стороны, эта сучка демонстративно тащит два пальца в рот.
Тошно ей? Да ей пиздец.
Но звучит баззер, и я на время, очень недолгое время, откладываю сокрушительную месть. Злюсь, закипаю и бешусь, что эта мелкая выскочка надула меня. А я чувствую себя именно так — будто она поимела меня на ровном месте.
В порыве я кладу на указания тренера отыгрывать тройку. Рискнув в последние секунды, перехватываю мяч и отправляю его в кольцо с трехочковой линии. Тот входит в корзину вместе с сиреной, не цепляя сетку, и зал взрывается одобрительным гулом, от которого под ногами вибрирует паркет. Лошадки скандируют, как меня любят, а я, игнорируя разъяренного тренера, довольно киваю им. Могу, когда хочу, что уж.
Скоро народ начинает расходиться с трибун, всё потихоньку сворачивается, но не для меня. Я быстрым шагом оги